Третий тур. Группа Г. КРОКОДИЛ ГЕНА-ПОРТОС 1:4 (дуэль завершена)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.
Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Голосование продлится до 10 апреля включительно.
тема дуэли: чужая реальность

КРОКОДИЛ ГЕНА

Раз, два или три приходила кавалка из тридцать третьей. Надрывистым психо-хрипом вещал об этом домоприходчик. Он-то и прервал сон.
Кыва открыла глаза, поднялась с кровати и тут же ее стошнило. Обычное дело. Заскучавший робот тут же кинулся убирать за своей хозяйкой.
-Кувран-денькврей! - огрызнулась на неосторожного механического раба Кыва и потерла ушибленный палец, - Кеварей!!!
Тот покорно скрипнул и, мигая разноцветными лампочками, выехал из комнаты. Хозяйка аккуратно, дабы не вляпаться в лужицу под ногами, прошлась по комнате. Хронометр на дальней стене показывал время глубокого вечера. Второе и Четвертое светила ободами своих ярко-оранжевых дисков наверняка уже коснулись линии Твердой Поверхности, в то время, как на Другой стороне Планеты, Третье догнало и заслонило собой Первое.
Заверещал звонок. Из коридора послышался шум. Неудержимый в своей работе, домоприходчик, опять чего-то не рассчитал, врезался в стену, и, наверняка опрокинул весь вчерашний Еыуй. Кыва все же подскользнулась, взмахнула щупальцами, едва удержала равновесие, и кеварнулась.
-Кеварей!
На пороге стояла кавалка.
Протянув ей слегка подсушенную Фиц, Кыва развела глаза в стороны. Фиц - фицой, а вежливость прежде всего. Непростительно Кавру быть необходительным.
-Ферст-Пахор, - улыбнулась в ответ кавалка. Фиц она любила.
-Кырлыя… - застыла хозяйка. Нужно было подождать, пока гостья не расправится с угощением.
-Рыка-трыка-перекуй-ЙА…
Откинув мешавшегося под ногами домоприходчика, Кыва поспешила обуться. Еще одной Фиц, у нее не было, а кавалка наверняка захочет. Вернее, Фиц, была, но она береглась для Фывакана. Третья ночь, как он обещался прийти, но почему-то не шел. Сегодня, вроде, как скоро должен быть.
А пока она погуляет с кавалкой…
Перкран необычайно красив ночью.
Тяжелые металлические двери недоскрипели пару паклей. Пришлось протискиваться в тонкую щель между.
Кеварек-мальчуц-Пыхра… - сварливо бормотала кавалка в то время, как первой пролазила Кыва. Ее знатно укачало в лифте и теперь рвало.
-Пыхра-Помпей! – отозвалась пролезшая подруга, - Кыкывыл…
-Кеван! – начала протискиваться и кавалка…
А над ними уже занималось черное марево. Город окутывал мрак…
 

ПОРТОС 

Сразу прошу прощения у моих нетерпеливых читателей и редакторов, которым, вполне вероятно, станет скучным прочтение данного рассказа и они сдадутся. И я их пойму. Но честно скажу: я и сам хотел бы сократить его до приемлемого размера. И ничего не смог поделать, придя к заключению, что если и укоротить его ровно на половину, то выглядеть он станет как цветок без лепестков, на котором только что гадали. Поэтому, если вдруг глав.редактор (Эдуард) сочтет нужным его не принимать, то так тому и быть.
Отдельно прошу прощения за ошибки, которые были допущены из-за тумана в моей голове,в котором,так получилось, я и написал весь этот рассказ. Я знаю, как вы любите на них обращать свое внимание и буду чрезвычайно признателен, если сделаете это еще раз.

Ее реальность

На этот раз я вполне адекватно понимал, что это ошибка. Зря я здесь стою и жду, когда она выйдет на улицу и прошагает мимо; либо покажется в окне и бросит в меня взгляд, полный отвращения к моей личности. Я прохожу мимо ее дома каждый день, стою возле подъезда прямо под ее серым квадратом окна. И так проходят все дни и вечера. Я делаю себе больно и делаю это вполне осознанно.
Вспомнить бы с чего все началось…
Это было необычное, на редкость солнечное и теплое утро. Я покупал сигареты в магазине рядом с моим и, как оказалось потом, ее домом тоже. За мной стояла женщина. И что меня больше всего заинтересовало в ней, так это ее шея, руки, глаза, тонкие губы. Что-то было в них нетакое, притягивающее, утонченное. А глаза…в них слишком много отстраненности. Да, именно так я для себя и определил. Я не мог сейчас, купив сигареты, просто взять и уйти. Сунуть пачку в карман и уйти…уйти. И я остановился. Я сделал вид, что считаю деньги. Я ждал, когда она начнет говорить. Она была проста, но что-то ее выделяло из этой очереди, из всей картины. Не знаю что. Нет, я вру, ведь я уже определенно знаю. И глаза, и шея, и руки – все это ее выделяло. И нечто такое, чего я еще непонимал. И говорила она уверенно, но в то же время робко и тихо. Ни одного слова лишнего, ни одно слово не растеклось по воздуху. И я уже сам был готов продать ей все, что она попросит. Правда у меня ничего не было и я не являлся пока что продавцом. Я вышел следом за ней. Шла она так, словно ей было холодно. Я хотел ее схватить.
Но я только следил за ней. Она вела меня в сторону моего дома. Это меня все больше радовало. Только не знаю почему. Она свернула за угол и я за ней, ускорив шаг. Не мог я ее потерять. Я должен был знать, где ее дом, в каком подъезде живет, где ее искать. У подъезда она, оглянувшись, скрылась внутри. Что было в ее глазах, когда она увидела меня? Исступление, испуг, неприязнь? И что бы в них не отразилось, я готов был подчинить свою волю ее. Вопреки всему. Шли секунды, каждая отдавалась сильными ударами в моем сердце и я рванул в подъезд, за ней. Ни на первом, ни на втором этаже ее не было. Слышны были ее звонкие шаги, я прислушивался, как она поднималась на третий этаж. Там и остановилась. Дверь в ее квартиру открылась и закрылась. Теперь в подъезде я стоял один, будто все прислушивался: где-то жарили картошку, может быть, рыбу. Определить что, трудно было. Теперь я почувствовал как я проголодался. Мне хотелось уйти, но я все стоял, не двигаясь. И в этот момент вдруг мне даже понравилось слушать чью-то жизнь, доносившуюся в каких-то отделных брошенных словах, которые не разобрать мне; кто-то что-то уронил на пол и я этот в миг уловил; а справа за дверью включили музыку и мне она нисколько не понравилась. Тогда я за шагал и вышел. О голоде я больше не думал. Я пообещал самому себе, что еще вернусь. В ту самую минуту я поклялся, что вернусь сюда и взгляну на нее.
Дома я чрезвычайно сильно почувствовал себя одиноким. Надо бы сказать, что подобное чувство или концентрация на нем редко когда длилась больше нескольких минут. Я мог посмотреть в окно и послушать музыку; мог посмотреть телевизор или написать какую-нибудь обидную гадость в интернете; в крайнем случае – побросать в желудок чего-то съедбного и вегетарианского и проспать бог знает сколько. Проспать все на свете. Не свою жизнь проспать, так хотя бы чью-то. Скверное, надо сказать, чувство. Так вот сейчас оно меня победило. Я все сделал из того, что перечислил выше, но мысли так и толпятся в голове, проходят каким-то безумным речным потоком, а кончиться не могут.
Захотелось курить. Я достал сигареты, положил их перед собой. Налил кофе, которое, как я понял позже, только все усугубило. Причем во всех областях моих чувств. Еще стоило бы заметить, что эти дни мне навсегда врезались в память. Пожалуй, именно они по-настоящему были чем-то полны. Насыщенны ощущениями и вообще, в полном смысле слова, жизнью. Эти дни были живее жизни. Я их навсегда запомнил.
Я остановился перед зеркалом, курил сигарету и разглядывал незабудки на правой руке, которые на днях я выбил от запястья до логтя. Красочно и, как я думал, необыкновенно. Все-таки эти цветы я пока что ни у кого еще не видел. А если б так случилось, что и увидел, то сильно не расстроился. И вообще это только моя идея и больше ни чья. С такой мыслью я вышел на балкон, взяв с собой кофе и сигареты. Конечно, я не зря вышел на балкон. Я понял это сразу, как увидел напротив Ее! Только я был здесь, в маленьком полтора метровом пространстве, а она там – может в двадцати-тридцати метрах от меня в точно таком же пространстве. Мне показалось, что она заметно дрогнула, застыла на полсекунды и зачем-то наколнилась, что-то, может быть, взять и поспешно скрылась в квартире. Я даже готов был перелететь эту пропасть. Возможно, тебе читатель это покажется чем-то смешным и неправдоподобным, но уверяю, что в тот момент мне именно так и думалось – взять так просто и перегпрыгнуть. Очень бы хотелось. И я стал думать, как преодолеть пропасть между нами. Даже не столь физическую, как духовную. И мне вдруг так захотелось увидеть все то, что ее составляет, каждый маленький кусочек ее жития рассмотреть, изучить, потрогать. Любоваться ею! Что Она есть? – этот вопрос стучал во мне. Пришлось даже выпить обезболивающее – так болела голова. Я весь день просидел у балконной двери, но она так и не показалось больше ни разу. Я боялся даже отойти в туалет, так боялся ее пропустить. Но когда прошли четыре часа я уже не мог сдерживаться и отошел. А вернувшись, ничего в сущности не изменилось. Так и прошел первый день.
В ту ночь я спал очень чутко. Просыпался при каждом звуке с улицы. Это все потому, что я оставил балконную дверь открытой. Мне нравилась ночная прохлада, особенно когда был слышен ветер и как он мягко давал мне его чувствовать. И еще мне это давало ощущать себя ближе к Ней.
Я проснулся рано. Но казалось, будто я совсем не спал и даже не хотелось. В первую очередь, что я сделал – это – кинулся к балкону, и то,что мне пришлось там увидеть, сильно потрясло меня. На ее балконе сидел мужчина, пил чай или кофе, да и все равно что он там пил, главное, что там был мужчина. Да и не сказать, что меня это сильно расстроило, но расстроило. Я в тот же миг решил, что гораздо симпатичнее его. Как лицом, так и телом. Еще он сидел в какой-то необыкновенной задумчивости, потягивая свое пойло. «Ох уж эти доморощенные философы!» Он меня нисколько не смущал, я даже чувствовал свое превосходство над ним. И я сделал следующее: я прошел на кухню, налил кофе, взял сигареты и снял с себя всю одежду. И мысль про то, что я сейчас предстану перед ним абсолютно голым, меня загадочным образом возвышала. Я вышел на балкон, вытянувшись к солнышку как струна, надменно улыбнулся и закурил.
- Шалом, товарищ! Утро доброе… - я не знаю, что подтолкнуло меня это сказать, но он был раздавлен моим появление. Он сморщенно на меня поглядел и ответил:
- Что-о?! – протянул он, – Спрячься, идиот. – И с отвращением отвернулся.
Я только умилялся этому чудаку. Ведь я заставил его чувствовать свою неловкость предо мной, когда должно было быть все наоборот на его взгляд, наверное.
- Милый человечек, ты чувствуешь эту свежесть утра? И это новое солнце? оно сегодня как младенец! только младенец может всех любить, всех, даже такого как тебя. А можешь ли ты испытать такое же, что и эта птица, чувство, а? Я кину подсказку: она знает счастье от безмерной любви к этому солнышку, к дереву, чье богатство в темно-зеленых листочках, и опять-таки, к тебе, которого она, может быть, совсем не знает. И, наверное, это своего рода тоже счастье – не знать. Да ее пение тому свидетельство! – я было еще что-то хотел сказать, но он еще раз презрительно посмотрел на меня и ушел.
- Добро с тобой, - отпустил ему я вслед и представил, как сейчас он прикоснется к Ней и, скорее всего, расскажет про меня. И они вместе засмеются. Обидно, что он не способен на глубокую мысль и если они уже смеются надо мной, как они же полагают, то в самом-то деле они оба смеются над его близорукостью. И мне до самых глубин души жаль их обоих, но Ее все-таки в большей мере.
Я не стану описывать свои ощущения, ибо это, конечно, не к чему. Но меня что-то буквально дернуло вдруг броситься их догонять, словно я предчувствовал, что они куда-то собираются уходить. Я накинул халат на голое тело и выбежал на улицу. И остановился ждать у подъезда. Мне надо было только поглядеть ей в глаза. Для этого совсем не стоило задумываться о внешнем виде (это в оправдание себе). Я не терял надежды и покорно ждал. И я с редкой точностью стрелка попадаю в цель, потому что минут через двадцать-тридцать они, наконец-то, спустились. И оба укоризненно поглядели. Я тут же поймал в его глазах предельно ясное раздражение. Она поторопилась к машине, схватив своего мужчину за руку. «Да не уже ли эти люди настолько злы, чтобы так глядеть на человека, которого видят второй раз в жизни и, между прочим, который ничего не требует и совсем не пристает к ним? Они совсем не знают любви». Они сели в машину. А я собирался разбить взглядом лобовое стекло. У меня всегда был сильный взгляд. На секунду мне показалось, что все-таки я его разбил, когда она подняла на меня глаза. «Боже, какой у нее взгляд! Не уж-то в нем ни доли презрения и заносчивости, а только тяжелый вопрос?! И что это за вопрос!» Больше она на меня не посмотрела и они уехали.
Я пробыл у ее подъезда до позднего вечера. Даже раз уснул на лавке. Потом просто лежал, разглядывая небо и как неторопливо оно меняло оттенки. Еще мне хотелось курить. Я стрелял иногда, но все почему-то, если и давали, то со странной неприязнью. Приставала одна бабушка. Почему это, видите ли, я тут лежу и притом в халате? Не сбежал ли я случаем откуда-нибудь? Мне совсем не хотелось с ней говорить. Боялся лишних вопросов. Но если б совсем не реагировал на то, что она меня спрашивает, вероятно, вызвала б полицию. Честно говоря, ничего конкретного я ей все равно не смог изложить. И каким-то чудесным образом она отстала. Шагала она медленно и постоянно приходилось ощущать ее взгляд на себе, который меня угнетал. Сколько было времени, когда я не выдержал и ушел домой, я не знал, но было темно. Идя по дороге я еще много раз остонавливался и высматривал где-нибудь в темноте машину. И если покажется одна, я в миг замирал. Ждал, когда подъедет ближе. И все это была не она…
На следующий день, когда проснулся, я долго лежал, не вставая часа,наверное, три. Я долго думал. Мыслей было много и все какие-то непонятные и странные. Пока мне не пришла в голову весьма интересная идея. Я тут же вскочил, оделся и пошел к Ее подъезду, схватив с собой диктофон. Как я хотел быть частью ее реальности! Я запомнил машину, на которой они вчера уезжали. И надеялся сейчас ее увидеть. Но машины у дома не было. Они ведь могли вообще не приезжать; бог знает,где они. Я ходил под Ее окном неизвестно сколько времени. Я уже начал было думать, что все это бесполезно, как вдруг я услышал…окно! Я поднял голову и увидел над собой ведро и в тот же миг меня облили! С ног до головы, всего, вонючей, грязной жидкостью с каким-то мусором. Я не шевелился. Что, черт возьми, такое?! Это были обычные помои. Я до ужаса был оскорблен, унижен и высмеен! Я оглядел себя, от меня воняло как от канализации, но решил так просто это не оставлять. Теперь хотя бы я был абсолютно уверен, что Она дома. Но как она посмела?! Как она могла! и главное за что?
После чего прошла неделя. Зря я здесь стою и жду, когда она выйдет на улицу и прошагает мимо, либо покажется в окне и бросит в меня взгляд, полный отвращения к моей личности, или того пуще – выльет очередной пуд помоев на мою голову. Я прохожу мимо ее дома каждый день, стою возле подъезда прямо под ее серым квадратом окна. И так прошла эта неделя и, как оказалось, последняя, но об этом сейчас расскажу. Я предельно точно знал, что делаю себе больно и делаю это вполне осознанно.
Сегодня она была одна. Она вышла из подъезда с корбкой в руках. Я было шагнул ей навстречу, но она остановилась и впервые заговорила со мной:
- что вам от меня надо?! – начала она отрывистым и далеко не дружелюбным тоном. – Почему вы бесконца меня преследуете? Скройтесь, пожалуйста. Я не хочу вас видеть! вы не представляете как вы достали меня и моего мужа! Он уже давно собирается с ва…
- пожалуйста, - прервал ее я. Просто я не хотел выслушивать про ее мужа и что он собирался со мной сделать. – Пожалуйста, помолчите! Дышите для меня, только дышите… - я нажал кнопку записи на диктофоне. – Я хочу записать ваше дыханье. И даю слово, что отстану сразу, если вы не будете говорить, а будете только дышать.
- да вы… послушайте , да вы тронутый!
- молчите, попросил же вас, молчите! И все, ды-ши-те…
Она замолчала. Просто не знала о чем говорить. И я, еле передвигая ноги, двинулся к ней. Она в испуге шарахнулась от меня и снова прервала молчание.
- не подходите! – она крепко прижала коробку к себе, - пропустите. – И обошла меня, чтобы пройти к машине. Я разглядел в коробке совсем крошечных, суетливых и желтых цыплят.
- минуточку, – остановил я ее, - зачем вам цыплята?
- не ваше дело, - выпалила она,открывая дверь машины
- ну, притормозите, ну что вы! – Бросился вдруг ее останавливать и тутже опомнился, что могу напугать и тогда она точно уедет. – покажите мне, прошу вас. Мне надо…
- что вам надо? Говорю вам в последний раз, если вы не уйдете, если еще раз я вас тут увижу, то мой муж…
- подарите мне одного!
- что?! Вы вообще в своем уме?! Хотя чего я спрашиваю, это же очевидно, что нет.
- подарите мне одного. Мне надо
- ненормальный! Что вы с ним делать будете?
- ухаживать за ним, кормить и баловать.
- если вам так хочется домашнего питомца заведите лучше собаку или кошку и ухаживайте, балуйте, что хотите делайте. Но цыпленка… не-ет.
- я обещаю, вы меня больше никогда не увидете.Только отдайте мне одного. Обещаю, он будет любить меня, а я его. Ему будет хорошо у меня. – Я умолял ее. Все, что мне было нужно от нее теперь, так это цыпленок из ее рук.
Она стояла в замешательстве. Ни я, ни она не знали, что все случится именно так. Потому что, если она отдаст мне это чрезвычайно прелестное создание, то никогда она меня не увидит больше у ее подъезда. Да и зачем мне будет к ней приходить, если у меня будет ее цыпленок, который так окажется на нее похож. Ведь он даже разговаривать станет почти как она.
- если так не в моготу, пойдите и купите. А меня уж оставьте, наконец, в покое.
- мне важно, что он из ваших рук
- а что было бы, если я шла со слоном?
- и правда… - я задумался. А что, если б действительно все было так! Не попросил бы я слона. А впрочем, весьма может быть, что и попросил. – Но ведь это абсурд! У вас цыплята! Отдайте мне одного! – я потребовал. Она дрогнула и протянула руку с желтеньким, как сегодняшнее солнышко, цыпленком. Он помещался в ее кулачке. Я подошел и протянул свои руки. Она прижала его к груди, как-то нежно посмотрела в его крошечные глазки, тогда я и заметил всю их похожесть, будто она прижимает свое дитя, что-то шепнула или мне так показалось и отдала его мне. Я даже не сразу осознал, что дотронулся до ее руки, только потом я вспомнил, но это уже было совсем не важно. Она быстро открыла машину, поставила коробку и сказала, чтобы я больше не появлялся у нее на глазах. Я ответил ей совсем не важно, не глядя на нее, что не появлюсь, чтобы не беспокоилась и ушел. Я даже не смотрел на дорогу, только смотрелна него, на солнце в моих руках. Наверняка она проводила нас взгядом, но мне было все равно. Я должен был о нем заботиться. Ведь он так дрожал, вертел головкой во все стороны, и, казалось, я дрожал вместе с ним, не отрывая от него своего взгляда. В моих руках было настоящее солнце и часть чьей-то реальности, может быть и совсем чужой, но какая теперь разница.