Джеффри Донован — Энтони Рамос — Роберт Патрик 38:25:24 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший рассказ - первое место... худший по вашему мнению - второе место.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Формат выхода в данном раунде: Дальше в верхней части останутся только победители матчей. а вторые и третьи места присоединяться к нижней части турнира и продолжат борьбу за выход в финал уже там. 

Тема матча: Я киборг, но это нормально.

Максимальный размер текста: 500 слов.

Голосование продлится до 16 октября.

Джеффри Донован

Снятся ли андроидам огненные лисицы?

Майское солнце накаляло ржавые турники на заднем дворе школы, оголтело стрекотали кузнечики, а Витя окончательно убедился, что он киборг.

Тяжелый «Док Мартинс» Прута с размаху влетел в область солнечного сплетения. Ни один человек не смог бы после такого дышать, не то что смеяться, но Витя зашелся в диком кашляющем хохоте.

– Оставь этого ушлепка, Прут! Видишь, он ебанутый, – Лось потянул разъяренного верзилу за рукав. – Грэг, что стоишь? Помоги.

Вдвоем старшеклассники оттащили брызжущего слюной вожака от Вити, который бился в приступе смеха на прошитом травой асфальте.

– Живи пока, сука, – переведя дыхание, процедил Прут. – Еще раз увижу с Рыжей, тебе пиздец, – и зашагал к дыре в заборе, Лось и Грэг за ним.

Витя равнодушно глядел в прозрачное небо. Киборги не испытывают эмоций. Они их имитируют для определенной цели. Смех вместо мольбы о пощаде – и нападающий дезориентирован. Но эта тактика никогда не действовала на Создателя. Видимо, потому что он сам вложил ее в Витин центральный процессор.

Принять вертикальное положение. Сканирование территории. Тыл школы и заднее крыльцо: необходима реставрация. Окурки, слюна, собачьи экскременты: работа дворника неудовлетворительна. Отмотать запись на пятьдесят три минуты назад. Зафиксировать объект «Рыжая». Солнце на смеющемся веснушчатом лице. Огненный лисий хвост. Нормализовать пульс. Нормализовать пульс! Кардио-блок: необходима регулировка.

Семнадцать двадцать четыре. Время возвращаться к Создателю.

Не убирая Рыжую с внутреннего монитора, Витя выстроил маршрут и взял курс на восток.

Создатель сидел на кухне, насыщая квартирный воздух запахом дешевого курева, перегара и подгорающих полуфабрикатов. Витя аккуратно, без щелчка, закрыл за собой входную дверь, разулся и бесшумно проскользнул в свою комнату.

До прихода Создателя не более получаса. Письменный стол. Учебник алгебры. Нули и единицы, единицы и нули. Сквозь мельтешащие цифры проступает графический образ. Озорной взгляд Рыжей, плечи в веснушках. Изображение в полный рост. Фильтр «без одежды»…

Тяжело заскрипели половицы, медленно, словно сопротивляясь, открылась дверь. Замок давно сломан. Сегодня запах алкоголя резче – передняя камера глаз наполнилась едкой жидкостью. Крепкая рука Создателя легла на плечо, сжимая синтетические мышцы. Витя отключил сенсоры, оставив на сетчатке негатив драгоценной улыбки.

Когда всё закончилось, хриплый голос Создателя перезапустил процессор:

– Помойся. Воняешь, как сучка.

Взгляд Рыжей вспыхнул диким огнем. В электронном мозгу Вити возник новый алгоритм.

Зеркало в ванной. В нем бледное лицо андроида. Создатель дал ему глаза матери, которую Витя не помнил и не мог любить. Сейчас в них плясали те же отблески, что у девушки с огненным хвостом. Парень открыл шкафчик над раковиной и достал бритвенные лезвия.

Создатель уже храпел на диване перед телевизором. На полу перевернутая пепельница, темное пятно на трико.

Витя зашел сзади.

Отцеубийство – непростительный грех. Даже для андроида. А вот уничтожить Создателя – это начало жизни. Освобождение.

Витя схватил отца за подбородок, потянул вверх и изо всех сил вогнал лезвие в горло.

Через полчаса он вышел из подъезда и направился на северо-запад, к знакомому дому.

За спиной разгоралось рыжее пламя.

Энтони Рамос

Я киборг, но это нормально

6.30. Будильник. Ставлю чайник, иду умываться.

6.45. Кошачий лоток убран, корм насыпан, вода налита, чай заварен, сосиски и каша для мужа поставлены вариться. Ем творог, смотрю новости. Творог невкусный, новости тошнотворные.

7.00. Поднимаю ребенка. Вставаймой хорошийскоромультики. Какао с печенькой.

7.20. Поднимаю мужа. Чмокприветнезабудьматерипозвонить.

7.25. Одеваемся, идем в садик. Два квартала пешком. Будешьреветьнепойдешь в воскресеньеспапойвзоопарк.

7.40. Бегом на остановку.

7.48. Трамвай по расписанию, успела, день начинается удачно.

8.15. Десять минут по бульвару. От площади улицы расходятся веером, и проспект становится шире – не шеренги тощих деревьев по бокам, а целые поляны с огромными липами. Сталинские дома, редкие прохожие, горький запах опавших листьев. Легкий туман, ветра нет, дышится легко... Идиллия, если не обращать внимание на толстых теток с палками для скандинавской ходьбы. И в масках. А также на собак разнообразных пород, мирно отправляющих естественные надобности под умиленными взглядами хозяев. Интересно – когда все раздражает, то скоро начинает казаться, что не может раздражать уже вообще ничего...

8.30. Здравствуйтеребятаоткрылитетрадизапишитетемуурока.

13.05. Телефонный звонок. Привет, вообще-то, я сегодня сама Сашку забираю, во вторник – пятницу всего два урока во второй смене, можно бы запомнить, конец сентября уже... Что значит не позвонил, она ждет, ты обещал завтра на кладбище ее свозить... Пока.

16.10. Господи, полчаса одиночества. Даже солнце выглянуло, липы все золотые в косых лучах, листья замечательно шуршат под ногами. А заметно ниже стало солнце, впереди - гадкое межсезонье, потом зима. Тепло, можно купить кофе, посидеть на лавочке... Интересно, если бы у меня все было плохо, какими глазами я смотрела бы на мамочек с колясками и бодрых старичков, идущих под ручку? Ага, то есть по умолчанию предполагается, что у меня все хорошо. А разве нет? А все ли хорошо у стильно одетой и ухоженной девицы напротив, уткнувшейся в дорогой телефон? А что она думает обо мне – «затюканная клуша»? И стала бы она мне завидовать, если бы встретила меня в воскресенье с Сашкой и Игорем – бешено ржущих у клетки с семейкой сурикатов?

16.40. Отставить лирику, пора в садик. Что завтра? Стирка, уборка, обед, вечером свекровь принимать – дело муторное.

Короче, обычный выходной.

Роберт Патрик

Последняя душа

Надзвёздный Предел опустел. Души больше не возвращались после очередного воплощения.

Ошалевший от тишины, я валялся на облаке и вспоминал любимые инкарнации, пока меня не зашвырнуло в новую плоть.

К этому невозможно привыкнуть. Как солнце в консервной банке. Тесно, душно и убого…

Нащупываю глаза и выглядываю наружу.

Осень. Самое начало. Лето напоследок заблевало деревья чем-то желтым и, забыв закрыть за собой дверь, пустило в этот мир прохладу.

Непривычно в первый день очутиться на улице, да ещё и в теле взрослого мужчины.

«Неожиданно», − думаю я, убирая руку от промежности и дивясь странному онемению тела.  

Недалеко от меня девушка в розовых брюках и кашемировом свитере рисует поблекший клён и кособокую скамейку под ним.

Подхожу ближе. Разглядываю жёлто-коричневые геометрические фигуры на холсте.

− Типа, кубизм?

Барышня оборачивается и, растягивая губы в улыбке, отвечает:

− Кубизм − модернистское течение в живописи первой четверти двадцатого века. Возникновение связывают с картиной Пикассо "Авиньонские девицы", на которой...

− Верно, − усмехаюсь я, − а у тебя будто робот насрал.

Не меняя выражения лица, девушка дотрагивается до мочки уха.

− Зафиксировано нарушение статьи 263-Л о кодифицировании речевых конструкций. Согласно Кодексу 2520 года…

Окончания тирады уже не слышу.

«Сумасшедшая», − думаю я, выходя из парка и упираясь в Т-образный перекрёсток.

Здесь людно, но без хаотичности, свойственной большому скоплению народа. Повсюду баннеры: "Человек есть украшение мира",  "Человек − это звучит гордо!", "Человек человеку друг".

Почему все выглядят как гребаные манекены?

Замечаю группу детей у ларька с мороженым. Как фигурки кукол на конвейере, они сменяют друг друга у окошка, кладут эскимо в рюкзаки и снова возвращаются в конец очереди.

Один мальчуган замечает меня и расплывается в дружелюбной улыбке Гуинплена. Подлетев вприпрыжку, протягивает мороженое и, тщательно выговаривая слова, сообщает:

− Фенологическая осень в этом году наступила раньше календарной.

Опешив, поддаюсь сиюминутному порыву и отвешиваю мальцу смачный подзатыльник:

− Изыди, сатанёныш!

Визг пацана сливается с приближающейся сиреной. Около нас резко тормозит красный фургон с надписью "Служба очеловечивания". Выскакивают мужики в серых комбинезонах.

Успеваю заметить в руках одного из них устройство, напоминающее киносъёмочный аппарат.

В следующее мгновение лежу на асфальте, силясь протестовать, но тело парализовано. Зрение угасает, однако отчетливо слышу:

− Модель человека Male-35/15. Нарушение статей 112-С и 263-Л Кодекса 2520 года "О  воссоздании человеческого общества". Необходима принудительная коррекция.

Меня грузят в фургон и больше никто не говорит ни слова. А я бы высказался, но челюсти как в тиски зажало.

Наконец двигатель глохнет, хлопает дверь. По звукам вокруг понимаю, что мы в помещении.

Жестяной голос:

− Коррекция невозможна. Данная модель заражена вирусом бесчеловечности. В ста процентах случаев вирус неизлечим и подлежит уничтожению вместе с носителем.

"Какой нахер вирус?! Что за носитель?!"

Арестовавший меня возражает Жестянке:

− Статья 7.10: "Любой источник энергии должен служить цели воссоздания человечества". Предлагаю не принимать радикальных мер в отношении модели Male-35/15.

"Аллилуйя! Вот выберусь и угощу тебя текилой".

− Своим бездействием мы уже однажды нарушили первый закон робототехники и допустили полное самоистребление людей. Аномалия подлежит ликвидации.

"Не убивайте меня, идиоты! Я и есть человек!"

Продолжаю беззвучно кричать, пока меня подсоединяют к проводам.

Под разговоры роботов о будущем человечества, перестаю существовать.