Второй тур. Группа Г. ГЕРАКЛ — ПОРТОС 0:10 (дуэль завершена)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.
Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Голосование продлится до 3 апреля включительно.
тема дуэли: 

ГЕРАКЛ

персонаж отказался от дальнейшего участия в дуэлях...

ПОРТОС

Мысль о будущем

Почему-то всегда, когда разговор начинают о прошлом или бывает момент, когда нужно описать свое прошлое, я сильно тревожусь. И я замечу, что это некое чистое проявление чувства. Оно не имеет ничего общего с тревогой о завтрашнем дне, или, когда остается полчаса до экзамена, а мы стоим в пробке и сердце в тревоге уже колотится и, естественно не потому, что мы, может, его завалим, а уже потому, что можем опоздать, что для нас существенно страшнее почему-то.
Тревога перед прошлым имеет другое состояние. Представьте, что вы должны одному человеку большой долг, пусть даже, в каких-то ситуациях не материальный, но вы ему многим обязаны. Как вдруг вы узнаёте, что этот человек на днях скончался. Вроде бы жалко человека, хороший он был, ваш товарищ, а возможно и друг. Жалко. По-человечески жалко. Может быть и с долгом расплатиться было нечем. А тут и вообще некому больше возвращать. Вроде бы и это тоже неплохо. Но не спокойно что-то…тревожит всеравно. Долг этот. И каждый развспоминая, как тяжелый на груди каменьтак и лежит. И может всю жизнь пролежать.
Так и обычное, лишенное,может быть, таких вещей прошлое нагоняет тревогу, а вместе с ней тоску. И не потому ли, что мы привыкли взирать на него с высока? Или совсем наоборот. Если мы сейчас являемся продуктами нашей прошлой безответственности, то намного ли выше мы поднялись?..Ответ на этот вопрос вряд ли что изменит.
Особенно на меня влияет ощущение первого снега, выпавшего где-то в конце ноября. Или дуновение первого прохладного, какого-то поистине осеннего ветра уже на самом краю августа. Его не спутать. И когда ты стоишь на подобном краю (а на каком – нет разницы; нет ничего, что могло бы в данную минуту изменить твое чувство) и вдруг осознаешь, нет – даже видишь себя прошлогоднего перед своими же глазами. И вот ты перед самим собой, как на исповеди, или как столп света оттуда глядишь: «ну, вот и ты, родимый. Узнаешь?» А чего тут не узнать, собственно. Либо вы как две капли воды – похожи; либо – признать стыдно. И это чувство долга, чувство ответственности за самого себя лежит в нас с самого рождения. И с каждым годом либо ничего, увы, не меняется, либо накапливается, как пыль. И с невероятным блаженством, в абсолютном комфорте, покрывшись мелкой серой пылью все равно содрогаешься.
Вероятно, все те люди, события, вещи, которые что-то может быть значили, были так вам ценны, нужны, но все они в один миг пропали, то же, что и умерли, так и не дождавшись ничего от вас, оставив одного на этом оголенном свету. И от мысли, что ты,что-то не успел или они поторопились, разошлись во времени, решив как лучше, сделав все это простым материалом для размышлений, тревога растет…и растет по мере все большей отдаленности.
Я никогда небывал, по-крайней мере физически, в положении между крышей небоскреба и асфальтом. Но почему-то есть такая мысль, что я знаю какое при этом чувство, и я знаю, как оно связано с мыслью о прошлом и веревкой у тебя в сумке сейчас. Но я не могу этого выразить в словах, потому что здесь нет определяющего звена. Нет точки опоры. Не на что облокотиться. Здесь сплошь и рядом одна метафизика, ты ею как будто охвачен со всех сторон, и она имеет какое-то материальное воздействие, словно тебя к чему-то подталкивает. От этого и страшно и тягостно как-то. Наше прошлое – это истинное лицо нашего одиночества. И наши мысли, связанные только лишь с нами любимыми есть мысли о нашем одиночестве.
В этой привычке нет ничего пошлого или особенного, страшного или опасного. Страшнее всего не вспоминать прошлое – людей,события, вещи, а вспоминать ощущения с ними связанные – все равно что дышать пылью; идентифицировать себя с собою в прошлом столетье. Даже думать так, как ты думал в тридесятой весне; смотреть тем же взглядом этот фильм, каким ты увидел его в первый раз; это как перечитывать Достоевского и ничего нового не обнаружить, а всего только заново открыть время, когда ты зачитывался им с какой-то загадочной страстью, неудержимой вовсе; подносить книгу к своему носу и ощущать тотже запах и т.д. и т.д.
Я мало верю в действительность написанного мною. Так болеть могут не все люди, даже далеко-далеко не все. Это свойственно тем, которые, может быть, потеряли, правда, нечто для них значимое; людям, неопределившимся, и разве что историкам. Но не случись бы этого, хотя бы их история была бы другой, а вероятно и наша.