Джон Ховард — Пайпер Курда — Ази Тесфай — Цара Малер — Кевин Бигли — Ричард Эллис 51:101:68:55:102:76 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший рассказ - первое место... худший по вашему мнению - второе место.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Формат выхода в данном раунде: Дальше проходит только победитель матча.

Тема матча: Ад в Лягушачьем городе..

Максимальный размер текста: 500 слов.

Голосование продлится до 16 октября.

Джон Ховард

Сканер подъехал к блондинке с роскошными формами. На экране начали высвечиваться параметры: «Класс А1, детское питание» – объявил голос. Лицо Ружанки просияло и она с гордостью шагнула на траволатор, а перед сканером уже оказался следующий претендент: высокий, жилистый, с маленькими серыми глазами и скуластым лицом, Костен был примечателен лишь длинной гривой наполовину седых волос, перехваченных в хвост доходивший до поясницы. На против него сканер ненадолго задержался: «4 Це — строительные материалы!» –  такой вердикт вынесла машина и претендент уступил место следующему.

Как и Ружанка, Костен оказался здесь по доброй воле, но ему, в отличие от женщины, было все равно, на что он пойдет после натурализации. Ружанка решилась ради дочери — натурализация позволит оплатить дофаминовый инжектор, что бы та была счастлива. Всё это она поведала, неразговорчивому соседу, стоя под дезинфекционным распылителем. Жизнь самой Ружанки была на редкость безынтересной — развод, двое детей, работа в чайной. Денег не хватало. Сын поступил в межпланетную интендантуру, а дочь заканчивала школу. Без образования её ждала унылая карьера матери. Дофаминовый инжектор сделал бы жизнь намного ярче, но стоил больших денег. Натурализацией Ружанка оплачивала счастье дочери, но Костен уже знал, что это не так.

Сам он давно разочаровался в жизни, потеряв единственного друга. По опустевшему взгляду никто смог бы сказать, что он, Костен художник, творческая натура. Признание Ружанки и милый трёп разбудили что-то былое, из далекой юности, когда поговаривали о революции и еще жило острое желание бороться. Дочь Ружанки очень мила и похожа на неё саму, только моложе, они живут неподалеку от лягушачьей фермы — это вся информация которой владел Костен.  Хвост пришлось распустить, чтобы ненадолго заблокировать поворотный механизм камеры слежения и через несколько секунд абсолютно голый человек уже пробирался по вентиляционной трубе наверх. Девушку надо было предупредить, пусть мать её уже не спасти.

Хотя машины научились выполнять множество технологических операций, получение некоторых биологических веществ было невозможно без участия людей, а те, в свою очередь не спешили заниматься непрестижным фермерством или переработкой мусора. Постоянные депрессии и низкий уровень жизни побуждали многих к эвтаназии и натурализации в виде этих самых необходимых ресурсов. Без кредитов человек мог существовать лишь обслуживая своих сородичей побогаче, да и то пока держалась мода на ретро. Пропаганда ЦУМа — Центрального Управления Механизмами делала все, чтобы заполучить побольше доноров: засилье «экологичного» болотного цвета в окраске зданий, «квакающая» электронная музыка надолго загоняли людей в депрессию. Костен  точно знал - никаких дофаминовых инжекторов не существует, хоть правда и стоила жизни слишком многим людям, да и никакой межпланетной интендантуры, скорее всего, нет. Центральный Механизм накапливает ресурсы.

Пайпер Курда

- Итак, Достопочтенное Жабьё, - начал Суровый Жаб, - сегодня мы судим Жалкого Жабёнка за грубое нарушение Правил и Традиций нашего славного Лягушачьего Города! Вызывается свидетельница Мама Жаба! Мама Жаба, вы подтверждаете, что ваш Жалкий Жабёнок позволил себе такую ересь, как плетение кокона?!

- Подтверждаю, - едва слышно прошептала она, комкая в лапках листок мать-и-мачехи, заменявший платочек.

- И вы не сделали ничего, как ответственный родитель, чтобы не дать ему вступить на этот скользкий путь отщепенца?

- Я пыталась, - прошептала она еще тише. – Я убеждала его в незыблемости Правила Тихого Сидения в Зеленой Тине. Я учила его ловить мух и комаров и настаивала, что в этом есть его предназначение… 

- Плохо настаивали! – квакнул Учёный Жаб из первого ряда.

- Я старалась…

-  И её тоже в Суд! – звонко квакнули сзади. – Как недостойную быть родителем гражданина нашего славного Города!

В зале поднялся многоголосый квакающий гвалт.

- К порядку!!! – Суровый Жаб постучал молоточком. – Жалкий Жабёнок, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Жалкий Жабёнок жалко поёжился.

- Я просто хотел… Хотел, чтобы у меня выросли крылья…  Чтобы взглянуть на наш славный Город сверху…

- Зачем?! – возмущённо квакнул Суровый Жаб. – Как эта дикая идея могла взбрести тебе в голову?! Тебе, славному наследнику поколений Сидящих в Зеленой Тине?!

- Я… Я разговаривал с бабочкой… Она рассказала, что наш мир сверху невообразимо прекрасен… И ещё… Ещё, что там, наверху, свобода…

Шум в зале разгорелся с новой силой. Уважаемые жабы с первого ряда не выдержали и вскочили, потрясая тростями и портмоне.

- К порядку!!! К порядку!!! – Суровый Жаб грохотал молоточком.

Наконец он утихомирил граждан славного Лягушачьего Города. Те расселись на места, недовольно поквакивая.

- Ад, - сурово сказал Суровый Жаб. – Ад ждет наш славный Город. Если каждый Жалкий Жабёнок будет верить бредням пустоголовых бабочек и, более того, стараться им подражать. Что бабочка может знать о свободе? Вся её жизнь – это страх быть съеденной первым попавшимся стрижом, вот и вся её свобода. А ты, непутёвый головастик, ради её лживых речей был готов опозорить мать и подвергнуть опасности наши Устои!

- Я всего лишь хотел… Посмотреть, как прекрасен наш Город с высоты полета…

- Тебе с рождения гарантировано высочайшее наслаждение Тихого Сидения в Зелёной Тине! Неблагодарный! Каких еще удовольствий тебе не хватает, Жалкий Жабёнок?!  

- Приговор! – квакнул Учёный Жаб. – Чего тянуть.  

- Кхм, - раздалось негромко от дверей.

Достопочтенное Жабьё в ужасе замерло.

Высоко вскидывая острые колени, по проходу между скамьями ступала Великодушная Цапля.

Она поравнялась с Жалким Жабёнком и медленно склонила к нему голову. Кончик клюва Великодушной Цапли остановился совсем близко от правого глаза Жалкого Жабёнка.

- Буду краткой. Приговор озвучен такой, - вполголоса сказала она. – Один полёт со мной над вашим славным Лягушачьим Городом.

В зале, кажется, перестали дышать.

- Никто не против? – вкрадчиво спросила она, глядя на Сурового Жаба. Тот отрицательно покачал головой и судорожно сглотнул.

- Пойдем, малыш, - поманила Великодушная Цапля Жалкого Жабёнка крылом. – И кто знает, чем закончится наше с тобой путешествие…

Ази Тесфай

Проблемы с лягушачьим царством

- Блиин, он такой красивый!..
- Смотри какие у него волосы…
- Да, черные кудряшки - это то что нам нужно.
- А эти глаза… Зачем ему такие глаза, он же парень!
- В этих глазах можно утонуть, как в синем-синем море…

Виктория спешила на работу. Там злой начальник-зверь и стадо коллег, ждущих когда же её место освободится. Там недружелюбный охранник, который обязательно захочет узнать, почему же она опоздала… Ей никак нельзя опаздывать. Но эти глаза, эти скулы…

Теперь работа не то, о чем Вика будет думать ночами перед сном, за обедом и в метро. Теперь Он - объект её мыслей, фантазий и мечтаний. И если, цокнув каблуком, она пройдет мимо него - этой ошибки она себе не простит.

Но пока Виктория лишь грызла накладные ногти и без конца смотрелась в зеркальце. Оттуда на неё смотрела симпатичная  девушка с карими глазами и длинными ресницами.
- Блиин, почему стрелки такие неровные!
- А эта чрезмерная тоналка…
- Да, забытая пудра - это то что нам нужно.
- Зато какие глаза все таки!..
- В этих глазах можно утонуть, прямо как… Нет, в этих глазах нельзя утонуть.

Мысли как лягушки прыгали то к парню, наперебой спеша обсудить его красоту, то обратно к зеркальцу и нервной мордашке в ней.

Вика выдохнула, решив забить на свое лягушачье царство в голове, шагнула на встречу к своей мечте и… К парню подошла другая девушка. На этом моменте сердце у девушки екнуло, а в лягушачьем царстве начался сущий ад.
- Они так подходят друг к другу-у-у! - вопила первая мысль-лягушка.
- Её глаза глубже чем у тебя… - эта лягушка постепенно начинала паниковать и трагически закатывать глаза.
- Да, прекрасная соперница, это то что нам нужно, - спокойной заявила третьяиитьтроо……,Э с абсолютно пофигистичным лицом.
- Посмотри на её ноги-и-и!..
- За эти ноги можно взять, потом поднять и.. Кхм. А-а-а!

Мысли-лягушки решили, что им терять нечего и сошли с ума. Разом.Устроили в голове у бедной девушки полнейший бардак. Еще раз нервно глянув в зеркальце на предмет потекшей туши, Вика решила, что прислушиваться к голове - гнилое дело и вообще девушки так не делают. Поэтому она сейчас подойдет, толкнет соперницу и сама познакомится с этим прекрасным молодым человеком.

Но вселенная была сегодня на стороне Вики, ведь перекинувшись всего парой фраз, она развернулась и ушла в закат.
- Твой шанс! - сказала та самая пофигистичная лягушка.

и она все таки решилась.

Шаг, еще шаг… Вику слегка трясло, по виску скатилась капелька пота. Шаг, еще шаг… Кто-то сзади что-то крикнул, но Вика ни на что сейчас не обращала внимания. Шаг, еще шаг… Все заготовленные слова вылетели из головы, пусть и бестолковые, но теперь не на что опираться. Шаг и еще один, последний шажок.

Она подняла на парня свои огромные глаза и, запинаясь, произнесла:
- Мне, пожалуйста, маленькую картошку фри и колу по ноль-четыре…

Парень улыбнулся Вике, а в очереди кто-то буркнул:
- Наконец-то, блин…

Цара Малер

Эта история из далёкого будущего, и рассказал мне её мой друг Дональд, путешественник во времени. Мы с ним иногда встречаемся, когда он возникает в нашем городе, бродим по вечерним улицам, заходим в кафе, где я угощаю его мороженым и кофе-гляссе. Дональд без ума от нашей еды, и порой мне кажется, что прибывает он в наше время из своего три тысячи пятьсот второго года прежде всего, чтобы полакомиться, а потом уже погулять и пообщаться с жителями.

Так вот. Оказывается, в четвертом тысячелетии на земле стали происходить интересные события. Ученые изобрели такие препараты, при помощи которых человек мог приобрести внешние признаки млекопитающих, птиц, земноводных, насекомых или даже бактерий, но изнутри оставался человеком с присущим ему интеллектом, речью и общественным устройством. Сначала это было весело. В некоторых городах проводили референдумы, где люди выбирали существо, черты которого хотели бы иметь. Также они переназывали свои населенные пункты в соответствии с тем, на кого становились похожими: Тигриный, Мотыльковый, Змеиный, Кошачий...

Но со временем в людях стали проявляться животные инстинкты, участились конфликты между соседними городами. Например, жители Цаплевого стали косо посматривать на жителей Лягушачьего. Происходили разборки, было много жертв. Об одном из конфликтов и поведал мне Дональд.

- Представляешь, Саня, эти цаплевчане додумались до того, что якобы детей лягушан надо излавливать для опытов и сдавать на биофак университета, - рассказывал Дональд, потягивая гляссе через соломинку.

- Ничего себе, - ответил я, чуть не поперхнувшись мороженым.

- Да-да, цаплевчане стали создавать спецотряды по отлавливанию маленьких лягушан. Врывались в дома, квартиры, забирали с собой детей, а если родители сопротивлялись, то их расстреливали на месте. Полиция Лягушачьего пыталась поймать банду цаплевчан, но те так же внезапно исчезали, как и появлялись. Пришлось лягушанам тоже вооружиться. Только для защиты.

- И чем же там всё закончилось?

- О, это был страшный день. Настоящая война. Сущий ад. Банды цаплевчан, вооруженных до зубов, хотя у них тогда были длинные клювы, та еще мерзость... Да, так вот, банды цаплевчан ворвались в город и стали пытаться захватить детей для опытов. Но лягушане стали защищаться! Перепончатые лапы против длинных клювов! Детей, женщин и стариков лягушане успели спрятать в подземных транспортных тоннелях. А сами вышли на борьбу с врагом, вооружившись автоматами АК-3218 и лазерными уничтожителями. Ты не поверишь, это была страшная бойня. Столько смертей в одни сутки за последние двести лет никто не видел. Трещали автоматные очереди, уничтожители разрезали пространство яркими тонкими лучами и, попав в цель, кромсали её на много кусков. Улицы были усеяны трупами, частями тел. Кровь собиралась в лужи, в которые падали новые погибшие. Лягушане тогда отстояли свой город. Но какой ценой!

- Да... Я думал, что в будущем войн не будет, а оно вон как...

- После этого мировые власти запретили людям приобретать черты животных. Постепенно люди стали опять становиться такими, как раньше. Хотя, иногда по наследству могут передавться некоторые признаки тех, превращенных.

Дональд поставил пустой стакан на стол. Я невольно посмотрел на его руку. Между пальцами у него виднелись небольшие перепонки... 

Кевин Бигли

Последний рывок

Удар. Ещё удар. Правый хук в висок. Левый апперкот, брейк-граунд. Можно перевести дух и осмотреться. В минуты боя мир обретает плавную неторопливость, окружающие двигаются словно под водой, их голоса сливаются в низкий мерный гул.

Среди фигур в черной форме мелькает белое пятно – она. Шапочка с красным крестом, брови нахмурены, в глазах тревога. Только сейчас можно рассмотреть её лицо. В палате я чувствую себя муравьем, застывшим в янтаре, не успевая за круговертью мира, не могу увидеть лиц и понять их быстрое бормотание. Иногда уходит целый день, чтобы вспомнить собственное имя. Её я отчетливо вижу только во время боя и она знает об этом. Потому и приходит сюда, рискуя собой, ждет, когда наши глаза встретятся. Мы ни разу не сказали ни слова друг другу, но я знаю, что она единственная, кто видит во мне человека, а не бешеную собаку. И благодарен ей за это.

Противник атакует, но открывается – получает по печени, отлетает в угол ринга и замирает на полу. На ринг выбирается один из гансов, брезгливо толкает тело ногой и медленно растягивает губы в улыбке.

Я жду следующего противника. Гансы беснуются, но так медленно и смешно. Их главный молча курит сигару, он один спокоен.

Спустя вечность на ринг выходит… ганс? Он высок, сыт и силён. И быстр. Двигается почти так же быстро, как я сам. Я смотрю в его глаза – зрачки как булавочные головки. Понятно.

Гонг еще не отзвенел, а он уже атакует меня джебом в голову. Защищаюсь нырком, провожу встречную атаку, уклоняется. Сыт, силён и очень быстр. Но я должен победить, вне боя меня просто нет. Уклоняюсь, апперкот, он падает, но сразу вскакивает и налетает на меня. Провожу тур-де вальс и отправляю его в нокдаун. Я должен победить!
По звенящей тишине понимаю, что что-то не так. Смотрю на главного –  перед ним стоит Она. Он спрашивает её о чем-то, она только отрицательно качает головой.

Я едва не упустил, что соперник уже на ногах. Он атакует, но я бью двойным встречным в челюсть, отшвыривая его на канаты. Снова смотрю на главного – он ехидно улыбается, достает пистолет и стреляет в неё. До безумия медленно, но я не успеваю…

Рывком сворачиваю шею своему противнику и перемахиваю через канаты. Гансы толпой кидаются на меня, я расшвыриваю их в стороны. Пускаю в ход руки, ноги, зубы. Они стреляют, но боли я не чувствую. Только добраться до главного и вцепиться в холеную глотку! Сквозь багровую пелену бешенства вижу, как злорадное ехидство на его лице сменяет ужас и он пятится, целясь в меня. Мерзкий хруст, соленый вкус во рту, темнота…

Штурмбаннфюрер СС Фридрих Леманн осмотрел место побоища – искалеченные тела, оторванные конечности и кровь, везде кровь. Ткнул носком начищенного сапога окровавленные останки.

- Вы утверждаете, что это все сделал он один?!

Уцелевшие гитлеровцы молчали.

- Я давно говорил, что пора вычистить этот лягушатник, - он взглянул на горстку пациентов и нескольких врачей психиатрической лечебницы и перешел на французский, чтобы его поняли, - пора сжечщь этот льягушачщий горот.

Отдал приказ, стряхнул невидимую пылинку с рукава, вышел.

Через минуту на месте импровизированного ринга бушевало пламя, выпущенное из Фламменверфера.

Ричард Эллис

Свидетели Дюйма

– Скажи-ка мне, брат, что ты знаешь о пришествии Дюйма?

Квакс дернулся. Путы держали крепко. Он хотел было возмутиться и даже открыл для этого рот, но перепончатая лапка собеседника очень аккуратно и настойчиво легла на мордочку. Говорящий с желтой ниткой на шее сильнее вылупил глаза, дернул языком и заговорил очень проникновенно.

– Не стоит. Брат, я понимаю твое молчание. Один только звук этого имени внушает страх и трепет. Послушай же меня и отринь тревоги.

Листья на деревьях зашумели. Собеседник выдержал многозначительную паузу, продолжил.

– Всю жизнь я жил во тьме и не знал, что есть свет. Я просыпался и глотал комаров, пытаясь заглушить этим сосущую пустоту внутри. Но потом я узнал о Дюйме, и глаза мои открылись. Я нашел смысл, понимаешь? Теперь я несу этот смысл миру. Свет! – он приблизился вплотную к Кваксу и по век коснулся ветерок его дыхания. Зашептал:

– Никто больше не назовет меня, Влакса, члена дома избранных, одиноким. Дюйм придет и одарит нас головастиками. Дюйм затмит наших серых молчаливых самок, ждущих нашего унижения. Неужели тебе в радость как последний дурак квакать по весне перед этими высокомерными страшилками? Дюйм всемилостива, она не потребует от тебя брачных танцев, она одарит тебя своей благостью.

Квакс задумался. В танцах он был не особо силен, да и с низкочастотным кваканьем возникали некоторые проблемы. Он медленно кивнул, и Влакс убрал лапку от его мордочки.

– Откуда тебе знать?

– О-о, брат, поверь, нашему лидеру было видение. Плывет она на листе кувшинки, уродлива как пчела без средних лапок, но квакает, квакает и к себе призывает. Направо махнет – дюжина икринок в воду падает, налево махнет – сотня. И смотрит так призывно-призывно, сердце внутри сильнее колотиться начинает. Лидер очнулся ото сна и нашел у себя в лапках вот эти ниточки, – Влакс дернул за веревочку на шее, – как знак приближения великого часа. И решил он собрать вокруг себя избранных, что будут достойны стать отцами этих икринок.

– И квакать не придется?  

– Нет. Она одарит своим вниманием по одной только всемилостивости и всеблагости. Я вижу это в твоих глазах, ты достоин быть избранным. Пойдем со мной, лидер даст и тебе желтую ниточку.

Влакс перевел дыхание и начал выпутывать из водорослей лапки Квакса.

– Ну как?

– Покатит для начала. Нам бы пару десятков самцов так обработать и к дальнему болоту отправить. Всяко конкуренция уменьшится.

– Ага. И ниток бы еще где-нибудь раздобыть, а то этого надолго не хватит. Если повезет, может хоть в этом году нормально спаримся.

– Верно глаголешь, о великий лидер дома Дюйма.

– Не переигрывай.

Они довольно кивнули друг другу и ускакали в кусты дорабатывать легенду.