Рубрика «Индивидуальный подчерк». Выпуск 130. Ричард Руссо. Роман «Эмпайр Фоллз». Часть первая.

***

... - Эй, - окликнул Дэвид брата, когда тот двинул обратно к грилю, - спасибо за лобстера. Как там на Винъярде?

- Похоже, Питер и Дон хотят разбежаться, - сообщил Майлз.

Дэвид не удивился, не заинтересовался. К дружбе бывших однокурсников он был  равнодушен - возможно, потому, что сам он не учился в высшем учебном заведении, если не считать одного семестра в Кулинарном институте штата Мэн.

- Но я не уверен, - продолжил Майлз. Мысль о разводе Питера и Дон вгоняла его в тоску, с этим трудно будет свыкнуться. Он и с мыслью о собственном разводе до сих пор не свыкся. - Может, мне просто почудилось.

***

... Хотя Майлз не назвал бы свои помыслы нечистыми, он предпочитал представлять Господа всеблагим, а не всезнающим.

***

..."Пончик" в Эмпайр Фоллс был одним из любимейших ресторанчиков Макса Роби благодаря никотиновой политике заведения, сводившейся к "валяй, закуривай, а там поглядим". Любопытно, думал Майлз, что его отец будет делать через год, когда во всём общепите штата  Мэн введут официальный запрет на курение. Пока же у входа в "Пончик" стоял автомат с сигаретами, а размеры помещения, куда не без труда втиснули всего восемь столиков и полдюжины табуретов у стойки, не позволяли соорудить отсек для некурящих, и это обстоятельство радовало старика даже больше, чем возможность подымить. Макс был "атмосферным" человеком, и, по мнению Майлза, отцу доставляло особое удовольствие вынуждать других дышать воздухом, сотворенным лично Максом Роби. И курение было лишь одной из составляющих этого феномена.

***

... Одна из величайших неразгаданных  тайн вселенной, далеко не впервые подумал Майлз, - что такого привлекательного находят женщины в некоторых мужчинах. К примеру, женщины во всем мире мечтают о сексе  с Миком Джаггером или, по крайней мере, мечтали когда-то. Майлз не мог не восхищаться способностью женщин игнорировать сигналы, подаваемые их пятью чувствами. Если, конечно, дело именно в этом. А не в том, что просто время от времени их безотчётно тянет к разного рода гротеску.

***

... Она была права, разумеется. В подлинном смысле слова он не любил её. Не любил так, как хотел любить, когда давал обеты перед Господом, родными и друзьями, и эта простая истина ранила его столь глубоко, что анализировать ее он не мог. Нет, он не любил её и не понимал почему. Он также не понимал, что помешало бы ему ответить, знай он, в чём причина его нелюбви. Если это не любовь, то как тогда называется та нежность, что побуждает тебя оберегать другого человека? Как назвать то чувство, что грозило накрыть его с головой прямо сейчас, и его уже тянуло обнять её и пообещать, что всё будет хорошо? Если это не любовь, тогда что это?

И всё же она была права. Ведь то чувство, что он испытывал к этой женщине, чья жизнь столь долго была соединена с его жизнью, ни в коем случае нельзя было перепутать с влечением, и обожанием, и ощущением, что без неё он пропадёт. Настолько Майлз понимал, хотя бы потому что отчаянно пытался не замечать разницы.

***

... Беа как раз размышляла, не пора ли запирать "Каллахан". Время близилось к полуночи, и её единственным клиентом был Макс Роби, вдобавок тот ещё клиент, чья задолженность вечно колебалась около ста долларов, предельной суммы кредита в баре. По правде сказать, большинство завсегдатаев у Беа были не лучше. Являясь ранним вечером, они выкладывали за первые порции выпивки по десять-двадцать долларов, но к закрытию заведения на их счету опять набегала сотня. Разве что Беа повезёт и кто-нибудь из них, сунув ей двадцатку, тут же отбросит коньки, а иначе эти нищеброды, все до единого, так и помрут, не вернув свой сотенный долг. Впрочем, покойник, вручивший ей двадцать долларов, все равно останется должен восемьдесят.