Второй тур. Группа В. ДЖОН ДОУ — ВИННИ ПУХ 5:7 (дуэль завершена)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.
Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Голосование продлится до 31 марта включительно.
тема дуэли: советский опыт

ДЖОН ДОУ

Советский опыт, значит? Ясно, чего уж тут. Все понятно. Вам нужен советский опыт, мать его ети… Вы все скучаете по советскому опыту так, что аж колени трясутся. А мне вот пока немного не до него.

Жена заперлась в ванной, и вода, хлещущая из обоих кранов, не может заглушить ее рыдания. Я постоянно слышу их, они врезаются мне в уши, как спираль ржавого штопора в винную пробку. Надеюсь, часть из них не реальны. Такое бывает, особенно, когда напор воды, льющейся из кранов, достаточно велик — его шум, сплетаясь с напряженным ожиданием, порождает иногда странные эффекты, и вы слышите то, что боитесь или хотите услышать: смех, плач, сладострастные стоны.

Советский опыт, ха! Я сижу, уставившись в экран ноутбука, весь обратившись в слух, и... ладно, хрен с ним, вот вам, ловите.

В Советском Союзе дети воспитывались в специальных учреждениях под надзором свирепых медведей, одетых в красно-коричневую энергетическую броню. Если ребенок не выполнял требования воспитателя, медведи отгрызали ему палец. Если это не помогало, и маленький поганец продолжал дергать девчонок за косы или грызть ногти, то вместе с другими такими же дефективными его грузили в черные воронки и везли в Москву, к Великому Мавзолею, где раз в месяц Кремлевские Жрецы вызывали из небытия Кровавого Вождя. В огромном мрачном зале под Мавзолеем Вождь провозглашал свою безумную волю, повиснув на сотне специальных трубок, сквозь которые поступала в его тело кровь невинных детей, питая черную душу величайшего злодея всех времен и народов.

Бледные, иссушенные трупики вывозили на грузовиках за сто первый километр и зарывали там рядом с миллиардами других невинных жертв. Только благодаря такому подходу к образованию, Советский Союз и добился значительных успехов в науке и промышленности, а значит...

Черт! Что это за звук? Похоже, будто металл скользнул по эмали. Показалось? Надеюсь, очень надеюсь. А то она уже как-то попробовала, знаете ли. И у нее почти получилось, до сих пор видны шрамы на запястьях. Сейчас в ванной несколько бритвенных станков, достать из них лезвия сумеет даже ребенок. Дверь заперта изнутри, я уже проверял. Понятия не имею, что делать. Слушать, слушать внимательно...

Еще в Советском Союзе очень не любили священнослужителей. Казалось бы — кому могли навредить эти кроткие служители Единственного Истинного Бога? Но адептам нового порядка не нравились их бороды, их длинные волосы и черные рясы, при звуках молитв комиссары начинали корчится в страшных муках, а от одного вида икон и крестов обращались в прах. Поэтому они, налепив на свою броню дважды перевернутую пентаграмму, врывались в церкви, душили и жгли священников, отрезали им головы и другие признаки духовенства. Они взрывали храмы, а всех верующих выгоняли голышом на мороз и расстреливали из пулеметов «Максим Горький». Точно также прислужники Империи Зла поступали со всеми, кто пытался помочь православным — например, с немцами, которые стремились освободить Русь от безбожников, спасти Истинную веру и научить нас варить баварское пиво.

Вода больше не льется. Не знаю, плохо это или хорошо. Тишина. Представляете, из-за чего все началось? Я сказал, что мы пока не можем позволить себе купить новую стиральную машину. Только и всего. Слово за слово — и вот, пожалуйста. Полагаю, при Советской власти подобное было бы невозможно. Один телефонный звонок куда надо — и через полчаса у подъезда стояли бы зловещие машины, а закованные в энергоброню медведи уже поднимались бы по лестнице, сжимая в лапах бензопилы и пулеметы «Максим Горький».

С воплем «Именем Кровавого Вождя!» они высадили бы дверь и ворвались в квартиру, стреляя во все, что движется. И только тогда наступили бы так нужные нам покой и умиротворение...

ВИННИ ПУХ

Сколько себя помню, отец всегда работал. Он просыпался рано утром, когда я еще спал, собирался и уходил на завод. Или наоборот: он спал днем, а вечером, когда я приходил с улицы, мы прощались: я садился за уроки, а он торопился на ночную смену. Так было долгие годы; я окончил школу, потом университет, устроился на работу, начал копить на собственное жилье, а отец все так же ходил в дневные и ночные смены на завод. И мне это нравилось. Было как-то особенно здорово оттого, что сейчас я такой же, как он: хожу на работу, с интересом смотрю новости. Я даже дачу полюбил. Это правда, раньше поездка «на картошку» казалась мне худшим наказанием, а теперь я с удовольствием проводил все выходные на участке. И если бы меня, двадцатипятилетнего, показали мне же, тогдашнему, в детстве, лет в десять, я бы не поверил, ни за что не поверил…
Знаете, что было самым важным при выборе места учебы и будущей профессии? Строить или производить. Этот тезис я сформулировал для себя лет в семнадцать: лить металл, как отец, или строить мосты, как дед. Остальное ничего не стоило. Инженер или архитектор. Только не сидение в офисе с девяти до шести, только не менеджер среднего звена. Никаких кофе-брейков, тимбилдингов и грызни за бонусы. Я выбрал мосты. Отец одобрил.

Все изменилось через пять лет. Мне тридцать, отцу – семьдесят. Война очень быстро смела нашу жизнь: мосты разрушены, металл больше не льют, а радиоактивное облако, казалось, будет висеть над нами всегда. Участок в десять соток стал нашим оплотом, а коробка с патронами и пара найденных в городе винтовок давали надежду прожить завтрашний день не хуже, чем сегодня. Я периодически делал вылазки к городским окраинам, стараясь достать самое необходимое: консервы, лекарства и фильтры для воды. Отец оставался на даче.
В один из дней я потратил почти весь свой боезапас, чтобы отбить небольшой магазин у бродячих собак. К моему удивлению, он оказался практически не разрушенным и, что еще более удивительно, не разграбленным. Вообще говоря, я не мог быть до конца уверенным в том, что кроме нас с отцом кто-то остался в живых: в последний раз мы видели людей очень давно, когда перебирались к себе на участок.
Собак оказалось на редкость много, а магазин был жизненно необходим. Более того, он был необходим именно сегодня, в День рождения отца. После трех суток безуспешного блуждания по окраинам и сна среди развалин многоэтажек второго такого шанса могло не представиться. Мне повезло: я нашел все, что нужно и, самое главное, отыскал подарок: среди груды хлама лежал CD-проигрыватель на батарейках, почти новый, и несколько дисков.
Я набил рюкзак под завязку и отправился назад. Впереди - тридцать километров унылых пейзажей, а успеть нужно было сегодня.

Еще издалека мне показалось, что с нашим оплотом что-то не так: не дымился привычно костер, и не было слышно ни звука. Отец всегда находил, чем заняться; в свои семьдесят он мог работать на участке или рубить дрова, но сейчас была абсолютная тишина. Я ускорил шаг и через минуту увидел, что несколько досок нашего забора были выбиты. Прямо у входа на участок лежал труп мужчины примерно моего возраста с пулевым ранением в области сердца. Я схватил винтовку и побежал к дому; на пороге в луже собственной крови лежал еще один, такой же лохматый и грязный, как и первый.
- Папа!!! – Я крикнул что было силы. – Папа!
В доме я обнаружил третий труп: его кожаная куртка была продырявлена в нескольких местах.
- Па-а-па!!!
Слева от входа в дом были видны следы крови на песке, которые тянулись к нашему небольшому сараю. Чуть правее, прислонившись к доскам, на земле сидел отец, с огромной раной от ружейного выстрела. Его глаза были едва приоткрыты.
- Вернулся… - Проговорил он шепотом.
- Папа! Да как же так? – Я впервые с самого детства не стеснялся плакать при нем.
- Как я их… - Он закашлялся, и кровь потекла у него изо рта. – Всех уделал… Мародеров… - Каждое слово давалось ему с огромным трудом.
- Я сейчас! У нас бинты были! Сейчас я принесу! - Но мысли оказались уже настолько сбиты, что я едва сумел вспомнить, где лежит аптечка.
- Стой. Уже не нужно. Лучше со мной посиди. Сам видишь… Я ведь давно здесь лежу. Главное, дом отстоял… Тебя только хотел дождаться…
- Ты где так стрелять научился? – Спросил я сквозь слезы, пытаясь выдавить улыбку.
- В ДОСААФ. – Он улыбнулся мне в ответ. – Это еще тот… Советский опыт…

Такими были его последние слова. Таким я его запомнил. За несколько минут я вдруг стал старше лет на десять, и мне тут же еще больше захотелось быть похожим на своего старика.