1071
Тип дуэли: поэтическая

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший стих - первое место... худший по вашему мнению - третье место.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Голосование продлится до 31 января включительно.

Тема дуэли: гражданская+философская 

 

 

Кристофер Лискомб

На дне

На глубине колодца не слышен хор
ангелов. Скажут люди: там, где родился
и пригодишься. В пику им до сих пор
прячусь в придонный ил, чтоб навек забыться.
Близится перигелий. Во сне моем
луч отражен поверхностью грязной плёнки.
Не заслоняя туловищем проем
дверь «запили» к варящейся здесь нетленке!
Вам, осмелев, открою один секрет:
дна у колодца два, выход двухсторонний.
Переверни китов, черепаху — свет
под ноги растечется лениво. Сонно
взглянешь мессией в травленный червем паз:
тьма. На пути лишь скользкого дна аллювий.
Можешь подпрыгнуть вверх, кувырнуться раз...
Но не расширить стены гнилых иллюзий.

 

 

Арбер Мехмети 

Закат

Зимой мы вновь побывали на поле, 
в тени деревьев, 
там, на холме, нисходящем в реку, 
высится храмом глыба Востока: 
музей заслоняет январское небо, 
и солнце разбито печалью предчувствий. 
Семнадцатый год, и февраль на подходе. 
Лучи обагряли кресты на могилах, 
засыпанных снегом, истёртых ветрами. 
И храм, алый ком, как ажурная туча, 
горел на закате. 
Ты гладила взглядом витые колонных, 
эклектику и псевдорусскость узоров – 
ты видела камни, их пышное лето, 
а я видел зиму: уставшие стены, 
скупые морщины, седеющий вечер. 

Мы встали у лавочки в поле, под дубом. 
Над нами звенели замерзшие ветви, 
не в лад древней меди былой колокольни, 
но в такт общим фразам о роли искусства… 
Я вслушивался, жадно вспоминая 
те наши голоса, уснувшие в листве, 
здесь в первый раз мы были летом, помнишь? 

Бродили поутру сквозь город, вышли к полю. 
Мы были летом. Утром. 
Шли мимо храма, я сказал: «зайдём», 
но входа не нашли, и постояли у ограды, 
любуясь издали Востоком, ветром на листве, 
и целым солнцем нашего восторга, 
целуясь, и смеясь игре лучей. 

Теперь и мы с тобой актёры тени, как тени от крестов, 
что на закате вдруг тали рампами для сцены на холме. 
Вечерние огни, огарки судеб, как бывший храм, 
былой музей востока, что прикорнул в семнадцатой зиме, 
и драматично дремлет на ладошках седого солнца новой эры, 
которой третья тысяча. Артист, 
чья древняя торжественная роль всего за сто сезонов превратилась 
в бесцветный сон у неба под крестом, на ложе поля, 
и в окружении собратьев по кресту… 

Но ты, зевнув, поёжилась, и мне ответила: «уйдём». 
И мы ушли, оставив Воронцово поле его крестам, 
дубам, теням, камням… Его холму и храму. 
И восточной ночи. 
Всему, что отразило наше лето, 
и стало янтарём остывших чувств. 

 

 

Изабель Менар 

Сколько таких, лежащих в руинах
домов, со ртами цвета граната,
было – считать не пересчитать.
Время идёт от Рема до третьего Рима –
всё так же брат убивает брата.
Выходит, братья ему под стать,

ибо время безжалостно. Были друг другу 
дороже мира, а ныне дожили —
их ли растила одна земля?
Им ли, скалясь, ходить по кругу? 
Суть дурачьё, безнадёжные,
глупые сыновья,

вроде волки на вид, а сердца собачьи —
не знают пощады, но знают наших.
А того, что болью земля полна, 
один не видит, второй – не бачить.
Оттого дороги разбиты маршем, 
когтями вспорота целина,

но неважно, неважно, ведь их забава —
Делить границы. Уже не мать – 
птица, взрастившая кукушат.
Крик срывается, как резьба, на
звенящее эхо – сыплется град.
Дети разменной монетой чеканят шаг.

Дата публикации: 28 января 2017 в 18:29