Русские стихи 1950—2000: Антология. Из — 16

 

Ещё один малознакомый широкой читательской публике поэт – Аркадий Пахомов

                                                                                      

На фото: Юрий Кублановский, Владимир Алейников, Леонид Губанов, Аркадий Пахомов. 1965 год

В интернете о нём совсем скупо рассказывает Википедия: «Аркадий Дмитриевич Пахомов (17 августа 1944 — 29 мая 2011, Москва) — русский поэт, редактор.

Учился на филологическом факультете МГУ. В 1960-е годы входил в поэтическую группу «СМОГ», будучи одним из её основателей.

В советских литературных изданиях почти не печатался, стихи распространялись преимущественно в самиздате. Работал в геологических экспедициях, в бойлерной, обивщиком дверей. Позже официально занимался литературной работой: инструктором по общественной пропаганде книги, литературным сотрудником при многотиражке на заводе, главным редактором литературного отдела Главной редакции Центрального телевидения.

Серьёзные публикации начались в период перестройки. Выпустил книгу стихов «В такие времена» (1989), в 1990-х — 2000-х гг. публиковался в журналах «Знамя», «Континент», «Новое литературное обозрение» и др.

Скончался 29 мая 2011 года. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище»

И это в общем-то всё. Из того, что я нашла о нём резюмирую: он был легендой московского андеграунда, всегда праздничен, духоподъёмен, чертовски артистичен, слегка пьян или не слегка (русская национальная болезнь его не миновала), байки и импровизации сыпались, как из рога изобилия. Был человеком фантастической энергии – много и с удовольствием путешествовал. Попадал в сложные ситуации и чудом выходил из них. Всё как у людей, ну почти – у него было. Было стихов. Немного. Весьма и весьма умеренно. На ЛК почти каждый может забросать эти жалкие крохи промышленными масштабами грандиозной плодовитости)

Сначала, когда я только начала читать стихи Аркадия Пахомова у меня было стойкое ощущения, что я их уже читала. Нашла совсем случайно в повести стихотворный эпиграф и заинтересовалась автором. До этого я его точно не встречала, тем более, что его тексты не валяются под ногами по всему периметру интернета. Но постепенно этот эффект выветрился. Кроме небольших подборок, отыскался отсканированный сборник стихов и оттуда переношу сюда – в блог, то, чего нет в подборках. Приходится постоянно форматировать, та ещё работка) Надеюсь, что делаю это не зря.

Вот что пишет в послесловии данного сборника «…такие времена» поэт Владимир Алейников о Пахомове: «Его стихи, внешне сдержанные, на первый взгляд очень традиционные, без всякого поверхностного авангардизма, — словом, привычные вроде для искушенного читательского глаза стихи, — так вот, его, Пахомова стихи, замечательные, скажу прямо, стихи, таят в себе внутреннюю взрывчатость, динамику, неожиданные речевые тонкости и повороты, свидетельствующие о высоком уровне мастерства — если это определение вообще применимо к поэзии.

Его защитная ирония, соединенная с детской доверчивостью, с изумлением ребенка, впервые постигающего мир природы, мир человеческих чувств, да просто Космос, если на то пошло, — дает удивительный, право, результат.

Он тяготеет к формуле, выражающей состояние.

Рисунок его фразы скуп, в нем больше углов и граней, чем окружностей и плавных линий.

Философская подоплека его лирики непосредственно связана с конкретной, непридуманной, сугубо реальной жизнью, с ее метаморфозами и метафорами.

Что же касается давно развитой поэтики, то и с этим дело обстоит фантастически просто: Пахомов как бы между прочим, ненавязчиво, без игры в мэтра и всякой псевдомногозначительности относительно собственной персоны породил целую школу, никогда никого и не думая брать к себе в ученики, но зато более молодые его последователи, взявшие, перехватившие по странной эстафете и манеру письма, и сразу узнаваемую интонацию, и, что крайне важно, - тон, хорошо знают, кому и чем они обязаны».

 

ПРОХОЖИЙ

 

Он шел из леса, около осоки,

 прохожий молодой в расцвете сил,

 шел широко, был грустный и высокий

 и потому красивый очень был.

 

С глазами влажными, свободною прической,

через опушки правильный овал,

где тек сентябрь тягучим спелым воском,

Все шел да шел, травинку все жевал.

 

Он покидал древесную обитель -

мир вольнодумства с ленью пополам

прохожий конь, печальный сельский житель,

шагал себе из леса, по делам.

 

Приведу два стихотворения, в которых я слышу Мандельштама, сквозь совершенно не похожие вроде бы тексты.

ххх

Ты вся еще в черновике

где исправленье неизбежно,

где появляется надежда

и тает жилкой на виске.

 

Где прошлым даль заволокло,

и очевидны лишь сомненья,

твои глаза, твои движенья

переписать бы набело.

 

Перечеркать все то, что есть,

переиначить то, что было,

и что давным-давно уплыло,

и то, что было б - бог что весть..

 

Вот в этом мне отдаётся мандельштамовский Silentium:

«Она еще не родилась,

Она и музыка и слово,

И потому всего живого

Ненарушаемая связь»

 

ххх

 

Избавь себя от заблужденья,

от затемнения избавь,

не предоставь себя паденью –

меня паденью предоставь.

 

Оставь меня. Пускай расплата

бессмысленней былых расплат –

не виноват, не виновата -—

никто ни в чем не виноват.

 

Не изменяй порядка жизни,

забудь походку, речь, лицо —

живи, не умирай, изчезни –

оставь меня в конце концов.

 

А в этом стихотворении - Мастерица виноватых взоров…:

«Ты, Мария, — гибнущим подмога,

Надо смерть предупредить — уснуть.

Я стою у твердого порога.

Уходи, уйди, еще побудь»

 

И Шекспир же (90 сонет):

«Оставь меня, но не в последний миг,

Когда от мелких бед я ослабею.

Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,

Что это горе всех невзгод больнее»

 

 

Творчество на кухне

                                          В.С.

Кран замолчал, шаги и шторки,

И, ритму тишину уча,

Густые пепельные горки

Точил и капал, как свеча.

 

Озноба правильная плоскость

Сквозь рамы ширилась к дверям,

Сводила тень, рассветным' воском,

Суставам обещала ямб.

 

Но блесткий кафель, лампы спелость

И мебели густой развал

Вели к тому, что он зевал,

А лист бумаги — писчей, белой, -—

Желтел и только раздражал.

 

А здесь на меня Пастернак дышит)

Уйдите все, отстаньте от меня, перестаньте меня терроризировать, что же это такое!

 

ХХ СЪЕЗДУ И ПОЭТУ Р.

 

Итак, весна. Конец уединенью -—

И наяву, и в долгополом сне,

Готовятся большие измененья

В природе, в государстве и во мне.

 

Над городом, над теплым, рыхлым паром –

Большие птицы, древние поверья,

 Дымятся, как гаванские сигары,

Коричневые влажные деревья.

 

На мягком небе выложили ветви

Запорошенный синим силуэт.

 Весенний ветер весел, но не ветрен,

Весенний воздух светел, но не сед.

 

Ты встал чуть раньше, ты поставил чайник,

На подоконник влез через кровать.

 Весенняя погода так случайна, -—

Не торопись окошко открывать.

1967

 

ххх

Я напишу тебе письмо

не потому, что это трудно,

а потому, что тают трубы

и дело не было зимой.

 

Поскольку очевидец снег,

что ты не прятала ладони,

а он был первый, был во сне,

мультипликации подобен.

 

Ты поначалу не смогла

связать двух слов - и слава богу,

потом была белым-бела

и все белела до порога.

 

Поскольку нравилось смотреть

на завиток из-под косынки

и, очутившись во дворе,

губами пробовать морщинки.

 

Хотя бы потому, что смог

 расслышать влажный снежный шорох

и разузнать твой белый город –

я напишу тебе письмо,

когда-нибудь,

                            допустим, скоро.

 

Закваска капусты

Сто двадцать вёдер было в бочках тех,

в которых мы капусту трамбовали

монастыря Печерского в подвале,

где своды выпуклы, как греческий орех.

За каждой порцией капусты в бочку вновь

чтоб было слаще, чтобы было горше,

отец Иероним бросал пригоршней

соль редкую и частую морковь.

А мы, стерев ладони докрасна,

трамбовки в бочку опускали с хрустом,

чтобы была в монастыре капуста,

чтоб на зиму заквасилась она.

В срок выполнив урок монастыря,

спасибо скажем брату Мартемьяну

за взор неистовый, за труд предельно рьяный

и за былинный склад богатыря.

Живого духа долгие лета

неисчерпаемы, засим о них некстати.

Да будут сыты и отцы, и братья,

да будет паства грешная сыта.

 

В кафе

 

Как псы, влекомые предчувствием своим,

Ноздрями важно водят, ждут момента

Для дружбы, для вражды,

Для новых чувств и дум,

Так прячут в бороды табачный сизый дым

Два в кожаных пальто интеллигента.

 

Зимняя электричка

В пурге, на склоне декабря

по жребию и по привычке

два рельса, два поводыря

ведут слепую электричку.

 

В лесу, где не видать ни зги,

она спешит, как тот прохожий,

беречь уставши сапоги,

себе на зло, по бездорожью.

 

За лесом, что увяз на треть,

за грустью сосен, за их болью,

как притаившийся медведь,

лежит заснеженное поле.

 

Как в скучный текст прямая речь,

без предисловий и кавычек,

чтобы селянина развлечь,

вступает в поле электричка.

 

И расплескав пургу поверх

припавших к линии сараев,

как безымянный человек,

за дымкой леса исчезает.

 

 

 

ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ О БОЛЬНИЦЕ

1

На больничном дворе начинается осень,

на окне нашем иней осторожно застыл,

это значит, сегодня смущенные лоси

понесут на рогах золотые листы.

 

Это значит, один молодой и красивый

между прочим зайдет к нам на маленький двор

и опустит тяжелые карие сливы

перед белым огнем медицинских сестер.

 

А они не заметят высокого гостя,

собирая сорвавшихся листьев напев,

начинается осень, начинается осень,

с пустяка ли, с подножья сентябрьских дерев.

 

Значит, в общей палате, где так одиноко,

скоро будет поставлен прозрачный на свет,

раздвигающий вазу, резной и широкий

и почти деревянный кленовый букет.

2

ПРИЕМНЫЙ ДЕНЬ

 

И дождь, и ты, и парк, и мокрый ветер,

и скомканные листья на окне,

и апельсин в разползшемся пакете,

и водяные пятна на стене...

 ...Приемный день...

3

Оглянись, оглянись, ну хоть раз,

за углом, у троллейбусной синьки.

Только так, чтобы около глаз,

 чтобы около глаз две морщинки.

Подоконник, два локтя, карниз,

все залечим сентябрьским застоем.

Только ты оглянись, оглянись,

ну хоть раз, ну что тебе стоит.

 

Октябрь, 1965

 

ххх

 

С обратной стороны дождя

и листопада, и медали,

которую, быть может, дали

или дадут чуть погодя.

 

Так вот, с обратной стороны

всегда есть что-нибудь такое,

что ой-ё-ёй, что нет покоя,

когда бы не со стороны,

 

когда бы приучили нас,

когда б вот так -— без взятки-гладки —

была бы, например, луна

и кровь на скомканной перчатке.

 

ДОЖДЬ НА ДАЧЕ Е. Г.

 

Хочу дождя на даче и огня,

Шуршащих листьев за окном от ветра,

Плетеных кресел и на склоне дня

Пластинок в целофановых конвертах,

 

Хочу из кружек красного вина

И разговора легкого, смешного,

Так говорила женщина одна,

Я обещал ей дождь, я дал ей слово...

 

Затем перрон, лесной массив и дол,

Слова и взгляды — каждый что-то значил...

Я обещал – и к вечеру пошел

Тот самый дождь, и мы сбежали с дачи.

 

Дождь был украшен хвоей и листвой,

Поспешным сумраком, грибов происхожденьем,

Коричневой и белою корой,

И красным днем - днем без предназначенья.

 

Дождь шел на фоне спутницы моей,

Ее походки и ее повадки,

Широкой лентой охватить верней

Волну волос, живущих в беспорядке.

 

Нам чудились животные вдали,

Скольженье капель в меховой оправе,

Но этого мы видеть не могли,

Мы в глубь дождя и леса не вдавались.

 

Мы раздвигали ветви на пути,

Намокший ельник обходили сбоку,

И было хорошо дождю идти,

И хорошо губам любить и мокнуть.

 

***

Осенним листьям следует кружить,

И расправлять морщинистое небо,

и завершив в пространстве виражи,

ложиться навзничь бережно и немо.

Затем им должно затвердить урок

о сущности продуктов эфемерных,

с осадками смешаться равномерно

и набираться силы тихо, мирно,

чтобы из них произошёл росток.

Так поступить пристало им судьбой,

однако же резонно их стремленье

откладывать прекрасное паренье

и продлевать, и пестовать мгновенья

ушедшей жизни, начатой весной.

 

 

ПЕСЕНКА ПРО НАС, СЛУЧАЙНЫХ

 

Мы дойти хотели только до развилки,

до скрещенья неприкаянных дорог.

Только осень нас, случайных, сбила с толку,

порешила все совсем наоборот.

 

Как сказать ей, чтоб не лезла в наше дело,

чтоб не трогала нехоженой земли.

Только листья замели дорогу влево,

а направо мы бы сами не пошли.

 

Воздух жидкий. Высь безвкуснее обрата.

День дождливый -— моросит и моросит.

Мы бы рады повернуть теперь обратно,

да распутица не пустит, не велит.

 

ЛЮДИ

 

Читают книжки, любят гири

подбрасывать, шутить подчас, -—

Их много, все они другие,

чем те, что были в прошлый раз,

 

хотя похожи, я их вижу,

когда куда бы не иду:

дают курить, смеются, дышат,

подметки режут на ходу.

 

Берут закуски, скажем, к маю,

на случай вспоминают мать,

так смотрят, так все понимают...

И всех их надо понимать...

 

* * *

Однажды он сказал мне:

– «Ё маё!

Вот 3 рубля. Вот магазин. Ты понял?»

И я пошёл, и я купил. Я понял.

И тотчас мы с ним выпили её.

Мораль вне строк,

Вне слов,

Поверьте, бля,

Иначе не дадут вам 3 рубля.