Джонатан Орсини — Рори Кульц 43:32 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. 

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Формат выхода в данном раунде: Дальше в верхней части останутся только победители матчей. а вторые и третьи места присоединяться к нижней части турнира и продолжат борьбу за выход в финал уже там. 

Тема матча:  Исправленному верить.

Задание: Написать текст по заданной теме в соавторстве с искусственным интеллектом Порфирьевич.

Вы начинаете свой рассказ. Пишите предложение, кусок диалога или целый абзац. Далее нажимаете дополнить (tab) и ИИ дописывает свою часть произведения. После этого ход переходить снова к вам. И так по кругу, вплоть до логического завершения вашего с ИИ произведения.

Голосование продлится до 14 сентября.

Джонатан Орсини

Офисный планктон

Его разбудил какой-то звук. Он посмотрел на часы - половина второго ночи, в это время должна быть тишина... Неосознанное беспокойство не давало уснуть, он встал и подошел к двери. Неожиданно, ночную тишину нарушили звуки, как будто по лестнице волокли что-то тяжелое.

"Что за?" - спросил он, останавливаясь у двери. Свет во все стороны не горел, он не мог определить, с какой стороны шел звук. "Опять ветер",- подумал он.

Он выглянул - темная лестничная площадка была пуста. От дверей лифта снова раздалось шуршание, и он подошел ближе, надеясь рассмотреть, что там такое. На лестнице лежал какой-то желтый предмет. Он поднял его и поставил на пол, чтобы его свет не бил в глаза. Огонек фонаря на секунду осветил лицо.

Двери лифта открылись, но кабины за ними не было, только мигал ярко-красный огонек. Этот свет заворожил его, и он шагнул прямо в пустую шахту....

Менеждер КорпорацииN, Федор Михайлович Звягин, проснулся как обычно, в семь утра. Без одной минуты восемь, он уже стоял перед дверью корпоративного лифта, вместе с другими сотрудниками. Спустившись на рабочий этаж, он вошел в кабинет и недоуменно уставился на новенький комплект мебели – два кресла и журнальный столик.

Возле каждого из столов лежало по комплекту бумаг. Рядом в воздухе медленно висела дверь с табличкой «рабочая зона». Звягин огляделся.

- Доброе утро, Федор Михалыч! - поздоровалась его соседка по кабинету, Мария, - вы уже пили кофе?

- Мария Петровна, а откуда у нас эта мебель? Вчера её не было, - вместо приветствия ответил Звягин.

- Господь с вами, она здесь всегда стояла! Я этот фикус каждый день поливаю! Выпейте кофе, вы какой-то бледный сегодня.

Эка штука жизнь повернулась! Вы последний раз пили кофе вчера? Вчера в три тридцать, вы сказали? Вот оно что. Вы что, ведете ночной образ жизни? - она придвинула ему чашку.

- Но подождите, а где же Сергей Палыч? И стола его нет.

- Какой Сергей Палыч?

- Смирнов. Его стол стоял вместо этой мебели! Ну, он еще шутил постоянно и анекдоты... рассказывал...

- Федор Михайлович, выпейте кофе и не мешайте мне работать своими фантазиями, - Мария защелкала мышкой, глядя в монитор, - а если не верите - список сотрудников есть в корпоративной почте! Список на моем диске, он в правом нижнем углу монитора. Давайте, скорее назовите все свое богатство... Анна Семенова, бухгалтер, первая... Звягин залпом выпил остывший кофе и снова осмотрелся. И правда, что за фантазии? Сколько раз он пил кофе за этим столиком! Вон, даже пятно от чашки. И фикус такой разлапистый, не зря Мария так его лелеет.

Он сел за стол и принялся за работу.

- Мария Петровна, новая Директива пришла. Сверху!

- То есть, снизу? - улыбнулась Мария.

- Снизу, но сверху! - оценил шутку Звягин, - исправленная и дополненная. Директива № 1. Сейчас только половину еще раз перечитаю. Внизу строчка для комментария - как думаете, не запросить ли нам дополнительный кофе в десятичасовой перерыв?

- Лучше перед окончанием рабочего дня. А то к вечеру совсем сил нет и мысли путаются.

- Готово. Подпишем и отправим пневмопочтой.

Но Звягин совсем забыл выпить обязательную (по новой директиве) чашку корпоративного кофе, потому что спешил завершить отчет до конца рабочего дня.

Вечером он не мог уснуть. Снова вспомнил утреннее происшествие и уже не был так уверен, что мебель в офисе всегда стояла так, как сегодня утром. Ему казалось, что и людей там было гораздо больше, не только они с Марией...Но откуда эти смутные подозрения? Ведь это все, так сказать, виртуальная реальность. Какая же реальность может быть больше? Или он уже потерял сознание в этой реальности? Звягин провалился в тревожный беспокойный сон.

Утром, в лифте, он рассматривал людей, с удивлением замечая, как их мало. А ведь когда он пришел в Корпорацию, лифты были постоянно перегружены, особенно по утрам и в конце рабочего дня. Звягин представил здание Корпорации - этакий вертикальный город, высотой больше трехсот этажей. Насколько он помнил, со стороны цехов и офисов под стеклянным куполом висела обычная реклама - красивая женщина с пылесосом под мышкой.

Самые верхние еще достраивались, жилыми были после двухсотого, причем, чем выше, тем дешевле было жилье. От двухсотого и ниже начинались рабочие этажи - цеха, мастерские, офисы. Руководство размещалось на пятидесятом, а жили они еще ниже. Но вот что размещалось на первых десяти этажах, Звягин никак не мог вспомнить. Какая-то колоссальная лаборатория, наверное… Или особый мир? С такими размышлениями Звягин дошел до своей двери.

- Федор Михайлович, что же вы кофе вчера не выпили?

- Откуда вы знаете, Мария Петровна?

- Вот чашка с вашим номером. Она синяя, вечерняя. И свежий уже принесли.

- Да, сейчас... - он взял обе чашки и уселся в кресло. Убедившись, что женщина не смотрит, осторожно вылил всё под корни фикуса.

Листая документы, Звягин внезапно понял, что там нет никакого смысла. Их работа, отчетность и прочее - абсолютная чепуха, бессистемный набор цифр и невнятные графики. Он хотел обсудить это с Марией, когда в кабинет вошел главный менеджер. Широко улыбаясь, он положил на стол пластиковую папку.

- Новая Директива, друзья мои! Исправленная и дополненная. А еще вашему отделу сегодня положен маленький презент - конфеты, к кофе. Угощайтесь! - он протянул Звягину черную коробочку с белой лентой.

- Какая прелесть! – Мария выхватила коробку и сразу открыла её. Менеджер вышел, странно улыбаясь, а женщина уже развернула конфету, - Федор Михайлович, возьмите, они очень вкусные! - она прожевала, моргнула, глаза стали пустыми на мгновение. А потом молча села за стол и принялась щелкать мышкой.

- Мария Петровна, с вами все в порядке?

- Мы знакомы?

- Мы работаем в этом кабинете с вами уже три года!

- Это я работаю здесь уже три года. А вас впервые вижу!

"Ничего себе, конфетки!" На всякий случай, Звягин спрятал коробку подальше, пока Мария не решила полакомиться еще разок.

Смутное подозрение превратилось в уверенность. Весь день Звягин успешно "поил" фикус корпоративным кофе, и чувствовал, как проясняются мысли, исчезает глухое равнодушие и в памяти всплывают все новые лица. Рамазан со шрамом на лбу, мрачно ухмыляющийся Патрик Бай, Иван Сергеевич Пузырев, добрая Лиза Дубинина, Жанка Рудза. Они все работали здесь, но куда пропали? И квартиры - первое время приходилось делить жилье с двумя, а то и тремя соседями, а сейчас половина пустует. Все уволились? Но почему их никто не помнит? Что говорить об отсутствующих, если Мария забыла его - а он находился прямо у неё перед глазами! Да он сам до сегодняшнего дня был твердо уверен, что все в порядке. Что верить новой, исправленной и дополненной Директиве - совершенно естественное дело. Ведь что можно добавить в такой простой текст? И вдруг Звягину показалось, что все, о чем он тут только что размышлял и думал, абсолютно правильно.

Вечером Звягина ждал новый сюрприз - Мария не вышла на своем, двести втором этаже, а поднялась вместе с ним, на двести восьмой. Задавать вопросы Звягин не стал, он понял, что она уверенно скажет, что всегда здесь жила, а двести второй ей не по карману...

До поздней ночи Звягин сидел на кухне, не зажигая света и размышлял. Ему не давал покоя вопрос - зачем все это нужно?

Собрать сотни людей в одном месте, обеспечить их бессмысленным занятием, травить не пойми чем, да еще и прослушивать разговоры. Он не сомневался, что всеобщее равнодушие и доверие к исправленным директивам - результат постоянного употребления корпоративного кофе, единственного продукта, который им доставляли бесплатно. Впрочем, нет, конфеты тоже принесли в подарок. Это и было подтверждением прослушки - главный заявился сразу после вопроса Марии о невыпитом кофе.

Федора отвлек звук шагов на лестничной площадке. Он выглянул - и увидел Марию, подходившую к распахнутым дверям лифта, в шахте которого мигал ярко-красный огонек.

Не долго думая, Звягин подскочил, схватил женщину в охапку, не давая ей сделать последний шаг и отнес в её квартиру, где сунул под холодный душ.

После, сидя на кухне и отпаивая её горячим чаем, он расспрашивал её, но она не могла толком ничего сказать.

- Я проснулась от звука... как будто животное, то скулило, то рычало. И еще, шорох, вроде как тяжелое что-то тащили. Вышла посмотреть, и.... а очнулась уже в ванной.

- Надо уходить, - подытожил Звягин, - можно сделать вот что... - он открыл кран, и под шум воды прошептал на ухо Марии свой план, - согласны?

- Я... не знаю. Но куда потом? - она дрожала. Звягин еще раз внимательно посмотрел на неё.

- Будем решать проблемы по мере их поступления. Заприте за мной дверь и не выходите, утром я сам постучу, хорошо? - женщина кивнула.

Утром Федор и Мария спустились в свой кабинет и выпили по чашке кофе (вернее, его "выпил" многострадальный фикус). Когда пришла исправленная Директива, оба были готовы - с папками в руках они начали спускаться вниз.  Где на одном лифте, где на другом, а иногда и пешком, стараясь меньше попадаться на глаза сотрудникам Корпорации. Через пару часов стало понятно, что их побег раскрыт - забегали курьеры с папками исправленных Директив, в коридорах замелькали охранники. Не останавливаясь, они пропускали их, даже не спросив, кто они, и вновь исчезали в узких коридорах.

Оба все чаще с тревогой поглядывали на часы - рабочий день подходил к концу, скоро все лифты пойдут только вверх, а входы в помещения будут заблокированы. И тогда они останутся на лестнице, как мышеловке.

Нет, даже не мышеловка. Страшного о них теперь уже ничего нельзя было подумать - они стали крысами в капкане.

- Мы должны успеть хотя бы до двадцатых этажей.

- Но почему вы думаете, что это нас ищут? Никогда никого не искали...

- Мария, они ищут меня. Тебя в их списках уже нет, - Звягин решил, что обстоятельства позволяют перейти на ты. - А меня - уже точно. И мне это не нравится. Мне не нравится даже не то, что они могут с нами сделать. Нет, я совсем не хотел рассказывать тебе об этом, я просто хочу убедиться, что ты со мной согласна. Я не хочу сидеть здесь вечно.

- Почему меня нет? - она принялась листать папку, потом подняла испуганные глаза.

- Помнишь, как появились кресла и фикус в нашем кабинете? Ты еще уверяла, что поливаешь этот фикус? А он, вообще-то, пластиковый!

- А вы, то есть, ты спрашивал, куда Смирнов делся. Я Сергея только сейчас вспомнила... Боже, какой ужас!

Они снова побежали вниз по лестнице, едва успевая считать этажи.

На пустую площадку двадцатого этажа они выскочили ровно без пяти шесть. Звягин осмотрелся и увидел большой плакат с планом этажа - таких не было ни на одном из верхних этажей. Он схватил Марию за руку и потянул её по коридору, пробиваясь сквозь толпу выходящих людей.

- Вы куда? Двери сейчас заблокируют!

- Мы... кофе забыли выпить! - без минуты шесть они достигли цели и вышли на наружную пожарную лестницу, Привалившись к стене, Звягин пытался отдышаться.

- Ну вот. За ночь спустимся и...

- И куда? - Мария тоже тяжело переводила дух.

- Куда-нибудь. Мы же не родились в этой Корпорации, где-то жили раньше. Вспомним! уже недалеко. На первой же улице я это узнаю. Откуда только сила берётся! - он громко икнул.

Отдыхая, Звягин открыл папку с Директивой и поразился, какими старыми и затасканными были эти бумажные листы. Прочитать что-то было невозможно из-за штампов и пометок - "Исправленному - верить!" А они и не замечали всего этого....

- Я бы сейчас сьела что-нибудь, - мечтательно произнесла Мария.

- Хм. Кофе с конфеткой от Главного менеджера не хочешь?

- Нет. На кофе у меня теперь пожизненная аллергия!

Рори Кульц

репетиция турецкого марша перед шествием симфонического  оркестра по центральной улице

     Герман Дмитриевич проснулся и подумал: "Жизнь барахло" - его тут же стошнило. Герман Дмитриевич подумал, чем стошнило - солнечным утром (как содержимым) или солнечным утром (как период времени). Герман подошёл к окну и не понял, что за окном, потом посмотрел на пол, на полу лежали лучи солнца и грызли облупленные половицы. "Надо же - засомневался Дмитриевич Астахов - вроде на полу лежат лучи солнца, значит, меня всё же стошнило, но лучи солнца указуют на то, что наступило солнечное утро". Гера тщательно поскрёб нечищеными когтями затылок и впал в прострацию.

     Вдруг снаружи сильно загрохотало, как если бы огромный каменный кулак стукнул по кровле, посыпались листья и штукатурка, и в окно, которое Герман за несколько секунд до того, как что-то узнать, что за окном, заглянул подслеповатый дворник Порфирьевич, чтобы подмести листья и утрамбовать снег, заваливший раскладушку.

- Порфирьевич, привет. - Гера натужно поздоровался, стыдливо загоняя стоптанным шлёпанцем куски штукатурки и осенние листья под раскладушку.

- Здорова, братан! А ты что расшумелся? Вона сколько всего нападало! - дворник пару раз шаркнул ободранной метлой, заискивающе подмигнул, на что-то намекая.

- Можно подумать, ты этих гадов не знаешь? Ты что, не знаешь, как мы их, гадов, бьём! - Гера стал хватать расквашенные бесцветные листья и швырять в окно, листья скользким желе скользили между пальцев, дурно пахнущими кляксами разбивались о пол.

- Вот хоть какого-нибудь мы к стенке поставили, а? Вот с ним! Или этот с другой! Или этот… Нет, и этого не надо! - дворник схватил горсть листьев, начала суматошно клеить их к стене, размазывая по обоям. Листья стекали желтоватым растаявшем желе, Порфирьевич скользил по ним, словно сумасшедший клоун.

     Гера смотрел на него молча, стараясь не смотреть в сторону. Дворник был точно так же сер, как Порфирьевич. "А кто такой Порфирьевич? - размышлял Гера - тот, кто пытается оклеить мои стены в осенние листья или тот, кто дворник?" Астахов подошёл к дворнику и понял, что он не сер, но вид имел мешковатый, словно разорванный мешок с картошкой. Мешок перекатывался от одной стены к другой, играл с ними в ладушки. Где-то через пол часа комната стала похожа на желейный десерт.

     Астахов оглянулся по сторонам и понял ещё одну вещь - его окружала реальность и в этой реальности было солнечное утро, которым его тошнило, дворник, оседающий на пол фруктовым желе и Порфирьевич, который, натянуто улыбаясь, нарезал желе на дольки.

     Астахов открыл рот, чтобы крикнуть дворнику, что это, разумеется, неправда - и не смог произнести ни слова. Изо рта вываливался пучок листьев, куски штукатурки, капли слякоти налипали на подбородок. Гера понял, что не тем его тошнило утром или утром тошнило, нужно было листьями, но их тогда не было. И все же это был тот же мир и то же утро, из которого он ушёл вчера - что же тогда вызвало этот приступ тошноты? Гера подошёл к окну и посмотрел на осень. Осень слегка поджарилась на утреннем солнце, местами обуглилась, но уходить не собиралась. Газовые конфорки уже не горели, под потолком была выложена узорчатая мозаика из ракушек, птицы в клетках клевали с тарелок, внимательно смеялись. Одна птица протиснулась сквозь решётки, плавно уселась на плече Порфирьевича. Порфирьевич загоготал тонкошеим гусем, облизнулся, продолжая кромсать желе.

     Гера хотел выскочить в окно, но не смог – крючки в окне были настолько крепкими, что оторвать его было нельзя. В оконный проём нехотя кряхтя заваливалась лохматая женщина.

- Я - осень! - дебютировала гостья, перемигиваясь с гусем - Я пришла в ваш дом на ночлег. Если вы будете терпеть меня всю ночь, я встану и уйду. А утром умру. Вы ведь этого хотите?

- Не-не - жутко заверещал дворник - покойники нам ни к чему! - он заплакал, размазывая обои по лицу. Кусочки фруктов медленно сползали с его щеки вместо слёз и оставались жёлто-коричневыми. Женщина что-то сказала гусю. Гусь гаркнул, из-под гусиного крыла выскользнул свиток и скатился к потёртым шлёпанцам Астахова. Свиток заржал, качнулся и покатил прямо к Порфирьевичу, - этот красивый и странный звук, по-видимому, должен был освободить Порфирьевича от гуся. Проворная осень развернула бумагу и начала читать ровным дождевым голосом:

- "Здесь всё зачёркнуто, исправленному верить" - пожелтевшая от страха, она вертела и мяла свиток, но ни букв, ни слов больше не было.

- А вас точно тошнило солнечным утром, Герман? - осень, судорожно глотая желе, посмотрела на гуся.

- Га-га-иг! - гусь начал заикаться от стеснения - позвольте узнать, когда я вернусь в клетку?

Гуся никто не слушал, смеркалось, холодало, желе плотным кольцом стягивало стены, стены давили осень, осень пыталась зарыться поглубже в снег, который толстым сугробом лежал на раскладушке.

- Всё! - твёрдо сказала осень. - Вы наказаны. Гаркуша пойдёт. До свидания, Порфирьевич. Желаю вам чего-нибудь такого нового! - и выскользнула из окна, плашмя распластавшись на сером брезенте асфальта. Все трое побежали выглянуть - внизу мерцал аляповатый палас из опавшей листвы, движения не было.

- Капец! Осень накгы-гы-лась! - гусь-Гаркуша зашлёпал резиновыми ластами.

- Перед холодами надобна жертва! Капец! Песец пошёл! Орешница сопьётся! Антипатр выскочит! - забился в припадке Порфирьевич, брызгая пеной изо рта.

     На другой стороне улицы прокричали "ура". Был уже конец весны, но всё ещё пахло оттепелями и пылью. Оглушительно смеялся гусь, на раскладушке в луже снега печально глядел в одну точку на потолке помятый Астахов. Из точки вылупились цыплята, рассыпались сморщенными одуванчиками, осели пушистым мхом в зрачках. Потом тихо и осторожно смылась зима. Послышалось уханье совы, показались кучевые облака, где висели крупные белые звёзды. Гусь склёвывал их – одну за одной, было видно, как осколки царапают кадык. Порфирьевич подошёл к Астахову и указательным пальцем закрыл глаза.

     Веки Астахова чуть дрогнули, но он даже не повернул головы, а Порфирьевич почувствовал, что сейчас закричит. Подошёл дворник, поскрёб метлой под раскладушкой охапку листьев, прикрыл коченеющее тело и молвил:

- Спишь, Порфирьич?

     Гусь спрыгнул с подоконника, набрал скорость и полетел догонять последнюю стаю уток. Астахову снилось солнечное утро. Порфирьевич встал, закрыл окно, отколупнул с потолка самую жирную точку и проглотил.