Рубрика «Индивидуальный подчерк».Выпуск 107. Давид Самойлов. Лирика.

***
Ты не торопи меня, не трогай.
Пусть перегорит, переболит.
Я пойду своей простой дорогой
Только так, как сердце повелит.

Только так. До той предельной грани,
Где безверьем не томит молва,
Где перегорают расстоянья
И ложатся пеплом на слова.

Горький пепел! Он стихами правит,
Зная, что придёт его черёд,
Даже если женщина оставит,
Друг осудит, слава обойдёт.
***
В районном ресторане

В районном ресторане
Оркестрик небольшой:
Играют только двое,
Но громко и с душой.

Один - сибирский парень,
Мрачнейший из людей.
Его гармошке вторит
На скрипке иудей.

Во всю медвежью глотку
Гармоника ревёт,
А скрипочка визгливо -
Тирлим-тирлим - поёт.

И музыка такая
Шибает до слезы.
Им смятые рублевки
Кидают в картузы.

Под музыку такую
Танцуют сгоряча
И хвалят гармониста,
И хвалят скрипача.

Когда последний пьяный
Уходит на покой,
Они садятся двое
За столик угловой

И выпивают молча
Во дни больших удач -
Стакан сибирский парень
И рюмочку скрипач.
***
Презренье

Презренье к себе и презренье к тебе
За то, что так поздно явилось прозренье!
За грехопаденье - презренье судьбе,
Презренье душе за елей примиренья.
Презренье руке за пожатье врагам,
Презренье устам за оковы молчанья,
Презренье согнувшим колени ногам,
И горлу, где не прекратилось дыханье,
И шее, согбенной, как выя коня,
Ушам, постепенно лишившимся слуха, -
Презренье всему, что творило меня
Из плоти трусливой и рабского духа.
***
Сороковые

Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку...

А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звёздочка не уставная,
А вырезанная из банки.

Да, это я на белом свете,
Худой, весёлый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.

И я с девчонкой балагурю,
И больше нужного хромаю,
И пайку надвое ломаю,
И всё на свете понимаю.

Как это было! Как совпало -
Война, беда, мечта и юность!
И это всё в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..

Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые...
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
***
Слова

Красиво падала листва,
Красиво плыли пароходы.
Стояли ясные погоды,
И праздничные торжества
Справлял сентябрь
первоначальный,
Задумчивый, но не печальный.

И понял я, что в мире нет
Затертых слов или явлений.
Их существо до самых недр
Взрывает потрясенный гений.
И ветер необыкновенней,
Когда он ветер, а не ветр.

Люблю обычные слова,
Как неизведанные страны.
Они понятны лишь сперва,
Потом значенья их туманны.
Их протирают, как стекло,
И в этом наше ремесло.
***
Давай поедем в город,
Где мы с тобой бывали.
Года, как чемоданы,
Оставим на вокзале.

Года пускай хранятся,
А нам храниться поздно.
Нам будет чуть печально,
Но бодро и морозно.

Уже дозрела осень
До синего налива.
Дым, облако и птица
Летят неторопливо.

Ждут снега. Листопады
Недавно отшуршали.
Огромно и просторно
В осеннем полушарье.

И всё, что было зыбко,
Растрепано и розно,
Мороз скрепил слюною,
Как ласточкины гнезда.

И вот ноябрь на свете,
Огромный, просветленный,
И кажется, что город
Стоит ненаселенный, -

Так много сверху неба,
Садов и гнёзд вороньих,
Что и не замечаешь
Людей, как посторонних.

О, как я поздно понял,
Зачем я существую!
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую.

И что порой напрасно
Давал страстям улечься!..
И что нельзя беречься,
И что нельзя беречься...
***
Внезапно в зелень вкрался красный лист,
Как будто сердце леса обнажилось,
Готовое на муку и на риск...
***
Перед снегом

И начинает уставать вода.
И это означает близость снега.
Вода устала быть ручьями, быть дождём,
По корню подниматься, падать с неба.
Вода устала петь, устала течь,
Сиять, струиться и переливаться.
Ей хочется утратить речь, залечь
И там, где залегла, там оставаться.

Под низким небом, тяжелей свинца,
Усталая вода сияет тускло.
Она устала быть самой собой.
Но предстоит ещё утратить чувства,
Но предстоит ещё заледенеть
И уж не петь, а, как броня, звенеть.

Ну, а покуда в мире тишина.
Торчат кустов безлиственные прутья.
Распутица кончается. Распутья
Подмерзли. Но земля ещё черна.
Вот-вот повалит первый снег.
***
Память

Я зарастаю памятью,
Как лесом зарастает пустошь.
И птицы-память по утрам поют,
И ветер-память по ночам гудит,
Деревья-память целый день лепечут.

И там, в пернатой памяти моей,
Все сказки начинаются с "однажды".
И в этом однократность бытия
И однократность утоленья жажды.

Но в памяти такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит...
Шумит, не умолкая, память-дождь,
И память-снег летит и пасть не может.
***
Я переполненный тобой
Всю ночь хотел бродить у моря,
Где берега громил прибой,
Моим воспоминаньям вторя.

Его огромную игру
Я понимал наполовину...
Люби меня, не то умру,
Люби меня, не то я сгину.
***
Вновь стою пред лицом событий,
Перед морем, сушей и твердью,
Целый день, как гений в зените,
Полон пламени и бессмертья.

Потому что чувства бессмертны,
И когда истлевают цели,
Стая чувств, шумна и несметна,
Как в скале, гнездуется в теле.
***
В турбазе, недалеко от Тапы,
Был необычный ночной сторож.
Говорили, что ночью он пишет ноты
И в котельной играет на гобое.
Однажды мы с ним разговорились
О Глюке, о Моцарте и о Гайдне.
Сторож достал небольшой футлярчик
И показал мне гобой.
Гобой лежал, погруженный в бархат,
Разъятый на три неравные части,
Чёрный, лоснящийся и холеный,
Как вороные в серебряной сбруе.
Сторож соединил трубки,
И чёрное дерево инструмента
Отозвалось камергерскому блеску
Серебряных клапанов и регистров.
Я попросил сыграть. И сторож
Выдул с лёгкостью стеклодува
Несколько негромких пассажей...
Потом он встал в концертную позу
И заиграл легко, как маэстро,
Начало моцартовского квартета.
Но вдруг гобой задохнулся и пискнул.
И сторож небрежно сказал: "Довольно! "

Он не мог играть на гобое,
Потому что нутро у него отбито
И лёгкие обожжены Сибирью.
Он отдышался и закурил...
Вот почему ночной сторож
Играет по ночам в котельной,
А не в каком-нибудь скромном джазе
Где-нибудь в загородном ресторане.

Благодарите судьбу, поэты,
За то, что вам не нужно лёгких,
Чтоб дуть в мундштук гобоя и флейты,
Что вам не нужно беглости пальцев,
Чтоб не спотыкаться на фортепиано,
Что вам почти ничего не нужно, -
А всё, что нужно,
Всегда при вас.
***
Вот и всё. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И всё разрешено.
***
Не у кого просить пощады
И не за что просить прощенья.
Всё адские чаны и чады
Почтеннее, чем отвращенье.

И как перед собой ни ахай
И как внутри себя ни ной,
Но выбор между пивной и плахой
Всегда кончается пивной.
***
Маркитант

Фердинанд, сын Фердинанда,
Из утрехтских Фердинандов
Был при войске Бонапарта
Маркитант из маркитантов.

Впереди гремят тамбуры,
Трубачи глядят сурово.
Позади плетутся фуры
Маркитанта полкового.

Предок полулегендарный,
Блудный отпрыск ювелира
Понял, что нельзя бездарней
Жить, не познавая мира.

Не караты, а кареты.
Уйма герцогов и свиты.
Офицеры разодеты.
Рядовые крепко сшиты.

Бонапарт короны дарит
И печёт свои победы.
Фердинанд печёт и жарит
Офицерские обеды.

Бонапарт диктует венским,
И берлинским, и саксонским.
Фердинанд торгует рейнским,
И туринским, и бургонским.

Бонапарт идёт за Неман,
Что весьма неблагородно.
Фердинанд девицу Нейман
Умыкает из-под Гродно.

Русский дух, зима ли, Бог ли
Бонапарта покарали.
На обломанной оглобле
Фердинанд сидит в печали.

Вьюга пляшет круговую.
Снег валит в пустую фуру.
Ах, порой в себе я чую
Фердинандову натуру!..

Я не склонен к аксельбантам,
Не мечтаю о геройстве.
Я б хотел быть маркитантом
При огромном свежем войске.
***
Когда тайком колдует плоть,
Поэзия - служанка праха.
Не может стих перебороть
Тщеславья, зависти и страха.

Но чистой высоты ума
Достичь нам тоже невозможно.
И всё тревожит. Всё тревожно.
Дождь. Ветер. Запах моря. Тьма.
***
О бедная моя!
Ты умерла. А я
Играю под сурдину
На скрипке бытия.

И так же непреложно
Ведёт меня стезя
Туда, где жить не можно
И умереть нельзя.
***
Часовой

Нельзя не сменять часового,
Иначе заснёт на посту.
Нельзя человека живого
Во всём уподобить кусту.

Горячего чая в землянке
Напиться ему не грешно.
Пускай переменит портянки
И другу напишет письмо.

Пусть тело, что стыло и дрогло,
Задремлет - и вся недолга,
Забыв о величии долга,
Не помня себя и врага.
***
В духе Галчинского

Бедная критикесса
Сидела в цыганской шали.
А бедные стихотворцы
От страха едва дышали.

Её аргументы были,
Как сабля, неоспоримы,
И клочья стихотворений
Летели, как пух из перины.

От ядовитых лимонов
Чай становился бледным.
Вкус остывшего чая
Был терпковато-медным.

Допили. Попрощались.
Выползли на площадку.
Шарили по карманам.
Насобирали десятку.

Вышли. Много мороза,
Города, снега, света.
В небе луна катилась
Медленно, как карета.

Ах, как было прекрасно
В зимней синей столице!
Всюду светились окна,
Тёплые, как рукавицы.

Это было похоже
На новогодний праздник.
И проняло поэтов
Нехороших, но разных.

- Да, конечно, мы пишем
Не по высшему классу
И критикессе приносим
Разочарований массу.

- Но мы же не виноваты,
Что мало у нас талантов.
Мы гегелей не читали,
Не изучали кантов.

В общем, купили водки,
Выпили понемногу.
Потолковали. И вместе
Пришли к такому итогу:

- Будем любить друг друга,
Хотя не имеем веса.
Бедная критикесса,
Бедная критикесса.
***
В этот час гений садится писать стихи.
В этот час сто талантов садятся писать стихи.
В этот час тыща профессионалов садятся писать стихи.
В этот час сто тыщ графоманов садятся писать стихи.
В этот час десять миллионов влюблённых юнцов садятся писать стихи.
В результате этого грандиозного мероприятия
Рождается одно стихотворение.
Или гений, зачеркнув написанное,
Отправляется в гости.
***
Мне выпало счастье быть русским поэтом.
Мне выпала честь прикасаться к победам.

Мне выпало горе родиться в двадцатом,
В проклятом году и в столетье проклятом.

Мне выпало всё. И при этом я выпал,
Как пьяный из фуры в походе великом.

Как валенок мерзлый, валяюсь в кювете.
Добро на Руси ничего не имети.
***
Об антологиях

Не люблю антологий,
где Дедка за Репку.
А, вернее, треть Дедки, Полбабки, часть Внучки.
И особенно много за Внучкою Жучки.
(А могли б обойтись без беременной сучки).
Не хватает лишь Мышки,
А у Мышки - мыслишки,
А порой и рифмишки бывают у Мышки.
Но стихи её в свет выпускаются редко.
Оттого и ни с места проклятая Репка.
***
К передовой

Заснул я во втором часу,
Когда вечернюю росу
Пьют совы на кустах.
Счастливый, я заснул в лесу
С улыбкой на устах.

Я спал, как может спать солдат -
Под головой мешок.
И надо мною звездопад,
А подо мной песок.

Так только в молодости спят
Любимцы всех богов.
Так только может спать солдат:
Есть долг, но нет долгов.

И дома нет. А есть один
Мешок под головой.
И сам себе я господин -
Вблизи передовой.

И в этот час, когда я сплю,
Открытый небесам,
Во сне кого-то я люблю,
Кого - не знаю сам.

И письма я во сне пишу,
Чтобы не запропасть.
А завтра утром поспешу
Из лазарета в часть.

Там старшина ещё живой
Окажет мне почёт.
Кивнет приветно головой
И отошлет в расчёт.