Биоценоз для поэтики: Анри Матисс и поэтический экспрессионизм

БИОЦЕНОЗ ДЛЯ ПОЭТИКИ: МАТИСС и ЭКСПРЕССИОНИЗМ

(Дан Дорон / Дм. Доронин)

Неоднократно мы говорили с Репейниковым, Фуфаевой и другими поэтами, близкими экспрессионизму, о значении биоценоза для нашей поэтики.

Как и экспрессионисты 1930-х, мы не можем быть лишь аналитическим искусством: развитие поэтики должно  происходить не из головы художника, а из внешнего мира.

Большинство отсылок ко "внутреннему миру" художника как источнику его творчества - наивная позиция, отказывающая разбираться, из какого вороха заимствований состоит оптика этого "внутреннего мира". Поэтому критическое внимание к своей оптике - одно из важных условий развития поэтического языка.

Однако не менее важно и постоянное внимание к внешнему миру. Потому что, не смотря на "очки" наших оптик, активность вещей и акторов мира способна пробиться сквозь них. И чем больше мы уделяем внимание внешнему миру, тем сильнее он заявляет о себе. (Здесь, при внимании поэта к внешнему миру и к формам своей оптики, своего языка, включается и работает остранение.) Сам мир в его активностях (а вовсе не только наши ментальные, идущие изнутри усилия) способен разрушить или обновить наши оптики, наши языки.

Внешний мир существует в активных взаимосвязях действующих вещей, процессов и существ. Это и есть биоценоз, вернее - множество различных биоценозов. В них должен всматриваться поэт.

Немало полезного можно найти о внешнем мире, о его активностях, связанностях и всматривании в них у живописцев. Живопись оказалась впереди поэзии. Когда Маринетти, др.футуристы и прочие авангардисты от поэзии восторгались автомобилями, грубой страстью и силой индустриализации и революции, скоростью и пр., живописцы-авангардисты уже уделяли немалое внимание тому, что мы сейчас называем биоценозами.

Будем уделять внимание авангарду в живописи, цитируя его фрагментами. Вот, сегодня, например, из Анри Матисса:

"Для меня важнее всего - выразительность.<…> Выразительность для меня выражается НЕ в страсти, которая вдруг озарит лицо или проявится в бурном движении.

Она - во всём строе моей картины; место, занимаемое предметами, промежутки между ними, их соотношения - вот что имеет значение".

"Страсть" и "бурное движение" (по Матиссу) - это было значимо и для поэтики наивных старых экспрессионизмов и футуризмов. Увлечения силой, экзальтациями, аффектами, революциями - дурно понятое предназначение экспрссионизма. Все эти силы и аффекты - из "внутреннего мира" творца. А нам нужна правда внешнего мира. Нам нужны его звери, его вещи, его разные люди или не-люди (его птицы и  рыбы, растения и грибы, лишайники, его духи и ангелы), его физические и химические явления - его биоценозы, а не наши театральные жесты и эмоции.

"Место, занимаемое предметами", "промежутки между ними", "их соотношения" (по Матиссу) - это и есть всматривание в топографию и процессуальность биоценозов внешнего мира.

Матисс продолжает далее: "Композиция - это уменье декоративно распределить различные элементы картины, чтобы выразить свои чувства".

А вот здесь речь уже идёт о внутреннем мире творца - о работе с оптикой, с поэтикой, с языком художника. Конечно же, для поэта тоже важна композиция - как отражаются биоценозы в его поэтическом языке, как поэтика улавливает, схватывает мир, его послания. (В этом смысле поэзия - это вид познания.) Особенно значительна роль композиции в "сюжетной поэзии", и при умелом мосте (Die Brücke) между внешим и внутренним мирами сюжетная поэзия будет метафизической, а не, например, гражданской.

- - -

Иллюстрация:Анри Матисс - «Одалиска с красной шкатулкой», 1927 г. (Музей Матисса в Ницце, холс, масло)