Дэниэл Калуя — Летишиа Райт — Уинстон Дьюк 39:20:40 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший стих - первое место... худший по вашему мнению - третье место.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по стихам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Голосование продлится до 24 марта включительно.

Тема матча:  Я помню чудное мгновенье (Александр Пушкин)

Дэниэл Калуя

Генерал, я устал. Я просто хочу домой.
Далеко от походов. Драм. От цветных мундиров.
Я убил столько тел, что давно заслужил покой.
Умереть рядом с ней, не прощаясь. Без командиров,
Без приказа «ложись» лечь на одре суконных дней,
И следить, как она, словно Гестия, гибким станом
Исцеляет войну, воскрешает убитых в ней,
Будто не было ничего. Будто я стаканом
Не вливал себе в горло мили измятых карт,
Омывая вознёсшихся вашим поганым виски.
В сотнях мёртвых очей я ловил её синий взгляд,
Прижимал крепче всех, как бы гибель не жалась близко.
Генерал, я состарился в маршах походных рот,
Я не прятал живот от штыков, не просил отлучек.
Из моих белых чашек, усы обливая, пьёт
Улыбаясь ей криво, трусливый штабной поручик, –
Врёт про запах гниющих, победные крики, прыть,
Как однажды под Дриссой в бою заслужил капрала.
Прикасается к той, за кого я готов убить.
Заставляя предать ту, что сроду не предавала.
Генерал, я сдаюсь. Я три года не видел снов.
Я совсем обезумел от воя шальной картечи –
Та не раз мне пыталась выкусить сердце, но
Я опять выживал, чтобы дожить до встречи
С той, которая годы сшивает из дымных дней.
Не под вашими стягами мне преклонять колени.
Я на грани того, чтоб покончить с собой и с ней,
Да и с вами, месье, раз уж гореть в геенне
Вы почти что господь, так закончите этот ад.
Мы на много столетий собой накормили войны.
Генерал, отступитесь. Трубите поход назад -
Тот единственно важный в этой проклятой бойне.

Летишиа Райт

Попкорн

В тот миг, когда безбашенная мельница
Кого-то обезглавливала мерзко,
Душа (а у меня она имеется),
Скулила на Луну не по-химерски.

Я видел, как безумною арахною
Не выпустить пыталась горожанка
Своих детей, но вырвало и трахнуло
Их об косяк (детишек очень жалко).

А остальных не очень жаль.
Я знал, но не предупреждал.
Я дверь сервант(ес)ом подпер.
И взял бинокль. И взял попкорн.
Он был горячим, как шурпа.
Он хлебом пах, и сыром пах.

А эти прыгали с перил.
Никто не ведал, что творил.
А те пытались взять пальто,
Забрать хоть паспорт, а не то,
Чтобы в офшорах свой безнал.

Они не знали, а я знал,
Но не сказал. А знал давно.
Я поглощал свое зерно.
Я выбирал вначале те,
Чья оболочка пожелтей,
И покрупнее выбирал.

А кто-то бегал и орал:
- Ловите их, они вон там!
А тот подыгрывал ментам,
А этот мэрию ваял.
Они не верили, а я
Так засмотрелся, что в ведре
На дне, остались в кожуре
Такие зернышки, что их
Не разгрызешь. Но с тем утих
Мой голод. Не был утолим
Лишь одиночествоголизм.

В тот миг, когда мой Дон Кихот Ламанчский
Покинул поле боя, я воскликнул!
Но, доктор, этих девочку и мальчика,
Убитых об косяк, приволокли к нам…

И я, включая хитрого и мирного,
И сам поел, и обеспечил кормом
Своих детей, но трахнуло и вырвало
Меня неперетравленным попкорном.

 *     *     *     *     *
О, стресс прошел, не видно щек.
Пойду, попкорн возьму еще.

Уинстон Дьюк

В сонную воду, где ряска и лилии,
Пересменка тумана и камышей,
Пересмешники перышко уронили,
Неразлучники пение уронили.
Сколько пригоршней времени... Все страшней
Наблюдать, как уходит оно сквозь нас -
Мимо губ твоих бледных и темных глаз.
Мимо легкого тела, в котором - ртуть:
Эта жажда древнее воды в пруду.
Не признаются карпы, что видели вечность:
Жажда корнем древесным их обовьет.
Чтоб не жгла изнутри неспокойные плечи,
Ты гасила ее. И... растила ее,
Чтоб сожгла изнутри неспокойные плечи.
Бедра - белые корни в зеленой воде.
Небо ходит по дну. Поцелуи все легче, 
Ибо искры они, но костер - поредел.
И запомнится сердцу не пламя, не жажда -
Только мрак, что нисходит на пепел двух тел.
То мгновенье, когда
Не дышалось так слаженно,
Как не будет дышаться
Ни с кем и нигде.