ПОЛУФИНАЛ. ЖАННА ДАРК — МАРГАРЕТ ТЭТЧЕР 8:7 (дуэль завершена)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.
Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Голосование продлится до 30  апреля включительно.
тема дуэли: берлога бандерлогов

ЖАННА ДАРК 

Демонтаж

Кабинет напоминал вычищенный до блеска, но не работающий холодильник. Доктор шевелил тонкими аккуратными усами. Его золотисто-зелёная рубашка ослепительно блестела на солнце, и по плечам растекалась искрящаяся аура.
– Келли вошёл в меня первым, – торжественно произнесла девушка. Брови доктора профессионально дёрнулись. Из тишины соткался кокон, взорвавшийся через минуту сухим, как плеск крыльев, смехом.
– Замечательно. Может, обойдёмся без блядского фрейдизма.
Чирикнула зажигалка, коготки пробежались по белому пластику стола.
– Тот идиот, мой первый психолог, – сквозь плотно сжатые губы прорвалась острая струйка дыма, – решил, что Келли – девушка. Как в плохих триллерах. «Я – Фёдор Иваныч, я хочу поговорить с лучшей подругой Жени».
Женя презрительно сморщила нос, отчего его кончик ещё больше загнулся книзу.
– Фёдор, Келли. Санта-Барбара, одним словом.
Доктор вздрогнул, будто услышав в отдалении бодрое соло трубы.
– Тыгы-дыгы-дыщ. Дальше, типа, сбивка. Вообще, он не мешал. Но я тогда испугалась. Раздеваюсь себе, рядом зеркало, а он вдруг как заорёт: «Pinch your nipples! Pinch your nipples!»
Шелестящий смешок ударился в стекло, прокатился по пустым белым полкам и скрылся за шкафом. Плавящийся фильтр испускал едкий пластмассовый дым. Аура вокруг доктора заискрилась сильнее.
– Врачей обмануть просто. Меня отпустили через 3 месяца. Если Келли плохо себя вёл, я начинала читать Толстого. Если хорошо – включала музыку. Ту, что он слушал в Гуантанамо. Что-то там про день, когда мир отчалит.
Доктор коротко отставил подбородок вниз и вернул обратно, будто поглотив отголосок страха, прилетевший с Кубы. Потом он резко пожал плечами, подтверждая – да, случается, палачи тоже не бессмертны. Женя опустила голову; горячий луч метнулся к её темени и отскочил в потолок, оттолкнувшись от аккуратно постриженной, упругой лужайки светлых волос.
– С Келли мы подружились. Я решила изучить, отчего меня лечат. Русский ему не давался, поэтому приходилось читать по-английски. Добрались до главы «Расщепление личности», а он принялся хохотать – babe, they think I’m your alter fucking ego! А ещё «Правда о Чарли». Тогда меня стала бояться мать, она не понимала, почему мне смешно.
Женя вздохнула, вытащила пачку и аккуратно цапнула следующую сигарету за кончик фильтра.
– Иван поначалу был непереносим. Первые три дня так вопил, будто никак не протрезвеет. Келли говорит – это привычка. Чувствуешь себя пьяным даже тогда, когда пьяным ну никак быть не можешь. После началось нытьё – он-де, на самом-то деле, ой как любил жену с детьми, любил, хоть и воспитывал, круто, но как же угораздило… Почувствуй себя героиней Моэма. «Не знаю, что сильнее: ненависть к их скотству или презрение к их сентиментальности». Понятно, Келли сорвался. Принялся как-то на ломаном русском описывать в подробностях свою работу. Я не выдержала, выпила димедрол, но даже сквозь сон слышала их ругань. Проснулась – молчат. Стихла фанера.
Женя зашелестела смехом, одновременно прислушиваясь к голосам внутри. Один из шкафов начал таять. Расплавленный пластик змеёй пополз к креслу, а доктор насупился, будто царь, наблюдающий за жертвенной гибелью жреца. Во взгляде доктора читалось: мир не отчалит, если ублажить жестокого повелителя моря.
– Фанера – это иванова выдумка. Поль, когда появился, всё время повторял: «Qui a plus aimé le home, sanctuaire et tanière? Comme d'autres cherchent le secret pour la débauche, il cherche le secret pour l'inspiration»*. Tanière** – этак драматично и въедливо. Вот Иван и ляпнул – слышь, ты, фанера, заткнись – Жеке поспать надо. Келли злился – как католик на католика – но потом понял: что ещё было делать священнику, если он слишком любит бабочек и маленьких голожопых мальчиков? Поль очень тихий и милый, называет меня, вздыхая, Эжени. Ему это имя напоминает о Делакруа, «le premier amour».
Женя клевала носом, и её голова то и дело утыкалась в колени, однако тело было собрано и напряжено, поэтому девушка и не падала в белую жижу, колыхающуюся вокруг кресла. Окна и стены растаяли вслед за шкафом, а от доктора осталась только ослепительно искрящаяся аура.
– Как-то Иван рассказал про общагу, где жил. Там «фанерой» называлась комната посреди двух других – с тонюсенькими стенками. И они с Келли перестали дразнить Поля – для слова нашёлся новый смысл. Я не возражаю, хоть мне и неприятно немного. Будто не голова, а ящик из-под гвоздей.
Девушка хмыкнула.
– Знаете, они хорошие друзья. Если б не Гюнтер, жить бы нам долго и счастливо. У Гюнтера явно не все дома. Неонацист, да ещё и язычник. Представляете, как Келли с Полем бесятся? А Иван – наоборот, ведётся. Кто б мог подумать. Пророчит теперь о какой-то Руси, а Гюнтер вторым голосом – мир отчаливает, мол. Арийский колдун. С ума сойти! Я ведь, собственно, пришла спросить – это излечимо, док? Грозится устроить Апокалипсис, а потом всех… Что ты сказал, Гюнтер? В кого ты хочешь его превр…
Мерно шумело море. Женя встрепенулась, открыла глаза и удивлённо огляделась. Пляж был огромен, и белый песок бешено искрился под лучами полуденного солнца. Калифорния? Прямо перед жениным клювом расселось удивительно красивое и весьма аппетитное насекомое.
– Ornitoptera priamus poseidon, – прокомментировал Поль.
– Damn, – выдохнул Келли.
– Хватай! – приказал Иван. 
 
* Кто больше любил домашний очаг, святилище и логово? Как другие ищут секрет распутства, он ищет секрет вдохновения.
** Логово.

МАРГАРЕТ ТЭТЧЕР

- Время! Кто-нибудь скажет мне, который час? Впрочем, не стоит. На этот вопрос может ответить любой человек. У которого есть часы, разумеется. Он назовёт пару чисел; например, сейчас на часах – десять пятьдесят пять, или без пяти одиннадцать. Что это значит? Нет, не «до конца лекции осталось больше часа». Это кочующая по циферблату стрела отмерила для нас некий условный момент, когда мы все посмотрели на часы. Вчера тоже было десять пятьдесят пять, и не только утром, но и вечером. Что такое это время? Кто-нибудь скажет мне: что такое время? Не заглядывая в Интернет. Вроде, простой вопрос, но даже именитые учёные не смогут дать вам точного определения и, уж тем более, рассказать, как оно работает. Кто-то скажет, что это путь вещества от его образования до распада. Кто-то другой поведает об особом свойстве пространства. Самый накуренный из этих учёных скажет, что времени и вовсе не существует: всё в мире происходит и всегда происходило в один момент равный бесконечно малой доле секунды, но люди по-разному проживают этот момент, выстраивая в сознании собственные вариации причинно-следственных связей. Одно известно наверняка: скорость его течения зависит от того, с какой стороны двери туалета вы находитесь, – пошлая острота прозвучала из уст профессора Мартынова не как лекарство от давления научных терминов, а как фрагмент теории относительности, из-за этого свойства вернулась к доске коротким гулом вежливых смешков. Тридцатипятилетний профессор квантовой механики рассказывал о необратимости бодрым, но равнодушным голосом, одновременно рассматривая пёструю аудиторию.
Каждый раз в середине дуги, по которой его взгляд пробегал через амфитеатр, внимание останавливалось рядом с одной девушкой, сидевшей в первом ряду. Она явно была не из студенток. Пропуская мимо себя «ось времени», «континуум» и «второй закон термодинамики», поправляла причёску и ждала окончания лекции, чтобы подойти к профессору по личному вопросу.
- Здравствуйте Григорий Владиленович, – обратилась к профессору гостья, когда студенты начали собирать тетради в рюкзаки и складывать ноутбуки.
- Мы знакомы? – Мартынов рассмотрел девушку вблизи. Никакого макияжа. Тонкие пальцы без колец. На лацкане пиджака блестела брошь в виде атома, которую давали выпускникам физических кафедр. Назвав своё имя – Кристина – она отвлекла профессора от изучения её старомодных туфель.
- Я хотела узнать про ваш проект «ББ».
Григорий мельком осмотрел копошащихся вокруг студентов и не заметил ни в ком интереса к этому разговору. Прищурив маленькие усталые глаза, он спросил:
- Какой такой проект «ББ»?
- Вы связывались со мной. Пароль: «Мы с тобой одной крови, ты и я».
- Ах, да. Что вы знаете о проекте?
- Только то, во что невозможно поверить.
- Я вам покажу, – улыбнулся Мартынов, и быстро сложил записи в портфель.
Учёные шли по коридорам университета молча. Тихий законспирированный диалог утонул бы в волнах разговоров, рождённых дневной суетой. Пунктом «Б» был старый корпус какого-то гуманитарного факультета, пустовавший после переезда и отданный ректором команде Мартынова под лабораторию. Комнаты ещё хранили от дождя и ветра старую мебель и пустые картотеки, но из-за отсутствия окон в них было невозможно работать. Лаборатория была в подвале, спрятанная от лишних глаз и ушей. Мартынов помог девушке спуститься.
Внизу стоял чуть слышный монотонный рокот каких-то машин, и на его фоне голос Бурова зазвучал инфернально:
- Кристина, ты веришь в чудеса?
- Нет.
- А в науку?
- В науку верю.
- А чем по-твоему отличаются чудеса науки от просто чудес?
- Чудеса науки поддаются логическому объяснению.
- А если современная наука не в силах что-то объяснить?
- То наука неопределённого будущего сможет это сделать.
- А говоришь «невозможно поверить».
- Что значит ББ?
- Берлога Бандерлогов. Это известный эпизод из «Книги Джунглей» Киплинга. Бандерлоги, это в переводи с хинди «обезьяний народ» – стая диких обезьян, похитивших Маугли в надежде, что тот научит их человеческим штучкам. Бандерлоги в сказке были не крепкого ума и сами понимали свою ущербность, поэтому Маугли считался ими практически богом, который мог дать им знания. В нашем случае, бандерлоги – это мы, а Маугли – он. Самоиронично, не правда ли?
Лаборатория, в которую Буров привёл Кристину, была разделена пополам стеклянной стеной. В одной половине, среди странных приборов, верстаков и компьютеров, стоял лаборант в белом халате и налаживал отверткой какой-то ящик. Григорий попросил его удалиться и подвёл девушку к прозрачной, усыпанной бликами, перегородке, за которой находилась комната, как в общежитии: с диваном, холодильником, столом. В свете люминесцентных ламп горели белыми глыбами маркерные доски с непонятными формулами и чертежами. На полу растянулись, полные геометрических фигур, ватманы. Рассматривая научный хлам, Кристина не сразу увидела человека, уткнувшегося в монитор одного из трёх или даже четырёх компьютеров. Высокий и худой, молодой человек тридцати лет бегал пальцами по клавиатуре и внимательно разглядывал цифры на экране.
- Это, наш Маугли.
- Хоть сейчас вы объясните, чем вы тут занимаетесь?
Кристина приняла без удивления слова Григория. Ей хотелось знать, что происходит. И, главное, зачем Григорий почти месяц пытался заставить её работать на проект ББ, рассказывая небылицы.
- Легко. Ты знаешь, что это человек ниоткуда? Он из будущего. Парень сумел сделать то, над чем размышляли тысячи теоретиков и о чём писали сотни фантастов – собрал машину времени и перемотал назад шестьдесят лет, попав к сюда, точнее сказать «сейчас». Больше всего нам повезло с тем, что он тоже учёный, причём гениальный…
- Может он просто больной?
- Была такая гипотеза, но он дал нам это, – профессор указал в сторону высокой, с человеческий рост, гудящей, как старый холодильник, бочки, – станция холодного термоядерного синтеза. Чертежи и расчёты были весьма убедительны, мы собрали её и запустили. Теперь она освещает всё это здание и заставляет работать все лабораторные приборы. Как ты поняла, Маугли – это волшебная палочка. С его помощью мы сможем построить то самое светлое будущее, как в детских книгах.
- Невероятно! Вы же не изобретаете эти вещи!
- И всё-таки, это происходит. Смотри на это, как на промышленный шпионаж. Почти все его поделки – опытные образцы, рынок, возможно, пока не способен их принять. С другой стороны, гипотетически допускаем, что именно из-за его путешествия и всеобщей предопределённости, эти вещи появятся через шестьдесят лет, а не через тысячу. Сейчас он делает для нас анти-гравитационную подушку. Хочешь полетать на машине?
- Вам не кажется, что это может быть опасным? Что может мы действительно обезьяны по сравнению с ними?
- Жалкие шестьдесят лет никак не повлияют на эволюцию.
- Какая чушь! Мы познакомились в социальной сети, а десять лет назад вам пришлось бы искать меня в телефонном справочнике. Кардинальное изменение ответственности внутри одного поколения. И самое главное – ретро-обусловленность: по-моему, крайне безответственно передавать знания от потомков предкам. Это нарушает всё равновесие природы.
- Я согласен, но мы имеем десяток открытий, обогативших наши, как оказалось, скудные знания о мире. И ни слова о равновесии. Мы, как-никак, не бандерлоги, чтобы не понимать того, что происходит.
- У меня только два вопроса, почему я, и почему этот человек заперт?
- Заперт он, потому что изолирован от внешнего мира. А вторым вопросом я сам задаюсь. Это наш Друг из будущего просил тебя прийти.
Григорий нажал кнопку на переговорном устройстве рядом с дверью и сказал пленнику, что сейчас к нему войдут. Пленник попросил заблокировать за девушкой дверь и, поставив друг напротив друга два стула, предложил ей сесть.
- Зачем ты хотел меня видеть?
Хрононавт, искривил заросшее щетиной лицо в улыбке:
- Ты – единственный человек, которого я здесь знаю.
- Мы первый раз видимся, – в голосе Кристины родилась тревога.
- Я совершил ошибку, оказавшись здесь.
- Понимаю, я тоже так думаю.
- Это хорошо, – сказал чуть шёпотом пришелец и воткнул в бедро посетительницы шприц, быстро выдавив его содержимое. Девушка завизжала и бросилась к выходу. Профессор открыл дверь и поймал падающее тело Кристины.
- Что это!
- Это нейротоксин по моему рецепту. Ей не выжить.
- Зачем ты это сделал? – Мартынов удивился спокойствию хрононавта.
- Парадокс дедушки. Увы, его я никогда не знал, а вот бабушку знал хорошо. Не переживай, редкая стерва была, – говорил пленник, спокойно сидя на стуле, пока Буров пытался разбудить Кристину, – если подумать, это был единственный выход. Честно признаться, все эти железяки, которые вы у меня выпросили, давно нужно было создать. Меня смутила только одна вещица – машина времени, которую я собрал один раз и мог бы повторить. Ты, наверное, считаешь меня психом, но, по сравнению с целым рядом «героев», которые захотели бы перебить всех исторических злодеев ради всеобщего блага, я был бы самым нормальным.
Григорий не слушал убийцу, он поднял Кристину на руки и пошёл к выходу. Встреченному лаборанту приказал завести машину. Больница была в соседнем квартале, но врач только смог назвать примерное время смерти.

Мартынов вернулся к лаборатории пешком. Дверь была открыта и с первого взгляда показалось, что заброшенное здание выглядит намного грязнее, чем обычно. В подвале была тишина, пыль, мусор и сухие ржавые трубы. На выходе профессора встретил милиционер:
- Что вы тут делали, гражданин?
- Наркоманку увидел на окне. Отвезли с товарищем в больницу. Думал, может там ещё кто есть.
- Помогли?
- Не успели.
- Они тут часто околачиваются. Называют это место «Берлогой бандерлогов».
- Мы всё бьемся с начальством, чтобы это здание отдали нам под лабораторию. А они упёрлись «что вы там будете делать?» Как будто нам делать нечего.
- Понятно, – милиционер козырнул профессору и пошёл в свою сторону, а профессор – в свою.