|
Блоги - раздел на сайте, в котором редакторы и пользователи портала могут публиковать свои критические статьи, эссе, литературоведческие материалы и всяческую публицистику на около литературную тематику. Также приветствуются интересные копипасты, статические статьи и аналитика!
42 |
«Жизнь никогда не бывает такой, как ты её воображаешь. В этом её смысл».
— Ричард Адамс, Обитатели холмов
Есть книги, которые, будучи рождёнными вне литературной моды и жанровых ожиданий, обретают свой путь к бессмертию не в силу раскрученной обложки или благословения критиков, а благодаря подлинному чуду — интуитивной связи с архетипом. К таким книгам относится роман-сказка «Обитатели холмов» (Watership Down, 1972), вышедшая из-под пера Ричарда Джорджа Адамса (9 мая 1920 — 24 декабря 2016) — английского писателя, чьё имя теперь прочно вписано в канон британской литературы XX века.
И это удивительно. Ведь Адамс пришёл в литературу поздно, в сорок с лишним лет, без амбиций стать писателем. Бюрократ, ветеран Второй мировой, чиновник министерства — он, казалось бы, совсем не был призван к ремеслу художника. Однако в 1970-х годах, по дороге на дачу, он начал сочинять сказку для своих дочерей. Из этого устного повествования, рассказанного в дороге, родился роман, который навсегда изменил представление о том, на что способна детская литература — если таковой его вообще можно считать.
На первый взгляд — это всего лишь история о кроликах, бегущих от разрушения своей родины в поисках нового безопасного места. Но в действительности «Обитатели холмов» — это метафизический эпос в кроличьих шкурах. Здесь есть мифология (бог Эль-Ахрейра, кроличий Прометей), язык (лапин), политические аллюзии (авторитарный режим Генерала Ржавника), и даже структура классического героического пути, исследованного Кэмпбеллом: от пророчества до изгнания, от испытаний до создания нового порядка.
В этих кроличьих персонажах Адамс открывает нечто большее, чем аллегорию. Они не «означают» что-либо, как у Оруэлла, — они живут, со своими страхами, инстинктами, моральными выборами. Особенно примечателен Файвер — визионер и пророк, воплощение иррационального начала, как будто перенёсший в себя все архетипы древней интуиции. Его образ сродни Кассандре — слышащей приближение катастрофы, но не способной убедить остальных. Именно в этой фигуре читается подлинная глубина романа: предчувствие зла как форма мудрости.
Природа у Адамса — не декорация, а онтологическое пространство. Он не просто описывает поля, овраги, холмы — он вживляет их в структуру рассказа. Пространство — живое, дышащее, одушевлённое. Оно не отражает эмоции героев, как в романтизме, а вызывает их, ведёт повествование. Холм Уотершип становится не просто убежищем, но образом Эдема, и, в конечном итоге, символом восстановленного порядка.
Роман построен на тонкой интуиции экологического сознания задолго до того, как этот термин вошёл в моду. Здесь не декларируется ценность природы — она переживается. Адамс был убеждённым защитником окружающей среды, и эта этическая установка находит в «Обитателях» мягкое, но мощное выражение: человек нигде не появляется напрямую, но его присутствие ощущается как угроза фауне и равновесию.
После ошеломительного успеха «Обитателей холмов» (премия Карнеги, экранизации, культовый статус), Адамс написал ещё несколько произведений, включая Shardik (1974) и The Plague Dogs (1977). Последнее — особенно трагичное и мрачное произведение — рассказывает о двух собаках, сбежавших из лаборатории, где над ними проводили эксперименты. Это произведение уже не несёт на себе сказочной оболочки, но сохраняет ту же этическую ноту сопротивления бесчеловечности, на этот раз — в отношении научной жестокости.
Однако, несмотря на литературную силу этих книг, именно «Обитатели холмов» стали его вечным манифестом. Почему? Потому что в нём сочетается невозможное: наивность и трагизм, притча и экзистенция, миф и биология. Адамс, сам того не ведая, сотворил не просто рассказ для детей, а космогонию в миниатюре — где каждое существо, даже самое хрупкое, наделено достоинством и правом на свободу.
Ричард Адамс остался фигурантом литературной карты, который, возможно, так и не вписался в конкретный «изм» или школу. Его невозможно строго классифицировать — он слишком философичен для детской литературы и слишком наивен для взрослой, слишком эпичен для реализма и слишком документален для фэнтези. Его можно назвать последним классиком гуманистической сказки, в которой природа — не фон, а собеседник, а животное — не аллегория, а собрат.
В эпоху цифрового цинизма и литературного пост-иронизма, творчество Адамса звучит неожиданно честно. В этом — его главная сила. Он пишет не потому, что хочет поразить — он рассказывает, потому что должен. Как Файвер. Как сказитель у костра, у которого есть лишь одна задача: сохранить память о живом.