Отмена

"Спешу тебя расстроить: на 100% ты ещё не упарывался, кмк

Никто не пишет, например, как он дрочит в туалете.

Или, допустим, как ему херово от того, что ему херово. С обязательным выводом почему".

В. Кунаков

Не знаю, зачем я пошла в поликлинику. Повторный приём, лечения не назначили. Упорная головная боль уже две недели. 

Оттемпературила в три дня за всю жизнь: колотило, как при разряде током, просыпалась в луже пота, хотя поверх простыни постилала махровое полотенце.

А, да, результаты биохимии. По бесплатному полису, это не частная клиника, имейлом не пришлют. Поэтому я тупо сижу в очереди, вплывая в какую-то незнакомую реальность субфебрильного бреда. Вытаскивают меня из неё соперники по очереди, подходят всё новые, и буза начинается заново: у вас на 12.53? - тогда вы за мной - да как бы не так. до двух принимает без талонов, кто на больничном - я тоже на больничном, у меня талон - давайте через одного: один по талону, один по очереди - а время в талончиках для чего - (обычная советская неразбериха, неважно, как сейчас называется империя, "порядка в ней лишь нет") -а я за той женщиной, вон в углу сидит, ой!

- Вам плохо? - надо мной в красивом голубом медсестра из кабинета забора крови.

- Нашатыря, - успеваю попросить и отъезжаю.

Я на кушетке в процедурном. под языком кислятина, которая не хочет растворяться.

Меня ведут в туалет.

Цифры тонометра на той же точке.

Фельдшер инструктирует насчёт магнезии, сколько кубиков и всё такое.

Работаю кулаком (извини, Валера, в моём, женском, исполнении это не про дрочку).

Не слышу, как игла преодолевает рубцы (мой дежурный ответ: нет, не донор, просто меня колят уже лет двадцать). 

Во рту становится горячо.

- Говорите сразу, - требует медсестра. - А то один домолчался. Лечили-лечили, а он с вечера никому не сказал, что плохо. В реанимации сейчас. Вся работа наша насмарку.

Она перестаёт давить на поршень.

- Ну что, прошло? Поехали дальше?

Киваю. Теперь горячо между ног. Как будто помочился в трусы.

Поршень снова замирает.

Укладывают.

Ведут в туалет.

Чуть отпускает, и я вижу, что все оравшие, кому за кем идти, уже прошли к врачу.

Моё время пропущено, переживаю, что не примут. Вернее, не пустят новые очередники.

Через час отходит поезд до Перми. У моей подруги билет в третий вагон и тяжеленная сумка местного премиального бухла: в их края почти не завозят хорошего сухого, спрос не сформирован:  народ предпочитает высокий градус. Как моя температура.

Отвезёт и посадит в вагон мой муж. Никак не привыкну называть его бывшим.

- У вас высокий сахар, запишитесь к эндокринологу.

Выхожу (в здании мобильник не ловит антеннку), набираю мужа. То есть, бывшего.

- Забери из поликлиники.

Успеваю ткнуться щекой в губы подруги.

Уезжают.

Я проваливаюсь в липкий бред.

Обычно я зарифмовываю свои сны. Но сейчас не могу сосредоточиться. Я ничего не пишу с 21 августа. Ещё никогда лето не было таким жёстким. С июня я почти не высовываю нос на улицу. Не знаю, когда открою пляжный сезон. Должно быть, ближе к октябрю.

Где-то в черновиках недописанный текст на конкурс грязной прозы (давно прошёл), начатый блог рандомного леща, штук шесть не вызревших стишей.

Больше всего я боюсь, что тяжёлый туман в моей голове уже не рассеется и я не смогу писать.

Собственно, это единственное доступное мне сейчас (вернее, до 21 августа) занятие. Не станет его - и меня поглотит бесцельность существования.

В прошлый четверг мне позвонили из регистратуры, чтобы я не приезжала. Эндокринолог заболел. И проболеет ещё не меньше двух недель.

Ну это как обычно. Со мной только свяжись. Держитесь подальше.

Мужчины уходили от меня. Со мной им не светило. Я никогда ничего не просила и тем более не требовала. Ни карьеры, ни какой-либо иной социальной успешности. Ни даже особых денег. Со мной ни один лейтенант не стал бы генералом. Мне всегда было наплевать на количество звёзд на условных погонах.

Единственный человек, который меня любил - долго, четверть века - это муж. Но и ему однажды остоебенило слышать: "это муж Марины Р."

Такова моя плата за социальный успех, к которому я не стремилась, но который догонял меня всюду, обрушивая на мои крепкие плечи пловчихи почётные звания и утомительные должности.

Сейчас он снова женат. И про новую Марину (имя одно, и внешне мы похожи, и она заводная, как я в те времена, когда ещё не укатали сивку крутые горки), про новую Марину говорят: "это жена Р." Ему кайфово. Ощущение своей значимости круче, чем секс. Хотя лично я в это не верю.

Мы дружим.

Это важно.

Есть кому привезти лекарство. 

Будет кому поднести последний стакан портвейна (бутылка белого крымского припасена). Ну не воды же, в самом деле, я попрошу на смертном одре! Моя мечта - когда станет ясно, что всё уже можно (сейчас ничего нельзя), выкурить сигарету. Только вот не определюсь, какой марки. 

Что-нибудь из времён юности, когда мы соревновались, кто быстрее себя убьёт и предъявит миру свой красивый труп. Все меня опередили.

Не знаю, производят ли это сейчас. Ещё эта идиотская мода держать сигареты под закрытыми роллетами.

- Что вам? - спросят на кассе. А я не помню. Чтобы вспомнить название, мне надо увидеть пачку.

Раздражённая очередь (в Магнитах при любом стечении народу работает почему-то одна из четырех-шести касс) будет сверлить мне спину.

- Галя, у нас отмена!

- Галя, у нас отмена! - кричит кто-то в белом. Я открываю глаза. Рядом с кроватью кружит невесомое пёрышко.