Андреа Кири — Роб Морган 27:34 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший рассказ - первое место... худший по вашему мнению - третье место.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Задание на тур:
ПЭ: студия на тринадцатом этаже, настойчивые фанаты, эгоцентризм 
Артефакты: искусственный лед, соус  ткемали, страница из блокнота, тролль 

ПЭ (Присутствующие элементы) - обязательны в тексте, без изменений; в тексте выделяются курсивом - для читателя и оценки.

Артефакты - вплетаются в повествование на усмотрение автора, редкие слова можно заменять на современные (в случае, если автор не справляется с оригинальным артефактом); в тексте артефакты выделять курсивом либо жирным шрифтом - для читателя и оценки. 

Максимальный размер текста: 10000 знаков с пробелами

Голосование продлится до 3 сентября включительно.

Андреа Кири

То, что внутри

 - Нет, ты не понял, Серег, - Андрей нервничал, тряс руками, пиво в пластиковом стаканчике плескалось, ляпая по их шортам и майкам. - Я не хочу всякое там, знаешь... как у всех. Как у всех мне дядя Вася с соседнего подъезда за полторашку жигулевского вечерком намалюет. И художка не нужна, у меня художки простой - полтела.

 - Братан, о чем разговор, - махал руками в ответ Сергей, - я тебя в эту глухомань для чего сутки тарабанил. Дядька - вещь, золотые руки. Китаец, правда, да и хрен бы с ним. Но что творит! Никто такого не может, вообще, ты понимаешь? Ни одна душа в мире, братан!

- Понимаю. Но не верю. Везде одно дерьмо, у всех мастеров. Даже краска везде одинаковая, а идеи... в прошлом веке все идеи. Сань, - Андрей пнул спинку водительского сидения ногой, - тормозни, отольем.

Саня полуобернулся, с пониманием усмехнулся и резко влепил по тормозам, уводя Мерседес на обочину. Взял рукой с торпедо оборванную с краю бумажку, страничку из блокнота с криво накарябанными цифрами и пощелкал по ней пальцем:

- По координатам - почти приехали, если не врет навигатор.

- В общем, отвечаю, братан, - сказал Сергей, не обращая внимания на этот жест и открывая дверцу. - Будет обычное дерьмо - я себе на лбу татуху сделаю. Лох, там, или еще чего.

 - Пидр, - загоготал Андрей. - Лох, запятая, пидр.

Потом посерьезнел, достал из кармана шорт опасную бритву, с которой не расставался уже лет десять (с тех самых пор, да, батяня, сука, спасибо тебе, не раз пригождалась), открыл ее и помахал перед глазами.

- Я тебе их вырежу, - сказал вслух и снова засмеялся.

Сергей покосился, но хлопнул себя кулаком в грудь:

- А даже и так.

- Забили, - согласился Андрей. - Санек подтвердит.

Они ехали еще часа четыре, последний - ночью и по густому лесу; дорога петляла, и Андрей удивлялся, зачем было делать столько поворотов на, казалось бы, ровном участке, но Сергей, словно прочитав его мысли, сказал:

- Болота здесь. Потому так, кругами.

Андрей лениво кивнул, хотя ему было все равно.

Домик, скорее даже изба, появился неожиданно: вдруг, прямо за одним из поворотов машина соскочила с асфальта и уперлась через пару метров в деревянную стену. Они вышли, Андрей принялся кричать хозяина, но Сергей просто прошел к узкой двери сбоку и, открыв, вошел. Андрей пожал плечами и вошел следом.

Старик сидел прямо на деревянном полу около окна спиной к вошедшим. Коптила печь, и, наверное, потому в домике было дымно.

- Здравствуйте, - поклонился Андрей, пошатнулся, оперся рукой о стену, но что-то, висевшее там и невидимое в сумраке, загрохотало и свалилось на пол.

Саша, шедший сзади, подхватил Андрея, старик обернулся и что-то пробормотал.

- Ша, братва, я поговорю, - сказал Сергей.

Подошел к старику, склонился и зашептал быстро и часто, тыкая изредка пальцем назад, на Андрея. Старик кивнул несколько раз, затем поднялся, и, подойдя поближе, констатировал:

- Пьяни сильна. Низя так рисовать. Трезви нада. Завтра приходить, все не надо, один нада.

- Нет, бать, ты не понял, - Сергей снова размахался, - мы полторы тыщи проехали, завтра никак. Сегодня давай. Доплатим, не ссы.

Старик неодобрительно покачал головой:

- Плохо будет, плохой картинка. Нельзя пьяни.

- Эээ... - двинулся вперед Андрей, занося руку в кулаке, - ща я этого монгола урою.

Саня перехватил руку, прижал брыкающегося Андрея к себе, и глухо, но уверено, сказал:

- Слышь, Чингисхан. Уроет ведь. Ты давай, лепи свою мазню, иголки бери, краски, пока держу его, а то ведь могу не удержать.

Старик снова недовольно и непонятно забормотал, склонил голову и пошел в темный угол. Зажег лампадку, похлопал по стоявшей у стены лавке:

- Сюда ложиться. Я вас предупредить, плохо будет, вы не хотеть завтра. Я не отвечать.

Саня протащил Андрея до лавки, бережно уложил и тот через секунду захрапел.

- Идите, - махнул рукой старик, - нельзя смотреть.

- Как же нельзя, - дернулся Саня, но Сергей показал жестом, что все нормально, и кивнул на дверь.

Они вышли наружу, плюхнулись в кожаные кресла Мерседеса и одновременно закурили.

- Долго будет? - спросил Саша.

- Часа четыре, - ответил Сергей. - Старик долго татухи бьет, по-старому, дедовскому, иглой, без машинки. Как раз покемарить успеем, да и Андрюха отоспится.

- А че он, нельзя смотреть, такой. Вдруг забуровит?

- Не ссы, все норм. Ты понимаешь, это ритуал такой у него. Он сейчас молитвы почитает, заклинания какие-то там, покурит мох свой, к нему духи спустятся и скажут, что рисовать. Типа, если там чужие будут - не придут духи.

- Ха! - недоверчиво выдохнул Саня.

- Да, брат, ха. Я тоже не верил, думал, прикалывается узкоглазый, но когда первый раз сюда с людьми приезжал, такая же фигня была.

- С Черепом был?

- С ним, да. Череп - серьезный человек, но старику поверил, выгнал всех. После сказал, что правда все. Духи там, ботва вся эта.

- Ха, - снова выдохнул Саня, но на это раз уверенности было меньше. - Я посплю, разбудишь, как старик выйдет.

- Давай, - Сергей выбросил окурок в ночь, - тебе еще назад вести.

Он не знал, сколько прошло времени, может час, а может и все пять. Солнце уже поднималось, зажигая верхушки деревьев красным рассветным пламенем, дверь скрипнула, старик выглянул и махнул рукой. Сергей толкнул Саню, они вылезли из машины и вошли в дом. Андрей по-прежнему спал на лавке, одетый, словно и не было ничего.

- А где... - начал, было, Саня, но старик жестом приказал молчать.

Они подняли спящего, вынесли аккуратно и уложили на заднее сидение.

- Держи, дед, - Сергей пихнул старику в руки бумажный сверток, - там все, как надо.

- Нехоросо, - качал головой тот, - сильно пьяни, осинь. Плохо будет, сильно осинь. Не надо было  делать. Не надо будет плата.

И оттолкнул руку.

Сергей быстро глянул в сторону машины, секунду помедлил, и переспросил:

- Точно не надо?

- Не надо, - твердо ответил старик.

Сергей кивнул, сунул пакет в карман, довольно усмехнулся, и попрощался:

- Ну, бывай, Чингисхан. Не надо так не надо.

Сел в машину, и они рванули обратно. По дороге Сергей иногда поглядывал на руку Андрея, на яркий, почти как настоящий, змеиный хвост, обвивавший запястье и поднимавшийся по спирали вверх, на плечо; лучи солнца прыгали на рисунке, и иногда казалось, что змея шевелится. Сергей завидовал немного, но потом понимал, что никогда не решится на тату, и успокаивался.

* * *

Концерт начинался в восемь, и они еле успели.

Настойчивые фанаты уже рвали ограждение, свист и крики толпы были слышны даже в пригороде, на сцену вышел коллектив для подогрева, но его не принимали, требуя главного блюда. Андрей всю дорогу вздрагивал в беспокойном сне, и теперь, когда они остановились, наконец, никак не мог прийти в себя и понять, где они находятся. Сергей всунул ему в руку пластиковый стакан с минералкой, в которой гремел кубиками искусственный лед, но Андрей оттолкнул его, разбрызгав воду по пышущему жаром асфальту.

- Долбаное пиво, мать его, - ругался он, когда ребята тащили упирающееся тело на сцену, - отпустите, суки, дайте протрезветь!

Но его затянули в туалет, макнули несколько раз в полную воды раковину, завели в гримерку, наспех обтерли, напялили куртку и кепку, повесили на майку очки, и, чуть ли не пинками, вытолкали за кулисы.

- ...Андрей ЗаХанта Мыльников, - ревел ведущий, - ваш браза и маза!

Ему дали микрофон, подтолкнули к сцене, софиты ослепили на мгновение, и он напялил очки. Толпа взревела приветственно, Андрей махнул рукой, собрался с духом, и начал:

- Слышь, братан, я помню, как тебя рвали, трое чертей по-вечеряни зажали, то ли в подворотне, то ли в подвале, но ты пустил по перу им соус ткемали, так жрите твари, то, что вам наклали, мясо, под кислым соусом ткемали...

Врезали басы, ухнули ударные, вступили клавишные.

- Под кислым соусом ткемали, - вторила толпа, - йоу, йоу, с привкусом стали!

Зал раскачался, энергия переполняла толпу, и Андрей чувствовал это. Похмелье куда-то уходило, чуть кружилась голова, потому он старался не прыгать, лишь медленно, враскачку, двигался по сцене, задавая правой рукой ритм.

Первый сингл, второй, на третий вышла подпевка, ушла, в четвертом будет гитара, потом перерывчик, подыграет разоргев, думал он, еще чуть-чуть. Вот дотянуть, а там наверх, в гостиницу, там- студия на тринадцатом этаже, большая ванна и девчонка... или девчонки, кстати, самое время...

- Детка, - начал он четвертый сингл, - прости мои слезы, мой непрофессионализм, я забил на тебя, забил на наши грезы, меня потопил мой эгоцентризм, йоу, каждой твари по паре, и ты моя тварь, я возьму тебя сразу, прочитаю, как букварь...

Тетки тают под это дерьмо, говорил тогда Серега, ты, сука, прям в сердце им пишешь. Чертовы малолетки ссут кипятком под эти рифмы, потеют между ног и прыгают в кровать, на ходу сдергивая лифчики и стринги, купленные на сэкономленные с завтраков деньги. Ты, сука, чертов Пушкин, говорил он, мать его Лермонтов современности и делаешь с толпой, что хочешь.

Сергей был пьян тогда, и чертовски накурен, как, в прочем и он сам, наверное, потому Андрей и не пустил ему соус ткемали (ха!), хотя хотелось до жути. А сейчас, стоя перед беснующимся залом, чувствовал, что тот был прав, что он чертов мать его бог, что эти люди снесут стены, сомнут оцепления и затопчут любое сопротивление, достаточно ему этого пожелать.

Свежая татуировка, дававшая о себе знать легкой ноющей болью, вдруг словно раскалилась под майкой, правую руку скрутило жуткой болью, и он, стараясь не сбиться с ритма, сжимая челюсти, перехватил ею микрофон, ткнул левой в зал, наугад, выждал паузу в бите, и крикнул:

- Выходите на сцену! Десять девчонок, охрана, пропустите!

К сцене рванули ближайшие, дальним ничего не светило априори. Он оценивающе оглядел их, потом порылся в кармане, повернулся спиной к девушкам и залу, и, отсчитав "три, два, один" легко, чтоб не улетел в зал, бросил ключ от номера. Девчонки заверещали, кинулись поднимать, а он, снова повернувшись лицом к толпе, продолжил:

- Дважды два четыре, держи карман шире, мой этаж выше, я живу на крыше, чертов пентхаус вызывает в тебе раж, но только избранной откроется тринадцатый этаж!

Басы грохнули в последний раз, Андрей замер, из-под очков оглядывая сегодняшнюю победительницу. Ноги худоваты, но ничего, ни грамму жира, высокая, крашенная блонди, аккуратные сиськи, и зад... норм чика, пойдет. Представил эти ноги на своих плечах, чуть зажмурился от предвкушения, дал отмашку, и на сцену снова выскочила группа подогрева. Зашел за кулисы, оттолкнул бросившегося навстречу гримера, достал из стоявшей у стены сумки-холодильника обжигающе холодную банку пива, осушил двумя жадными глотками. Подскочил Сергей, долго хлопал по спине и заорал в ухо:

- Братан красава, ваще улет! Что с залом, ты посмотри, они даже этих чмырей теперь хавают. Раскачал круто, первый раз такое вижу! Нет, раньше было, но чтоб вот так!

- Знатный ты тролль, - ответил он, - но сейчас не лучшее время для подколок. Чет хреново мне, брат, дай дернуть.

- Да отвечаю, братан, - Сергей протянул плотно забитую сигарету, - ты сам, что ли, не видишь? А хреново с похмела, всю дорогу пил, как черт.

- Шмару в номер проведешь? - спросил Андрей. - И себе там выдерни, из толпы, может, Саньку в тему чего подберешь.

- Санек спит, устал с дороги, столько отмотать. Да и я - еле на ногах.

- Ну ок, как скажешь. Мою только проведи, а я тут пойду, взорву так, чтоб этот мать его концерт они внукам вспоминали. Ребята с подогрева вернулись, самое время.

Потом, после концерта, уже в лифте, поднимаясь на этаж, почувствовал, что правая рука немеет, боль переползала на грудь, пробираясь ледяными пальцами к сердцу. Схватился за стену, прокашлялся и, вроде, отпустило. Вошел в номер, девчонка сидела на кровати, на самом краешке, и он заметил, что не ошибся. Чертовски красивая самка попалась сегодня в сети ЗаХанта.

- Ванная там, - показал на дверь, и принялся раздеваться.

Девушка мило улыбнулась и ускользнула, он сбросил пропитавшуюся потом одежду, и пошел за ней.

- Смотри, - сказал, войдя в ванную и оглядев себя, - долбаный старик нарисовал мне мать его пламя. Нет, ты видишь это, чика?

Девчонка не видела и не слышала, она уже была под душем. Андрей еще раз посмотрел на языки огня, поднимающиеся от запястья к груди, хмыкнул "ну все, пидр, проспорился", снял трусы и зашел под струи воды.

* * *

Он проснулся от того, что грудь невыносимо жгло, и подумал, что старик-китаец колол паленой краской. Раздражение, аллергия, все прелести. Но боль была необычной, невыносимой, и, в отличие от вчерашнего вечера, болела только грудь. Андрей почувствовал, что задыхается, открыл глаза; над ним возвышался, темный на фоне предрассветного неба в открытом нараспашку окне, силуэт.

Девчонка, мать ее.

Она стояла на коленях рядом и обеими ладонями вжимала его тело в мягкие пружины матраса.

- Ты чего...- выдохнул он, но воздух вдруг кончился.

Еле двигая онемевшими руками, схватил ее запястья и резко оттолкнул. Девушка смотрела на него большими круглыми от удивления глазами и, кажется, улыбалась.

- Ты что творишь, сука! - вытолкнул он остатки воздуха, потом вдохнул и закашлялся.

Девчонка медленно встала с кровати и, все так же лицом к нему, не оборачиваясь, отошла к стене.

- Я держала их, - прошептала она чуть слышно. - Всю ночь держала, а теперь они вырвутся...

Андрей вскочил, сжал руку в кулак и медленно двинулся вперед.

- Убить меня хотела, да? - шипел он. - Задушить, да? Тварь, сука, мразь, скотина, я тебе задушу...

Темная волна гнева поднималась внутри, и он не сдержался. Кулак описал короткую дугу, прямо в челюсть, голова девушки мотнулась, и она упала на пол.

- Вот тебе, тварь, - выкрикнул он, - раунд!

Плюнул в ее сторону, пнул бездыханное тело ногой, подбежал к двери, включил свет и только сейчас заметил, что тело теперь горит выше пояса всё: руки, плечи, грудь, живот, и даже спина. Подошел к зеркалу и застыл.

Языков пламени больше не было, кожа покрылась мелкой сыпью, отвратительными ярко-красными бугорками, которые на глазах увеличивались, потом один из них, прямо на ключице, лопнул, и из него полез тонкий острый металлический шип. В тех местах, где были старые татуировки, кожа трескалась и прямо на глазах отслаивалась, и вдруг одновременно лопнули сразу все бугорки. Андрей закричал от жуткой боли, схватил валявшиеся на полу джинсы, еле передвигая ногами, добрался до ванной, пустил холодную воду в душе и влез под ледяные струи. Там, судорожно ковыряясь в кармане из ставшей неожиданно жесткой ткани, нащупал батину опасную бритву, и, завыв, провел по груди, счищая вылезшие уже на сантиметр шипы.

Плоть трескалась, разрезаемая острым лезвием, но вместо крови из-под кожи в местах порезов вырывались языки пламени.

* * *

- Хорошо, что ты координаты не выкинул, Санька, - ерзал на переднем сидении Сергей, потом чуть обернулся, и сказал тем, кто сидел сзади, - ща, три поворота и на месте.

- Стволы готовь, - скомандовал Санек, - кореш прав, приехали почти.

Мерседес снова спрыгнул с асфальта резко, Сергею даже показалось, что на грунтовке остались их прошлые следы, и неожиданно уперся фарами в деревянную стену избы.

- Давай, пошли, - продолжал командовать Саня.

Они выбрались из машины почти одновременно, четверо здоровых, спортивных парней, и Сергей, низкий, но коренастый, быстро подбежали к двери, вышибли ее двумя ударами и вошли внутрь, в дым и копоть.

Старик сидел на прежнем месте.

- Слышь, Чингисхан, подъем, - пролаял Сергей чуть срывающимся голосом. - У нас тут дерьмо случилось, надо бы ответить.

Старик встал, повернулся к вошедшим, чуть поклонился, и сказал неожиданно без давешнего акцента:

- Говорил, плохо будет. Не слушали старика, ай-яй-яй.

- Ты, монгол, чёт спокоен очень для трупа, - сделал шаг вперед Саня. - Братана нашего помнишь, небось?

- Помню, отчего нет. Случилось чего?

- Случилось. Нету Анрюхи больше, умер он. В ванной нашли, весь изрезанный, полтела обгорело. И телку нашли, в комнате. Тронутая совсем, сказала, татуировка, что у Андрюхи на руке была, его убила. Мы думали, бредит, но Серега сказал, что с Черепом та же фигня была. В совпадения мы с ребятами Черепа не верим, а потому, так как тебе один фиг трындец, выкладывай, чего с ними сделал.

- Ничего не делал, - усмехнулся старик. - Они сами сделали.

- Не гони, дед, - вмешался Сергей. - Колол же людей, татуировки рисовал.

- Не было этого, - завертел головой китаец. - В жизни иголки в руки не брал. Обряд старый, я зову духов, и накладываю их на кожу, а дальше... дальше духи подчиняются тому, у кого живут. Рисунков нет, они не на человеке, а в глазах тех, кто смотрит, и каждый видит свое. Людей, животных, события. Я открываю двери духам, а управляет ими то, что внутри. То, что внутри, - повторил он, - и только сильный может с этим справиться. Они вышли наружу, но он не смог.

Саня недоверчиво переглянулся с Сергеем, стоявшие позади трое тоже зашевелились.

- Ты ему веришь? - спросил Саня. - Мне кажется, или долбаный Чингисхан чешет по ушам?

- Не знаю, - ответил Сергей. - Дерьмо какое-то.

- Вот и я говорю, дерьмо. Духи, мать их, рисунки. Тигра на руке у Андрея видел?

- Тигра? Змею видел, тигра - нет...- в голосе Сергея появились нотки сомнения.

- Да какая разница, - отрезал Саня. - Дерьмо это все, старик разводит нас, напихал Андрюхе галлюциногенов, вот тот и съехал с катушек. Так, парни? - спросил у стоявших сзади, и не дожидаясь ответа, вынул пистолет.

Ребята зашевелились, и только Сергей замешкался.

- Чего стоишь, - прикрикнул Саня, - вали чёрта.

- Одежду дайте снять, - попросил старик, улыбаясь, - хорошая одежда, в том году купил.

Потянул матерчатый пояс, грязный ханьфу* пополз вниз, обнажая худые плечи. Кожа старика засветилась, и свет этот, мягкий и обжигающий одновременно, заполнял комнату, ханьфу упал на пол, и из пальцев старика медленно, с жутким скрежетом, вылезли длинные стальные клинки.

- Вали монгола, - взвизгнул Сергей, направляя пистолет на китайца, все одновременно задвигались, поднимая оружие, но им словно что-то мешало, конечности будто увязали в этом сиянии, оно обволакивало их тела, сковывая движения.

- Только сильный может управлять тем, что внутри, - прошептал старик, выбрасывая вперед руки.

Яркое сияние ослепило их, свет стал невыносимым, зазвенели клинки, и в тот момент Сергей почти поверил.

Боль выплеснулась криком, демоны, жившие внутри него, проснулись и вышли на охоту.

------------

*Ханьфу - китайская национальная одежда, халат.

Роб Морган

Медвежье озеро

Имя работодателя: Анна Генриховна (ID: 12046)

Место работы: Челябинская область

Размещено: Июнь 18, 2017

Нужна няня для близнецов: мальчик и девочка, 8 лет. Работа с проживанием. Проживание на базе отдыха в Челябинской обл. Огромная территория, свежий воздух, озеро, детская площадка. Возможность подработок. Выходные по договорённости. Готовить, стирать, убирать не нужно. Все подробности по телефону. Ищем срочно. З. п. 40 000 в месяц. 

Интересно, от чего зависит наша осторожность и бдительность? Где-то в голове есть тумблер или это озарение свыше? Творог по акции – это подозрительно, искусственный лёд – это подозрительно, а работа на базе отдыха, где практически не надо работать – нет. Конечно, что-то похожее на сомнение шевелилось в душе, но зарплатные нолики стальными 25-килограммовыми дисками один за другим скатились в самую суть, придавив безвозвратно и сомнения, и всякое благоразумие.

Собралась и поехала. За 1000 километров от дома.

На вокзале в Миассе меня встречал водитель, угрюмый пожилой дядька с седой окладистой бородой и странным взглядом. Хотя нет, я немного лукавлю. Это сейчас мне кажется, что всё, абсолютно всё вокруг кричало о ненормальности, а на каждом шагу валялись предзнаменования и знаки.

В тот момент ничего такого не было, конечно. Я пыталась совладать с огромным чемоданом, который заваливался то на одну, то на другую сторону, а я вместе с ним. Очень вовремя передо мной возник мужчина, забрал поклажу и махнул рукой в сторону транспорта.

Уже в машине я, справившись с волнением, которое вечно сопровождает меня в путешествиях, рассмотрела попутчика и попыталась завести разговор. Новый знакомый отвечал односложно, даже не глядя в мою сторону, и мне ничего не оставалось, как сосредоточить внимание на мелькавших за бортом берёзках да лугах с тощими коровами. Вскоре все пейзажи слились в пёструю мешанину, и я, видимо, уснула. На секунду буквально закрыла глаза, а когда открыла, поняла, что машина не движется, а снаружи густой лес.

Испуганно обернулась на водителя. 

- Приехали, - буркнул он и вышел из машины.

Не знаю, чего я ждала. Может быть, замка с привидениями в горах или ультрасовременный пансионат, или поле для гольфа и павлинов. Фотографий в сети не было, поскольку база ещё не достроена, как пояснила женщина по телефону, и воображение разгулялось не на шутку.

«Лес так лес», - подумала я, открывая дверь машины.

Водитель ушёл. Наверное, это должно было напугать меня ещё сильнее, но я вздохнула с облегчением. Уж очень тяготило молчание и его нахмуренный вид.

Снаружи меня окутала уютная прохлада. Солнце не слепило, а, проскальзывая сквозь листья деревьев, ласково касалось ресниц. Я задержалась у внедорожника, опасаясь сделать первый шаг, как обычно это бывает в незнакомом месте, будто в прошлой жизни ты была трепетной косулей или суровой кабанихой, или любым другим объектом охоты. Как бы там ни было, каждый твой шаг мог стать если не последним, то весьма опрометчивым. Так я и замерла, вдыхая густой ароматный воздух и вслушиваясь в бурную жизнь местной экосистемы: клёкот, стрекотание, скрипы, шорохи…

- Это вас привёз дядя Андрей? – детский голос выдернул меня из состояния, которое бабушка называла «задумалась ни о чём», и очень вовремя, надо заметить, а то бы так и мимикрировала под кабаниху или гриб.

На тропинке стояла девочка в белом сарафане и улыбалась.

«Ангел!» - мелькнула мысль, и губы сами собой растянулись в широкую ответную улыбку.

Босая, на коленке ссадина, а копну блондинистых кудрей украшали цветы. Один из них почти выпал, повиснув на сломанном стебельке.

- Ника, не задавай глупых вопросов, - я вздрогнула от неожиданности, потому что не заметила, как сзади ко мне подошёл мальчик.

«Вот и познакомилась с клиентами», - подумала я, разглядывая близнецов. На первый взгляд они были весьма похожи: светлые волосы, медовые кошачьи глаза, тонкие черты лица, пухлые губы.  Но если Ника создавала впечатление этакого улыбчивого ребёнка-хиппи в своём воздушном сарафане, с пыльными ногами и полевыми цветами в растрёпанных волосах, то брат казался строгим, собранным и утончённым. Он не выказывал пренебрежения или надменности, но тебе почему-то всю дорогу хотелось делать реверансы и книксены.

Дорога, конечно, громко сказано. Скорее, тропинка. Ника сразу взяла меня за руку, и, пока мы шли, рассказывала о том, как они с дядей Андреем вчера рыбачили.

- Когда в следующий раз пойдёте на рыбалку, возьмёте меня? – спросила я, поддерживая беседу.

- Я не хочу больше. Мне не нравится убивать, - откликнулась девочка, но тут же отвлеклась на пушистого шмеля.

Марк не участвовал в разговоре, хотя и слушал очень внимательно.

Наконец, мы достигли высокого забора. По всей видимости, центральный вход на базу отдыха находился с другой стороны, но и тут над воротами значилось: «Медвежье озеро».

Ожидала увидеть пустынную стройку, раз они ещё в процессе обуючивания, но ошиблась. Нет, домики (достроенные и не очень) действительно были раскиданы между деревьями, но пустынно… отнюдь. Даже наоборот, это место по праву можно было назвать «энциклопедией отдыха на природе»: беседки, палатки, гамаки, мангалы, удочки, шашлыки, песни Визбора – всё это создавало эффект безумного оркестра, где каждый играет то, что хочет, но при этом получается гармонично и весело.

            Мы миновали толпу отдыхающих и прошли дальше, в глубь лесной территории, где, как я поняла, находились административные постройки, домики персонала и владельцев.

            И только я подумала о том, что здесь тихо и спокойно, как на меня налетел причитающий вихрь под кодовым названием «Генриховна»:

            - Ксюша! Ласточка! Как же так? Где ты была?! Я чуть с ума не сошла! Вещи принесли, а тебя нет! Как? Где?

            - Здравствуйте, Анна Генриховна, вот я сама себя принесла, - вклинилась я в экспрессивный монолог. – Вы же Анна Генриховна? Мы с вами разговаривали по телефону?

            - Ну, а как же, я, конечно, - рассмеялась женщина, подхватила меня под локоть пухленькой ручкой и увлекла за собой. - Я покажу, где ты будешь жить. Приведи себя в порядок и приходи в большой дом обедать, тебя все ждут. У нас нынче грузинская кухня. Такой соус ткемали кум привёз – умереть не встать.

            Своё жильё рассмотреть толком не успела – некогда же, раз люди ждут. Мимоходом отметила бирюзовую посуду в кухоньке, диван с подушечками в общей комнате, яркие пледы на кроватях, а в прихожей обнаружилась здоровенная лесная коряга для отпугивания злых людей, напоминающая то ли чёрта, то ли тролля. Предполагалось, что в этом домике должны жить двое, но пока никаких соседей не наблюдалось, ни злых, ни добрых.   

Обедали по всем правилам хорошего тона: за большим столом, с приборами и светскими беседами, однако я отпросилась пораньше, сославшись на усталость, хотя на самом деле хотела прогуляться по лесу, переварить всё сказанное и увиденное да позвонить домашним.

            Катерина ответила сразу, после первого гудка:

            - Ой, Ксю, хорошо, что отзвонилась, а то мы тут ужастики всякие воображаем, как у Кинга в «Сиянии».

            - Всё нормально, систер, не волнуйтесь. Милейшие люди. Славные детки, - отчитывалась я. – Представляешь, их родителей убили в прошлом году. Известные музыканты. У них была студия на тринадцатом этаже башни «Исеть» в Екатеринбурге. Что-то не поделили с поклонниками. Особо настойчивые фанаты всё и порешали. Так Генриховна рассказывала.

            - Что за Генриховна? – уточнила сестра.

            - Анна Генриховна, управляющая или что-то наподобие. Главная по тарелочкам.

            - Домомучительница? – Катюша хихикнула.

            - Нет-нет, она нормальная вроде. По крайней мере, по сравнению с другими.

            - А что с другими? – встревожилась Катя.

            - Не знаю. Познакомилась сегодня со всеми, кто занимается  с близнецами, но чем… Молчат как партизане. К чему им ещё один тьютор? Не понимаю.

            Поговорив с сестрой и продублировав рассказ ещё для пары человек, со спокойной душой направилась в свои апартаменты, как вдруг услышала знакомый голос:

            - Оставьте Нику в покое! Вы не видите, что она ещё не пришла в себя после первого раза?! Я сам всё сделаю, - почти срывался на крик Марк.

            Второй голос был женским, но узнать его я не могла. Женщина не говорила, а скорее шипела сквозь зубы:

            - Послушай, детка, может, тебя и натаскали как бойцовскую собачонку для дела, но не обольщайся, ты ещё бестолковая сопля и зависишь от меня, поэтому засунь свой младенческий эгоцентризм в свой грёбаный памперс и делай, что велено!

            Я выскочила из-за дома, готовая разнести эту великовозрастную змею в пух и прах, и, конечно, никак не ожидала увидеть…

            - Анна Генриховна? – опешила я.

            - Ксения? – управляющая была ошарашена не меньше, но быстро справилась с удивлением, нацепив на лицо стандартное выражение приторной вежливости и сменив злобные интонации на елейные. – Заблудилась?

            - Я? Ну, я…

            - Марк тебя проводит, – Анна Генриховна пристально посмотрела на мальчика. – Сейчас!

            Мы шли в полной тишине. Я была в таком шоке, что не могла сообразить, что сказать, с чего начать.

            Возле домика Марк тихо попросил о помощи:

            - У нас день рождения скоро. Поможете составить список гостей?

            - Сейчас?

            Мальчик кивнул.

            Мы зашли, я вырвала страницу из блокнота и записала 6 фамилий, которые продиктовал ребёнок.     

            - Анны Генриховны не будет?

            Марк вздрогнул, отрицательно покачал головой и, не поднимая на меня глаз, вышел.

            Я долго не могла уснуть. В голове вертелось: «мне не нравится убивать, мне не нравится убивать, мне не нравится убивать».

Утром меня арестовали.

            ***

            Катерина Кудряшова сидела у следователя Мусина и отказывалась уходить.

            - Как вы спите вообще после того, как посадили невиновную девушку на 20 лет?!

            - Екатерина Петровна, ваша сестра убила 6 человек. У неё в комнате был список жертв и орудие убийства с отпечатками.

            - Её подставили! Она не могла, послушайте…

            - У неё нет алиби, - перебил девушку Мусин.

            - Только у неё нет? А остальные все хороводы водили целую ночь?! – съязвила Катя.

            - Почти, - терпеливо ответил следователь, - все находились на празднике Ивана Купалы. Не было только Ксении Кудряшовой и мальчика Имени его я не помню, но восьмилетний ребёнок не мог хладнокровно убить столько народа, не правда ли?

Екатерина согласно кивнула и расплакалась.