0
1404
Рубрика: кино

Не случайно Гребенщиков говорит, что «долгая память хуже, чем сифилис, особенно в узком кругу». Память – это нагрузка, и, если слоты переполнены, она, как тяжелая голова, начинает кренить тело набок. Любое искусство проходит стадии развития, подобно человеку: слабое и неуверенное у истоков, дерзкое в юности, зрелое и полноценное в срединной фазе развития, дряхлое и мудрое ближе к концу и совершенно беспомощное перед смертью. Кино, особенно в национальных его формах, выглядит именно так, и голливудский вариант сейчас ощущает первые признаки дряхлости. Идеи в основном отработаны и исчерпаны, надо искать что-то свежее, ту самую смелость, которая есть у подростков, у молодого национального кино. Если оглядеть киноиндустрию поверх голов, окажется, что европейское кино дышит на ладан, российское в кризисе, азиатское еще не выбралось из мокрых пеленок. Кое-где, конечно, появляются интересные образцы: то французское кино бодро поднимет хвост, то в Иране снимут что-то дельное, то скандинавы подгонят осмысленный мрачняк. Но пока что все надежды на тех, кто до этого не был крупным игроком на поле интеллектуального кино – Китай, Корея, Индия. Там явно что-то происходит, зарождаются те продуктивные формы, которые помогут омолодиться и взбодриться Голливуду. Спаситель рождается в пустыне, а не в кишащем крысами городе.

Недавно я прочитала интервью Руднева о Макдонахе. Там он высказал следующую мысль: суть Макдонаха не в том, что он возродил театр жестокости. На сцене раздеваются, матерятся, насилуют друг друга, разбивают яйца о лоб партнера, крушат мебель и рыдают. Зрителя уже ничем не проберешь. Но все-таки Макдонах сумел показать, что маленькая, провинциальная, богом забытая Ирландия способна сказать Слово о каждом из нас. Есть что-то общечеловеческое в том уродстве, в которое погрузилась повседневная жизнь ирландского городка. Пьяные игры и балаган, побег и возвращение, сплетни и дрянь подноготная – всё это мы, мы в кривом зеркале чужой, незнакомой жизни. В этом смысле новое корейское кино – феномен, аналогичный театру Макдонаха. Корея – экономически бодрая страна с яркой экзотикой. Если к Японии мы более-менее привыкли и хотя бы с трудом, но припоминаем Курасаву, Такеши Китано, то Корея – это для массового сознания разве что кей-поп. Крашеные мальчики, танцующие под заводную музыку. Ну, еще Psy. И всё. И тут оказывается, что там началось нечто содержательное и глубокое. Кажется, возникло из ничего. Но это не так.

У Кореи был интересный путь в кинематограф. В азиатском регионе, отчасти под влиянием Японии, сформировалась культура (и субкультура) дорамы – дневного сериала. Эти дорамы плохо переводились и были долгое время низкого качества, но именно в них были отработаны модели актерской игры, сюжетные схемы и принципы сценарного напряжения. Если Голливуд в двухтысячных заново открыл и реабилитировал сериал, то Корея фактически с него начала. Дорамы были дешевы, что позволяло довольно свободно экспериментировать. Понятно, что когда речь заходит о вложениях в блокбастер, там надо действовать наверняка, чтобы не просрать деньги. «Паразиты» и их успех имеют своим корнем сериальную культуру, что вообще многое объясняет в том, как они сделаны.

И европейское кино, и Голливуд, и советский кинематограф уже показывали хитрую и изобретательную нищету. Тема не нова, но внешне она словно подернулась слоем традиции и памяти. Можно сколько угодно показывать трущобы и толпу голодных у мусорного бачка – о них уже все важное сказано. Тем не менее социальное неравенство никуда не делось, а в некоторых странах усугубилось, капитализм стал цифровым, вкрадчивым и научился выкручивать людям кишки. Те навыки сопротивления капитализму, которые выработаны в европейской культуре, уже не годятся. И вдруг Корея нам предлагает свежее решение. Ловкие бедняки обманывают богачей, завязывая сложную интригу, в результате которой проигрывают все.

Если пользоваться драматургическим арсеналом анализа, перед нами социальный конфликт: две семьи соревнуются за ресурс, причем одна сторона не осознает, что соревнование вообще есть. Мне не хватает данных и я сужу только по картинке (поэтому поправьте, если ошибаюсь), но похоже, что в Корее, как и в России, была разорвана традиционная цепь соподчинения, когда крестьяне работали на аристократов. Хамство условного кассира в «Пятерочке» связано не только с состоянием общества, но и с тем, что долгое время нас отучивали обслуживать интересы отдельных лиц. Человек служил государству и делу, а в остальном держал голову гордо. Возможно, что-то подобное случилось в результате индустриализации и в Корее. Семейство Кимов соглашается обслуживать семейство Паков только в игровом режиме – понарошку, а на самом деле собирается его тотально поиметь. Это не красивая гордость бедняков, когда человеческое достоинство ставится выше материального блага, а именно неспособность понять, что общество капитала устроено иерархично. Уважение к иерархии, подчинение правилам внедряется в сознание через традицию, и когда происходит разрыв звена, ломается социальная структура. Оказывается, что человеку противно быть слугой даже за деньги. Он уже видит себя хозяином, хотя для этого нет реальных оснований.

При этом «Паразиты» не сатира, а типичная трагикомедия. Вероломные, хитрые Кимы любят друг друга, внутри семьи отношения фактически гармоничные, и они искренне, неподдельно страдают от того, что мир устроен несправедливо. Спесь богатых так же отвратительна, как наглый обман. Но и Паки, которые предстают в сатирических чертах (почти как в цикле про Фигаро), не зло и не эксплуататоры. Они жертвы социального договора и думают, что за деньги можно купить лояльность. Увы, за деньги можно купить только услугу. А лояльность приобретается иначе – она связана с правотой. И старые аристократы это прекрасно знали. Показательно, что действие происходит в доме, который достался Пакам вместе с домохозяйкой от другого владельца – по всей видимости, принадлежавшего к старой элите. Нувориши – люди без корня. Они могут быть неплохими людьми, но в социальном смысле у них будет большая слепая зона, благодаря чему их легко обыграть.

С точки зрения сюжета, «Паразиты» выглядят как спрессованная дорама: события быстро сменяют друг друга, фильм невероятно динамичный, как будто написанный для ста серий материал сократили до двухчасового фильма. При этом история не разваливается на куски, она цельная и устремленная к финалу. Темп грамотно наращивается по мере приближения катастрофы. Как только у Паков обнаруживается «скелет в шкафу» (причем обратите внимание, как иронично обыграна эта метафора), финальная кровавая развязка становится почти неизбежной. Там, где есть депривация, возникает насилие.

Интересен и конфликт, связанный с темой запаха. Ким-старший решается на убийство, взбешенный брезгливостью Пака, что довольно необычно, потому что такая мелочь может разжечь ненависть только в уже дошедшем до ручки человеке – в пленнике, например, которому нужен лишь повод. Тем не менее запах – не просто запах для корейца. В корейских комедиях часто встречается странный для нас, возможно, прием с нюханьем носков (кстати, в «Паразитах» носки появляются чуть ли не в первом кадре). Предполагается, что нюхать носок – смешно. Запах маркирует низкий социальный статус, вонь – это унижение. В какой-то мере такое знакомо и нам, но все же традиционно, чтобы унизить противника, мы не будем говорить ему, что от него дурно пахнет – вероятно, мы поступим как-то иначе. Например, окатим его из ведра помоями. Ким-старший не просто нервничает из-за запаха, на который ему постоянно указывают чистоплюи-хозяева: он понимает непреодолимую разницу в статусе, и она его мучит, поскольку мысленно он уже представил себя тем, кто доминирует в ситуации, кто всех сделал. Но это иллюзия, и он за нее дорого заплатит в конце.

Фильм назван довольно провокационно. Паразиты – это не только Кимы, которые воспользовались доверчивостью Паков, но и Паки, которые имеют мыслимые и немыслимые блага, но на самом деле не понимают, что они нарушают социальный баланс. Сценарист честно показывает причины бедности: Кимы не привыкли работать. Они эксплуатируют общий ресурс: ловят халявный вайфай в сортире, едят чужую еду, подделывают документы, пускаются в авантюры. Ничто, кроме лени, не мешало им устроится на постоянную работу, но они даже коробки для пиццы толком собрать не могут. При этом все-таки до конца не сбрасывается со счетов и объективное, калечащее всех неравенство, когда богатства распределены неравномерно и у бедняка нет шанса вырваться из трущоб – Ким-младший никак не может поступить в университет, хотя явно неглуп. Барьеры, существующие в современном корейском обществе, так же сильны, как и в любом другом: есть искусственный рай для успешных и резервации для остальных, виллы и фавелы. В среднем российском городе мы, может, меньше такого видим, потому что у нас иная географическая стратификация, общественные слои перемешаны, и на одной парковке могут стоять Лексус и драная шестерка, остаток былой роскоши. Тем не менее мы уверенно движемся в ту же сторону – коттеджные городки и развалюхи, благополучные и рабочие районы, контрасты, паразитарные практики и вечный капитализм, пока мир стоит.

И напоследок о свежем (хотя и не легком) дыхании азиатского кинематографа. Дело не только в том, что проблема бедности и богатства погружена в экзотические декорации. Речь именно о том, что социальное напряжение воспроизводит себя в разных условиях, его невозможно избежать ни на севере, ни на юге, ни в благополучных регионах, ни в ресурсных придатках мировой экономики. И это позволяет сказать новое слово о бедности. Яркие, дерзкие «Паразиты» показывают нам старые обстоятельства в формах нового сторителлинга: мощного, но с привкусом сериального мыла. А традиционная корейская игра с большой долей масок и поз соединяется с приемами европейской драматической школы в некий странный, но интересный продукт, этакую помесь таксы с чемоданом. Наверное, поэтому – Оскар. Хотя этот фильм и не хочется пересматривать. Он одноразовый, как пластиковая посуда, из которой простые работяги в столовой едят кимчи.

 

А давайте поговорим о чем-нибудь спорном! Предлагаю «Битву за Землю» (Captive State), 2019 года.

 

Дата публикации: 11 декабря 2020 в 09:12