Рубрика «Индивидуальный подчерк». Выпуск 122. Юрий Кублановский. Избранная лирика. Часть первая.

***

В Абрамцеве

Ты помнишь неба нежный хрящ

и леса чёрную корягу?

Я не забыл твой узкий плащ,

твоих волос ржаную тягу!

Как, торопясь в обратный путь

в осеннем сумраке лиловом,

решили мы передохнуть

на тёплом ворохе кленовом.

И соблазнял вороний крик

и терпкий аромат грибницы

тебя, читавшую в тот миг

эдемский стих самоубийцы.

Щедра у памяти казна:

скупой огонь последней спички,

затяжка первая вкусна,

свистки далёкой электрички,

открытый тамбур, тусклый свет,

фигуры пассажиров спящих...

Как много вырастает лет

из тех минут животворящих!

1971

***

Тени

... Сбрасываешь шубку торопливо,

варежку, похожую на мышь.

Отчужденна и самолюбива,

вся-то ты сухим огнём горишь.

В доме всё запущено, что в хлеве.

Разобьётся чашка на краю.

Ты сегодня в молодости, в гневе,

узнаю, родная, узнаю.

Но глаза разжалоблены плачем!

Но заколка съехала к челу!

Погоди, налью, пока горячий,

брошу сахар в золотую мглу.

Наши тени долго колебались,

но, пока мы ссоримся сейчас,

вдруг взметнулись и перемешались...

Наши тени выбрали за нас!

1974

***

Когда на ролике античном

сидит нахохлившись снегирь

с крутым крылом, брюшком клубничным,

перетекающим в имбирь,

когда лимонные синицы

клюют в снегу с ветвей нагар,

в тулупах вышитых девицы

похожи чем-то на татар.

Их оторочки той же масти,

заместо шляпок - лисий ком.

И бычья кровь советской власти

стекает за высотный дом.

1976

***

Встреча

Когда в мильонной гидре дня

узнаю по биенью сердца

в ответ узнавшего меня

молчальника-единоверца,

ничем ему не покажу,

что рад и верен нашей встрече,

губами только задрожу

да поскорей ссутулю плечи...

Не потому что я боюсь:

вдруг этим что-нибудь нарушу?

А потому что я - вернусь

и обрету родную душу.

Не зря Всевышнего рука

кладёт клеймо на нас убогих:

есть нити, тайные пока,

уже связующие многих.

1976

***

Переделкино

На луковицах петухи - или кресты?

Овраг и долы.

Бориса вещие стихи.

Трёх сосен слитные верхи,

соцветья, чешуя и смолы.

Подумать, десять лет тому:

всё было кончено, однако

ещё не знали, что к чему,

и шли, болтая про сурьму

грозы и мыслящих инако.

Кусок земли, где Сетунь с нить,

где наши старые шакалы

умеют мёртвых хоронить.

Где мужикам нельзя не пить,

а бабам не ворочать шпалы.

1976

***

Прошлое - явь, грядущее - явь,

а настоящее - сон.

А если не так, попробуй поправь,

в прошлом влюблен, в грядущем влюблен,

а теперь уходи, оставь.

В прошлом - блесткая зыбь, трава,

в грядущем - залежи звезд.

А вот теперь больна голова,

и страх качает свои права,

и на сердце - мёртвый нарост.

1976

***

Посвящается Китсу

Голубенек вереск лесной - весной.

На ветру у Китса шумит такой.

Наподобье ягод темна капель.

На холмах у Китса теперь апрель.

С колокольни Китса видны зараз

и хоромы лета, и зимний лаз,

черепица осени, сад весны,

и в любое время плоды вкусны.

Да ему не снилось, как нам говеть!

Есть, когда подумать, где грог согреть.

Да у нас потолще, поди, армяк,

похитрей, поди, полевой хомяк.

Китс бы с наших дровен слетел в сугроб,

размозжил о притолоку нежный лоб:

потому что если у нас - зима,

ничего другого уже нема.

1977

***

Это - когда опять без угла,

а дело вовсю к зиме.

Электричка клацнула и ушла,

нас утопив во тьме.

Ещё в пути человек простой

всё угостить хотел,

да я в ответ мотнул головой:

не буду, дескать, - говел.

На полустанке ледок и слизь.

Пришлось его довести:

- А ну, браток, на скамью садись,

а я побежал, прости.

... По чёрным путям к любимой своей,

где её отец-инвалид

из суток в сутки на койке спит,

где венчик газа всю ночь горит,

но стоек сквозняк с полей.

1978

***

Импрессионизм

Открываешь сигарный ларец,

и летит - через студию - вдруг,

щебеча по-японски, птенец

за одну из открытых фрамуг

на цветущие вишни в саду

окружном, и о том его речь,

чтобы свежие краски во льду,

как невиданных устриц, беречь.

Кто прославленный завтрак у ног

покаянно раздевшихся дам

до Второго пришествия смог

растянуть в искупление нам

и по Лете отправился вплавь

прямо в блузе апаш из пике - 

тот у глаз мельтешившую явь,

как осу, удержал в кулаке.

1987

***

...Дождь - кровь священная, вдруг пролитая в схватке

пространства невпрогляд с прозрачным временем.

1989

***

В алом, готовом осыпаться вскрости

с веток на влажную жесть,

что-то от энной безрадостной повести

честного Чехова есть.

Ибо и впрямь, затяжную, вчерашнюю

непогодь, сидя без свеч

в тесном именьице, хочется, кашлянув,

Ниной Заречной наречь.

Там на пространствах с ненадолго вкрапленным

в волглую толщу огнём

ты прикоснулась холодным расслабленным

рту к моему под дождём.

В те же минуты на сотки бесхозные

мимо продрогших берёз

от полустанка свистки паровозные

ревностно ветер принес...

1989

***

...Расставаясь с Украйной,

пошатнулся рукастый репей,

сей дозорный бескрайних

отложившихся волн и степей.

Родовую землицу

у каких пепелищных огней,

будто хищную птицу,

нам отпаивать кровью своей?

1992