0
1194
Рубрика: кино

Павел Недоступов

Роберт Эггерс – свежеиспеченный гений американского кино. Ещё до выхода «Маяка» слышал об успехе его первого полного метра, ужастика «Ведьма». Этот первый фильм очень хвалила критика. Может, и было за что. Я «Ведьму» не смотрел, но смотрел вторую попытку. И тут… В общем опять признание и восторги. А у меня недоумение.

 

Но кино показательное. Как сделать антишедевр? Вот именно так.

Рецепт.

Нам понадобится:

Маяк – 1 шт.

Актер с репутацией артхаусника – 1 шт.

Актер, пытающийся смыть позор прошлых ролей – 1 шт.

Баба с модельной внешностью – 1 шт.

Дрессированная птичка – сколько найдем шт.

Сценарий – 0 шт.

Штампованные символы – чем больше, тем лучше шт.

Черное – по вкусу.

Белое – по вкусу.

Цвета – 0 шт.

Намек на гомосятинку – 1 шт.

Намек на мистику – 1 шт.

Долгие планы – до уя шт.

Невнятный финал – а как же.

 

Вуаля! Готов артхаус.

А что такое артхаус? Никто вам точно не скажет. Есть два вида кино. Коммерческое (его цель – профит) и авторское (его цель – высказывание).

И как бы режиссер ни стремился попасть в авторы, работает он на выгоду. Уж очень хочется быть человеку фестивальным, обласканным нежными критическими губами, любимчиком.

Во-первых, делаем фильм обязательно ч/б. Тут вопросов и быть не может, ибо все эти любители цвета – нерукопожатные бездари.

Во-вторых, «Я – сценарист в нём, я – режиссёр», а потому к черту сценарий, он для слабаков — придумаем на ходу.

В третьих, нужно заполучить мастера. Драматического актера, которому и объяснять ничего не нужно (все равно не смогу), он сам все сыграет.

Далее, чтоб фильм смотрела молодежь, нужен смазливый известный мальчик. Я ничего ему объяснять не буду, потому что не смогу, да и потому что бесполезно.

И понеслась.

 

Фильмы Триера, хоть и вторят иногда друг другу, это фильмы мастера. Человека, уважающего и зрителя, и себя в профессии. Они захватывают дух, они полны тонкого психологизма. В его картинах Дефо чувствует себя комфортно. Здесь герой-смотритель это схематично-комичный пират в отставке. Таким его видит Эггерс. Алчным до сокровища (света), жестоким, пьющим, хромым. Попугая не хватает. Стопэ. Чайка же, подзащитная.

И говорить Дефо заставляют лубочным языком дешевых приключенческих романов. Режиссер, конечно, молодцом.

Паттинсон в кадре просто есть. И на том спасибо. Ждать от него большего все равно не приходится.

Дуэт таких артистов был бы проблемой и при достойном постановщике. Здесь химии не происходит вовсе, на пьяное сексуальное притяжение смотреть смешно. Весь фильм какая-то схема реакций и эмоциональных состояний героев. Как показать тяжелые условия жизни? Ага. Пусть два раза покидает уголь и два раза прокатит тачку. Готово. Как показать пьянство и сумасшествие? Ага. Пусть пойло не попадает в рот, и все строят странные рожи. Готово.

Перчинки добавить? Ну ок. Дрочка на куклу. И русалка с обложки плейбоя. Очень похожие были в ПКМ, кстати.

А как же мистика? Ну че вы прикопались? Ну, покажите мельком щупальцу. Пусть думают что за НЕХ.

И так во всем. Пошлые символы. Птицы, дождь, лодка, свеча, ключи, огонь, маяк. Все вытрясти из корзинки штампов на пленку.

Одиночество. Откуда? Сколько они там? Что на маяке? Кто из них врет? Почему бухают как не в себя?

Никакой конкретики нет. И это выгодно режиссеру, потому что если он ответит хоть на один вопрос, рухнет абсолютно весь фильм. Как карточный домик.

Маяк, сам по себе очень сильный символ одиночества. С ним нужно быть аккуратным. Если будет желание, посмотрите, как вокруг него выстроена тема греха в фильме «Свет в океане» или та же тема сумасшествия в известном «Острове проклятых».

По факту, мы получаем расхераченный конструктор из клише и шаблонов. Каждый может собрать и самолетик, и машинку, и катер. Но тогда зачем нам Эггерс?

 

ПыСы. Мой пример интерпретации. В качестве тренировки.

Беглый преступник пытается хоть на время скрыться от правосудия и прячется на острове от цивилизации. Потом замечает нечто жуткое на маяке (устройство несущее свет, Люцифер). Он завидует силе смотрителя, ибо тот уже причастился мощи Сатаны. И свергает его. Царь-горы. Практически в прямом смысле.

Ну такое…

 

 

 

Ксения Комарова

В моей жизни было два фильма, в середине просмотра которых я хотела встать и выйти из кинотеатра: это «Гарпастум» Германа-младшего и «Маяк» Эггерса. Тут и вялый, тягомотный сюжет, и статичные картинки по полминуты, и полное разрушение художественного гипноза, и символы, собранные на коленке из говна и веток. Беда интеллектуального кино в том, что оно уж очень интеллектуальное: если зритель что-то не понял, так это его проблемы, надо расти над собой. Такое кино нависает над тобой как училка географии и мрачно колотит тебя по спине аллюзиями, актерской игрой и художественной деталью. Просмотр картин, подобных «Маяку», предполагает зрительское страдание, оно включено в пакет услуг. Духовно обогащаться можно только с постным лицом. Зато потом можно зачесть себе это как подвиг. Я даже думаю, что просмотр «Маяка» стоит рассматривать как легкую форму пытки, а повторно сделать это можно только по приговору суда.

По большому счету, нам рассказывают историю Робинзона Крузо и Пятницы, которые вместо того чтобы доить коз и плести циновки из тростника, обслуживают маяк, гоняют чаек и бухают до потери пульса. Вместо выживания – вымирание, вместо приключения – злоключение, вместо надежды – уныние и боооооль. На проклятом острове нет календаря, ребятня и взрослые пропадают зря.

Любая оторванность от мира, физическая или духовная, позволяет сосредоточиться на одной точке и глубоко описать ее. Редукция пространства автоматически порождает метафору, а вместе с ней и сюжет-параболу. Я бы сформулировала это как широкую и узкую установку. Широкая установка предполагает, что зоной художественного внимания будет мир как таковой, его уникальные или типичные свойства, событийность, персонажность. Узкая установка предполагает переработку жизненного материала в отвлеченный художественный продукт. Он обладает чертами символа уже потому, что является указателем на некие возможные состояния, которые не изображены. В «Маяке» нет реальности – есть сложный символьный текст, и его надо не смотреть, а читать. Мне как зрителю этим неохота заниматься, не затем я в кино хожу.

В аннотации к «Маяку» какой-то критик написал, что он представляет собой черную комедию, высмеивающую современный мачизм. Уже одно это показывает, что фильм можно прочитать как угодно, потому что символ не является универсалией – каждый вертит его в свою сторону. Кому-то это кино про алкоголиков, кому-то притча про одиночество, кому-то ирония над маскулинными притязаниями, кому-то – несостоявшийся акт однополой любви. Мели Емеля – твоя неделя! Интерпретации не вытекают из увиденного – они берутся из повестки и субъективного опыта зрителя, поскольку сам фильм внутренне пуст. Возможно, в этом и был смысл: развесить ружья так густо, чтобы зритель почувствовал себя в тире.

Герой Паттинсона немного напоминает главного героя «Мертвеца» Джармуша. Его приключения на острове – это то ли инициация, то ли шаманский трип. Характера толком нет, хотя актер изо всех сил пытался – есть импульсивные реакции на мир, могучая цитатность сцен (те же «Птицы» Хичкока), набор выражений лица. Одно ясно наверняка: алкоголь и секс с русалками до добра не доводят. Было бы лучше, если бы к герою создавалось сочувствие, но оно упорно разрушается.

Чуть лучше получился образ смотрителя маяка: Посейдон на пенсии, старый морской волк, хитрый и могущественный. Кажется, что вокруг него можно было организовать интригу с газлайтингом: старый смотритель намеренно сводит молодого помощника с ума, подрывая его веру в собственную способность наблюдать, запоминать и делать выводы. Но эта линия была фактически брошена. Герой Паттинсона сходил с ума и без посторонней помощи.

Справедливости ради, хочу отметить замечательный, красиво сделанный элемент – то, как изображена сексуальность героев. Герой Паттинсона одержим морем и его демонической силой: это выражается не только в фантазиях о русалке – кстати, очень красивая русалка – его в принципе подавляет водная стихия. Море – это и любовь, и насилие. Вода везде: льет сверху, плещется в параше, течет из тела семенем и слезами. Даже убийство, которое определяет прошлое героя, происходит в воде. Это роковое влечение к губительной, иноприродной стихии.

У смотрителя маяка страсть противоположная – он влюблен в огонь. Свой маяк он ревностно охраняет от чужака, как жену или любовницу, как запертую в клетке богиню. Возможно, смотритель даже не столько Посейдон, сколько Прометей, похитивший огонь, чтобы наслаждаться им в одиночку. И тут я даже готова согласиться с автором аннотации, что некоторый мачизм есть – в битве за маяк. Отношения с маяком у обоих героев – эротические. Вообще в фильме много сексуального подтекста, деталей, микросюжетов. Если в нем и есть напряжение, то это напряжение в чреслах.

Когда мы досматриваем фильм, нам нужно оправдание – зачем мы потратили на него время. К примеру, развлеклись, посмеялись, погрустили, увидели новый поворот мысли. Что дает зрителю «Маяк» кроме бесцельно прожитых двух часов, я не знаю. Ну, русалка зачетная, свежая. И все. Я даже жалею, что не ушла с просмотра – так была бы хоть какая-то интрига.

 

 

 

Тош Трюфельд

Смотреть «Маяк» я уселся, руководствуясь двумя причинами. Во-первых, мне очень понравился трейлер: красивый, безумный, с тентаклями и пропорцией кадра 4:3 (на самом деле, как оказалось, кадр в фильме 1,19:1). Во-вторых, мне нужно было, наконец, лично узнать потенцию сэра Паттинсона изображать Бэтмена. Так или иначе, я настраивался на артхаус в самом тяжёлом смысле этого слова: отсутствие диалогов, растягивание резины, трудновычленяемые идеи. Так вот, ребята, в худших ожиданиях я счастливо обманулся и увидел картину совершенно замечательной высокохудожественности.

Возможно, всё дело в том, что я был дома, на диване, а не в кинотеатре; но фильм не показался мне затянутым вообще. Люди вокруг утверждают, что всё очень долго, занудно и ничего не понятно. Вздор. Захватывающе, плотно и всё понятно. Прежде всего, картина – потрясающая услада для глаз. Каждый кадр мне хотелось смаковать и катать по сетчатке, пощёлкивая хрусталиком от удовольствия. Собственно, я так и делал, ожидая наткнуться на неточную картинку, на слабую сцену. Но нет. Проходных кадров в фильме попросту нет. Как здорово всё выверено – композиция, динамика, освещение, контраст.

Конечно, здесь в полный рост видны приёмы и Тарковского, и Германа из «Трудно быть богом», но ещё вот в этой картинной проработке кадра читаются принципы Эйзенштейна. Выхваченный из черноты свечой контур лица, скособоченная картинка парусника на стене, подтёки на дощатом полу, мёртвая чайка в грязной воде, сумасшедшая пляска в дрожащих бликах, – всё сделано с незаурядной художественной точностью.

Кроме того, неожиданно тут разговаривают, и разговаривают упоённо. Да, безусловно «Маяк» – картина об одиночестве и о неуклонном, постепенном от этого одиночества помешательстве, однако и диалоги, и в особенности монологи двух главных персонажей здесь вкусны и чертовски характерны.

В этом смысле, Роберт показывает себя очень неплохо: его замкнутый угрюмый герой раскрывается нехотя и по капле, и всякий раз, выпуская частицу своих секретов наружу, получает взамен частицу безумия. Сыграно всё это несложно, но живо и хорошо (к вопросу о потенции в области Бэтмена: да, пожалуй, Паттинсон сможет, и мы дадим ему шанс).

Но главный бриллиант фильма конечно же Уиллем Дефо. Его Томас Уэйк, хтонический смотритель маяка, говорит и поёт архаичным поэтическим языком старых пиратов и моряцких суеверий. Он эдакий закоррапченный Платон Каратаев, в лавкрафтианском разрезе. Мне никогда не нравился Платон Каратаев у Толстого: он казался лубочным и плоским. Однако будучи помещённым в мифологию ужаса и наделённым ирландским (или корнуэльским) «Ye», это образ сразу начинает играть новыми красками и пробирать до мурашек.

В сущности, «Маяк» – это идеальный пример того, как надо снимать по Лавкрафту. Никакого прямого отношения к произведениям Говарда нашего Филлипса он не имеет, но на моей памяти ни один фильм не обращался к лавкрафтианской мифопоэтике столь тщательно и не воссоздавал атмосферу пресловутого eldritch horror столь живо. Вообще тексты Лавкрафта экранизировать очень сложно. Во-первых, потому что при всех достоинствах воображения они написаны весьма косным языком. Во-вторых, потому что мифы Ктулху настолько тесно вошли в массовую культуру, что превратились в мем и в обывателе возбуждают добродушное веселье, но никак не хтонический ужас, как задумывалось изначально. Так вот краеугольное достоинство «Маяка» как раз в том, что картина вновь превращает лавкравтианскую эстетику из мема в кошмар.

Картина пропитана символикой Лакврафта насквозь. Здесь есть безнадёжное злое море, здесь есть гнилые водоросли и умирающие постройки, здесь есть попытки утопить наступающий ужас в спирте, здесь есть выковыриваемая из волосатой набивки матраца богомерзкая статуэтка, здесь есть сирены, чьи плавники складываются в половые органы, здесь есть восхитительно отвратительные щупальца, таинственно вырастающие из неподобающих мест. Здесь есть даже The Colour Out of Space, и при желании финальную сцену можно интерпретировать как столкновение Эфраима Уинслоу с Йог-Сототом, сонмом горящих как солнце шаров.

Фильм обращается к ужасам Лавкрафта не только визуально: он точно формулирует их суть. В основе лавкрафтовского понимания ужаса лежит страх перед бездной, ощущение собственной ничтожности перед враждебной пустотой, глядящей из каждой щели. Именно это чувство постепенно вызревает в Эфраиме Уинслоу и в зрителе. Здесь кроется и квинтэссенция одиночества: ты один, вокруг лишь монструозное неописуемое ничто, и ты сходишь с ума от осознания. Всё это чрезвычайно иррационально, но именно потому так таинственно и пугающе привлекательно.

Но и безотносительно мифологии Ктулху фильм смотрится чертовски сильно. Даже сильнее. Там, где Лавкрафт вынужден был прибегать к веренице избыточных прилагательных и причастий, Роберт Эггерс лакончино обходится чернильным контрастом и выразительным ракурсом, в духе немецкого экспрессионизма. Смотреть его не пересмотреть. Но да, возможно, не в кинотеатре. Дома, ночью, вдумчиво, дегустационно.

 

 

Следующий фильм для обсуждения – «Высотка» (2015) Бена Уитли с Томом Хиддлстоном в главной роли.

Дата публикации: 12 июня 2020 в 10:08