Хейли Сквайрс — Сиена Келли — Алекс Джарретт- Руперт Эверетт — Джозеф Демпси — Джулиан Овенден — Керри Гадлимен 119:82:75:79:86:77:50 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший рассказ - первое место... худший по вашему мнению - второе место.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Формат выхода в данном раунде: Дальше проходит только победитель матча.

Тема матча: Тайная жизнь дантистов.

Максимальный размер текста: 500 слов.

Голосование продлится до 16 октября.

Хейли Сквайрс

Дантист Иванова

Зубной врач Иванова дала объявление:

«Одинокая женщина, 35, домоседка, без материальных проблем, познакомится с честным мужчиной. Обещаются чистота, уют и здоровое питание. По вечерам – шахматы, книги. Глаза голубые, шатенка, имеется талия. Профессия интеллигентная.»

Объявление напечатали в одной из местных газет. Иванова купила номер в киоске. До дома не донесла, развернула. Газета хрустела, пачкала пальцы и пахла... ну как они пахнут все, неприятно. Но Ивановой, абоненту номер 344, было приятно вполне.

Стали писать Ивановой мужчины.

«Художник. Был в браке, но скоро развелся за неимением чувств. Ищу себе новую музу 170/50/бюст от 3 и повыше.»

«В шахматы не умею, зато с детства приучен к тромбону. Сыграю на вашей ж/п. Если соседи не злые».

«Больше всего я покушать люблю. Станешь кормить как в Кремле – поженюсь. А иначе забудь обо мне.»

Иванова то плакала, то смеялась. Пока не пришло ей письмо от Минькова Сергея. На фото Миньков стоял у большой березы. Чисто Есенин, только прическа поглаже и ямочки на щеках. Почерк невнятный, но с решительной тильдой над буквой «т».

«Здравствуйте, милая… 344! Мне 37, женат еще не был, но чувствую – все, пора. Характер спокойный, в еде не разборчив, а что до шахмат – так научусь. Предлагаю встречу у кинотеатра «Максим» пятого сентября. Буду ждать с девяти утра.»

Черная муха, уже по-осеннему мятая, села на край скамейки. Иванова расстегнула и застегнула обратно верхнюю пуговицу плаща. По глупой привычке – прием в поликлинике в девять – она пришла раньше на двадцать минут. Было тепло, ветер гонял жухлый лист по выщербленному асфальту. У входа в кинотеатр белая с серым кошка мыла заднюю лапу.

Миньков появился в девять, точный, как граф Монте-Кристо. «Хоть бы военный!» – подумала Иванова. Хотя ничего военного в Минькове не наблюдалось. Все тот же сплошной Есенин, пшеничный и золотой. Иванова вскочила навстречу – мало ли, расхватают! – и замахала тем самым письмом.

Потом они ели пломбир, вкусный, в вафлях, и без умолку говорили.

– А я на окне вырастил помидор!

– А я – огурец, во такой!

– А я раньше дыньку присаливал, бабушка научила.

– А меня дед учил вермишель есть с вареньем!

– А я не люблю футбола.

– И я не люблю. Ну его, твой футбол!

– А еще, – Миньков бросил кошке кусочек вафли, – я страсть как врачей зубных не люблю.

– А я люблю! – пискнула Иванова и уронила слезу в подтаявшее мороженое.

Миньков хмыкнул и вытянул ноги. Солнце тепло и бесстыдно целовало его в гладкий нос. Он щурился и не видел, как Иванова, номер 344, спешно доедает пломбир. Видно, одна ей дорога – к тромбону. Вроде соседи не злые...

Подошла тетка, с бюстом «от трех и повыше», ткнула Минькова в плечо:

– Сергей Александрович, здрасьте! Спите вы, что ли? Я на прием к вам приду, видите дырка какая?

Тетка по-кашалотьи разинула рот. Дырка и правда была – на левой нижней шестерке. Миньков всполошился, испачкал тетку бумажкой от съеденного пломбира, тысячу раз извинился. Когда тетка ушла, Иванова насморочно сказала:

– Не любим, значит, зубных...

– Боимся, – вздохнул Миньков, – но уважаем. Все же коллеги. А ты кем работаешь, кстати?

Иванова расстегнула пуговицу на плаще.

– Пока не скажу, секрет.

– Учительница, должно быть.

Миньков подал ей колечком руку и мягко, есенински улыбнулся.

Сиена Келли

Не глядите на дантиста

Дантист Григорий Николаевич Усков к тридцати восьми годам до тошноты ненавидел свою работу. Заглядывая в рот очередному пациенту он завидовал гинекологу Петьке Залётову и сочувствовал, успокаивая себя, проктологу Кешке Колупанову. Ухмыляясь он представлял обслуживаемые ими органы с зубами, и какой вред могли нанести природе подобные явления будь они на самом деле.
Однажды на приём пришла старуха с клюкой.
— Здравствуйте доктор — улыбнулась она во весь рот, с одним желтым кривым клыком. «Баба Яга»- мелькнуло в голове. Старуха ловко заскочила в кресло и ткнув его в живот палкой противно засмеялась:
— Давай, лечи касатик. Выдерни чёртово наказание. Замаялась я, жизни не даёт.
«Жизни не даёт. Что за жизнь в таком возрасте» — съехидничал, про себя, Гриша.
— Ну, лечи. Чего замер? — проскрипела карга.
С грехом пополам удалил Усков жуткое образование и испугался как бабка, сверкнув изумрудными зенками, промолвила:
— Спасибо милок. Освободил от мук земных. Моя жизненная сила была в этом зубе. Умираю и передаю тебе дар. Будешь пить жизненную силу людей и через их сознание благополучие наживать. Хочу предупредить: женский разум старайся не трогать. Неблагодатная это почва для твоих дел. Погубить может. Запомни: силу свою и жизнь отдать сможешь с последним своим зубом. Способность проявляться будет где ты дар получил. Возле кресла зубного — заржала старуха растворяясь в воздухе струйкой дыма и осыпаясь кучкой песка, сдутого лёгким ветерком налетевшим из ниоткуда. Гриша ущипнул ухо. Больно. Клюка на полу напоминала, что это не сон. Подняв, Гриша подкинул её определяя вес. Та повиснув в воздухе засветилась и окольцевав безымянный палец правой руки превратилась в изящный перстень с чёрным камнем. Снять его не получилось. Он врос и любые попытки избавиться вызывали боль. Как теперь жениться — подумал Гриша. Обручила ведьма на силах бесовских.

В быту Григорий Усков замкнулся, отстранился от друзей и вел двойную жизнь. Одиноко обитая в хрущёвке-однушке, за рубежом он был несметно богат: имея яхты, самолёты, остров с дворцом, евнухами и гаремом.
Сотрудники его частного медицинского учреждения, сложив инициалы Гриши в аббревиатуру, приклеили ему обидный ярлык — ГНУс. Была у Гнуса гнусная тайна. Он проникал в сознание и жил в нём. Дар он применял к мужчинам через испуганные глаза. Применив его к женщине он с трудом вернулся из хаоса противоречий, капризов, эгоизма и хитрости, рискуя заплутать и потеряться навсегда. За секунды нахождения в голове жертвы Гриша мог прожить целую жизнь: распоряжаясь имуществом бедолаги, опустошая его банковские счета и развлекаясь с его женщинами, рожающими, в «реале», от него детей — гнусиков, со способностями своего родителя. Нахождение в чужом сознании требовало много жизненной энергии. Гнус не задумываясь о последствиях пил её и наслаждался — убивая разум клиентов и старя их тела.

P.S. Находясь у дантиста, не смотрите ему жалобно в глаза.

Алекс Джарретт

- Готово! Как вам?

Иван Иванович провел языком по зубам, пощелкал челюстью и пожевал, прислушиваясь к ощущениям.

- Нормально, - подождал, когда снимут слюнявчик и, кряхтя, выбрался из стоматологического кресла.

- Самый современный имплант! Через полгода жду на профилактику.

Иван Иванович потянулся за пиджаком. Телохранитель вышел, осмотрелся и пошел вперед. Второй, пропустив чиновника и поглядывая по сторонам, замыкал шествие.

Когда входная дверь закрылась, врач приказал помощнику:

- Семен, доложи главе Совету Дантистов, что модуль полного контроля и подчинения успешно установлен.

* * *

Черный автомобиль с тонированными стеклами без остановки мчался по городу, прижимая машины и останавливая движение. Иван Иванович взял телефон.

- Александр Васильевич, это я. Срочно пересмотрите стоимость коммунальных услуг. Да, да, вы абсолютно правы, за удобства надо платить. Поднимите  тарифы до конца года в три, нет, лучше в пять раз.

- Сергей Геннадьевич, узнал? Как там поживает наша налоговая? Хорошо говоришь? А надо еще лучше. Слушай, я тут подумал, а не позаботиться ли нам о здоровье нации? Кто, если не мы? Нужен новый налог на вес, а то слишком много толстых развелось. Да, кушают много. Да, и чем больше вес, тем больше налог. Работай.

- Алена Петровна, здравствуйте, голубушка. Как там наша медицина реформируется? Потихоньку не надо, ускоряйтесь. Кстати о скорой, она, надеюсь уже платная? Да, хорошо, а вход в поликлинику? Вот видите, Алена Петровна, недорабатываете. Да и еще, продавайте часовые талоны за нахождение в медучреждениях. А то бабки часами там сидят, ну и пусть сидят, но за деньги.

* * *

- Семеновна, ты слышала, что из дому уже и выйти нельзя?

- Как так?

- А вот так! Вот надо тебе хлеб купить, ты заходишь в программу, делаешь запрос и тогда либо дают разрешение сходить в магазин, либо нет. Ежли управишься за 10 минут, заплатишь один процент от покупки, ежли час покупки будешь делать, то пять.

- Вот сволочи!

- И не говори, ко мне дети хотели приехать, так там такой налог на билет и на посещение, что пришлось отказаться, дорого очень.

- Что делается, что твориться то? И когда это все кончится?

* * *

- Виктор Петрович, это Семен! Так нельзя! Это уже чересчур!

- Здравствуй, Семен! Ты о чем?

- Как будто вы телевизор не смотрите!

- Времени нет, хватит говорить загадками, говори, что случилось?

- И вы еще спрашиваете? Модуль управления и контроля, который вы Ивану Ивановичу поставили. Я не могу больше молчать, его нужно нейтрализовать и Совет Дантистов заодно.

- Семен, Десятка никем не управляет! Неужели ты серьезно думаешь, что это мы?

- А кто ж еще?

- Думаю те, у кого столько денег и влияния, что тебе и не снилось.

- Вы хотите сказать… Нет, не может быть! Все эта херня началась после того, как поставили зуб.

- Эта, как ты говоришь, херня, началась давно. А Ивану Ивановичу была установлена экспериментальная модель импланта. Она изготовлена из нового материала, легкого и очень прочного. Мы ее назвали модулем управления и контроля. Кто владеет новыми технологиями и ресурсами, тот контролирует и управляет стоматологическим рынком. Вот так то, Семен.  

Руперт Эверетт

Жатва

Моросящий дождь создавал рябь на поверхности луж. Луну застилала легкая дымка. Лошади с фырканьем скользили по мокрой брусчатке. Вечерний Невский кипел своей повседневной страстью – галдели дворовые, кричали извозчики, без устали скрипели колеса экипажей.

Спешно, стараясь не привлекать внимания, по тротуару шёл молодой человек. Он старался скрыть лицо, но яркий свет делал его попытки тщетными – с появлением электрических фонарей улицу буквально заливало светом.

Свернув на набережную Мойки, молодой человек ускорил шаг, углубляясь во тьму. Количество и качество прохожих здесь стремительно снижалось – калеки, бродяги и пьяницы составляли основное население этого района.

Вскоре молодой человек остановился у неширокого канала, за которым вырастала и терялась во тьме стена из красного кирпича. Канал имел форму треугольника и образовывал остров, именуемый «Новая Голландия».

Немного порывшись в траве, молодой человек извлёк старую приставную лестницу и перекинул её на другой берег. Дождь усиливался.

С существом, которое молодой человек называл «Тенью», он был знаком достаточно давно – однажды ночью оно явилось к его семье и предложило помощь. Суть сделки была проста – Тень поможет молодому человеку выучиться зубоврачебному делу, взамен же он обязуется до конца своих дней снабжать тень побочным продуктом своей работы – зубами.

Условия показались молодому человеку странными, однако предложение было стоящим – много ли у крестьянского сына шансов вырваться из «сансары» нищенского существования?

За недолгий период Тень обучила его всему, что касалось-бы человеческого тела. Нужно отметить, что она оказалась прекрасным учителем – молодому человеку зачастую удавалось ставить в тупик даже именитых профессоров.

Вначале исполнять обязательства перед Тенью было непросто. Она требовала с него по мешочку зубов каждые две недели – приходилось вечерами обшаривать урны учебных кабинетов, и даже однажды взламывать учебный морг.

С началом частной практики дело пошло на лад – поток клиентов без особых проблем позволял удовлетворять аппетиты Тени.

Проникнув за толстые стены острова, молодой человек прислушался к тишине.

- Здравствуй, ученик! – прозвучал мерзкий, клокочущий голос. От неожиданности молодой человек подпрыгнул – Ты поздно. – Тень стояла за его спиной.

Тень всегда носила длинный плащ. Лица она не показывала.

- Ты принёс? – Существо облизнулось. Слова продолжали резать слух.

- Вот… - Молодой человек сунул руку в карман, но заветного мешочка в нём не оказалось. Его лицо побледнело, глаза судоржно забегали.

Резким движением Тень откинула капюшон. Молодой человек увидел зубастую пасть, приплюснутый нос и высокий лоб, на котором располагалось 3 пары желтых глаз. Непропорциональная голова раскачивалась на тонкой шее.

– Наверно… наверно упали в канал… - затараторил он. – я ещё принесу… в следующий раз, вдвое больше! Обещаю!

Вены на шее Тени засветились бледным светом. Тень скинула плащ, обнажив отвратительное тело – бледная дряблая кожа, длинные кузнечикоподобные ноги, узловатые суставы.

Молодой человек бросился к стене, но успел пробежать только половину расстояния – Тень догнала его в два прыжка. Обхватив его голову одной рукой, второй она начала выдергивать его зубы. Молодой человек чувствовал, как его рот заполняет кровь. От чудовищной боли он кричал неестественным голосом.

Каждый вырванный зуб тень помещала себе в пасть. Закончив, она отбросила в сторону вопящую тушку молодого человека и одним прыжком оказалась на стене. Выпрямившись, существо издало душераздирающий вой. С других концов города завыли в ответ…

Джозеф Демпси

В тот самый день — когда Катя ждала его у метро, покорно отсчитывая положенные пятнадцать минут, чтобы обидеться и уйти.

В тот самый — когда они что-то там обсудили загодя в переписке и куда-то там собрались.

В тот — когда она «всё специально для него, а ОН!».

Смотрел растерянно на мигающий экран телефона, почти хотел ответить на звонок.

- Телефоны нельзя!

Верхнюю одежду в первой комнате, телефон и личные вещи там же. Во второй — брюки, рубашка, майка…

- Носки можно оставить?

Ухмыляется:

- Оставляйте.

И за что я деньги плачу?

*

В тот самый: утром радостная порхает по квартире, напевая что-то себе под нос.

- Ваш кофе.

- Почему «Ваш»? - тоже улыбается, делает глоток, ставит на тумбочку, - и с чего такая…

Не дослушивает, выбегает из комнаты, поспешно хлопает дверьми: то в ванной, то на кухне.

- Сегодня пораньше. Много дел. Не забудь.

- Не забуду, - четыре пациента до обеда с плановым осмотром и свободен, - хорошего дня.

Дата в настенном календаре почему-то обведена красным.

*

Уже в обед, когда сначала краем глаза, потом краем уха, а потом уже целиком залез в чужой разговор.

- Та самая Машка? Ты серьёзно? Не верю… - холодок пробежал по спине, сразу понял, о ком речь, что за «Машка» и почему вполголоса и мерзко растягивая сальную улыбку по лицу.

Стараясь, чтобы не выдавали ни голос, ни мимика, прикрывая рот кофейной кружкой, делая глоток и спрашивая одновременно:

- Это вы про ту, из снабжения что ли?

Хихикают — ну, про кого же ещё?

Ой, как неинтересно и совсем не важно, но…

- А что она?

Никогда не получалось притворяться и врать. Сразу всё заметили и сразу всё выложили: кому, как не «бывшему любовнику» выдать даму с потрохами?

- Врёте! - когда узнал, в чём дело, растерялся настолько, что даже кофе на рубашку пролил.

- Сам на сайт зайди и посмотри. А вообще, - коллега тушит сигарету, смотрит на часы, - у меня пациент. Развлекайтесь, ребята.

*

Бродит по квартире, демонстративно собирая вещи: то запихивая в сумку кофточки и туфли, то расшвыривая снова по квартире.

- Ты меня совсем не любишь. Ты меня ни во что не ставишь. Тебе плевать на меня. Тебе плевать на нас. Тебе плевать на…

Слушал вполуха, но со всем готов был согласиться. Продольные красные полосы на спине приятно пульсировали под взмокшей рубашкой.

*

- Комната 203. Второй этаж, правая сторона, дверь налево. Вот тут напишите стоп-слово.

- Обяза…?

- Да, обязательно. Подписывая данный документ, вы подтверждаете, что соглашаетесь с правилами заведения и отдаёте себе отчёт в том, что в ближайшие сорок минут с Вами будет происходить. За оставленные без присмотра ответственность не несёт, фото, видео съёмка запрещена, обмену и возврату не подлежит. Вам всё ясно?

- Да, но..

- Дата, подпись! - нанизанное на тонкий палец кольцо с заветным ключом и тонкая полоска алых губ на бескровном лице, - ну, приятного вечера...

*

- Ты так ничего мне и не скажешь?

А что ей сказать?

Глаза красные от счастья!, волосы взмокшие от счастья!, всё тело от счастья! ломит и очень больно сидеть.

- Прости? - искренне и почти виновато.

Что нужно говорить? И что говорить можно? Несколько часов назад ему было приказано открывать рот только по команде.

- Мне всё с тобой ясно! - хорошо, что хоть кому-то что-то понятно, - как же я была, - слепа? Глупа? Наивна?

Какое это всё, - вспыхивают от одного воспоминания щёки, - смешное и трагичное. Одновременно всё плохо и очень хорошо. Кажется, именно в такие моменты понимаешь, что жизнь никогда не идёт непрерывно и рядом — она выстреливает внезапными встречами в тёмной комнате заведения с едва различимой сквозь дым и пар репутацией.

Одна любимая девушка собирает вещи и требует разговора.

Вторая наступает каблуком на яйца и приказывает заткнуться.

Настенный календарь с обведённой датой валяется, разорванный, на полу, назавтра две пломбы и один пульпит, он так и не вспомнил, почему сегодня было взято в красный круг.

Джулиан Овенден

Челюсти

Будь мы тогда трезвее, возможно, ничего бы и не случилось. Не знаю. Проблема студиозусов во все времена в неумеренном потреблении алкоголя.
Компания из пяти студентов стоматологического факультета дружно отмечала день города. А когда стемнело, Артем предложил залезть в старый монастырский сад. За рябиной. Мы с Олегом подумали, подумали и отказались. Пока одногруппники, весело перешептываясь, лезли в сад, мы, слегка пошатываясь, брели улицей частного сектора к ближайшей остановке. Мужичок вынырнул нам навстречу будто ниоткуда, словно суслик-байбак из норки выглянул.
– Здорово, ребята, – широко улыбнулся он. – Гуляете?
– Гуляем, – отозвался Олег.
– А давайте вместе гулять.
Мне сразу не понравился его взгляд: сверлящий будто бормашина. Но алкоголь сделал свое подлое дело, тяжелым одеялом благодушия притушив настороженность.
– Пойдем? – посмотрел я на товарища.
– Погнали, – беспечно махнул мощной рукой Олег, стодвадцатикилограммовая глыба мышц борца-вольника при росте метр шестьдесят. – У тебя есть чего выпить, мужик?
– А как-же, – новый знакомый радостно потер ладони, – найдется. Я тут рядышком живу, айда ко мне.
По пути он представился Петром. Поплутав закоулками, проулками и огородами, оказались у Петра дома. Уселись за столом на кухне.
– Ну, будем, – хозяин разлил по граненым стаканам зеленого стекла напиток из темной бутыли.
– Это что? – подозрительно принюхался Олег.
– Свойский самогон на травах. Пейте, классная штука.
И мы выпили…
Я пришел в себя, глядя на два безвольных тела, обмякших на стульях: свое и Олега. Мои руки поставили на стол стакан. Пустой…
– Что, ребятки, очнулись? – прогремел в черепе гулкий голос.
– Что за фигня? – раздался голос Олега. – Что за фокусы?
– Это что? – а вот это уже мой голос. Севший.
– Вы теперь мои, – мои ладони радостно потерлись. – Часть моего тела. Все чувствуете, все понимаете. Так как вы дантисты, хоть и недоучившиеся, то будете челюстями. Для начала свои бывшие тела и сожрете, пока они еще теплые, ха-ха-ха.
– Ты чего, дядя? – прошептал я. – Что за шутки?
– Это вовсе не шутки. Я кикимор, только не тот, которого малюют сказки и антропологи, а самый настоящий, древнее существо. Вы теперь мои навеки, пока смерть не разлучит нас, ха-ха-ха.
Перед глазами четко, будто наяву, всплыла картина – Петр, пожирает заживо молоденькую девушку, перемалывая ее нами: мной и Олегом. Я слышал крик ее боли, чувствовал запах крови и страха. А потом была другая девочка и мальчик и …
Все-таки, алкоголь – классная штука. На трезвую голову мне бы такое в голову не пришло. Я резко наклонился и ухватил зубами носик кипящего на плите чайника. Сжал челюсти изо всех сил. Благо Олег помог, сообразил, молодец. Чайник зазвенел по полу. Сквозь красную пелену боли я увидел Петра, широко разевающего ошпаренную пасть. Схватив со стола источенный хлебный нож, я вбил его кикимору в печень, а вскочивший со стула Олег сломал Петру шею мощным захватом.

Прошло семь лет. Грязное прикосновение кикимора к нашим душам, или что это было, не прошло даром. Теперь мы можем видеть мир так, как видел его кикимор. Или похоже. По ночам мы с Олегом выходим на охоту, ища подобных Петру нелюдей. И иногда находим. Находим – и тогда они исчезают. А мы живем дальше: с виду подающие надежды перспективные молодые дантисты с тайной жизнью, неведомой окружающим.

Керри Гадлимен

Тайная жизнь Дантистофф

Они приехали в деревню неделю назад. Поселились в доме на отшибе, у реки. Высокий широкоплечий мужчина с окладистой бородой и худая бледная женщина. Ходили, держась за руки, словно отец и дочь. Ни с кем не разговаривали. Странная пара. Деревенские окрестили их немыми. Уж не знаю, правда они таковыми являлись или просто не хотели с нами общаться. Жители их не взлюбили за скрытность и отчуждённость. Проходя мимо них, меня обдавало холодом. Ноги и руки леденели. А при взгляде в глаза, кружилась голова и начинали болеть зубы. Мы старались их обходить стороной, но иногда случалось и встретиться.
Однажды я собрался на реку порыбачить. День выдался отличный. Весеннее солнце на чистом небе радовало. Я спустился по тропинке к берегу, насадил червя на крючок, закинул удочку и стал ждать. Через минуту поплавок задергался, как шальной, и скрылся под водой. Я потянул удочку. Она изгибалась под тяжестью крупной рыбы. "Килограмм пять, не меньше." Подумал я, вытаскивая улов. Вот на поверхности воды что-то блеснуло. "Чешуя." Пронеслось в голове. Но, к моему удивлению, это оказался сундук. Он шмякнулся на песок. Деревянный, резной, инкрустированный драгоценными камнями. На крышке висел старинный замок. Я приблизился к ценному улову и вдруг за спиной услышал властный голос:

- Не трогать! Сундук - мой!

Я обернулся. Недалеко от меня стоял бородатый мужчина, тот самый, немой.

- Ваш? Его выловил я, значит, он принадлежит мне. Как вас зовут?
- Николай Дантистофф. Отойди от сундука, если не хочешь неприятностей.
- Нет, - упёрся я. - Не отдам. Всё, что поймано на мою удочку - моё. Идите, Николай, с миром отсюда.
- Ах так. - Он подбежал ко мне и оттолкнул.

Я ничего не успел сделать, всё произошло очень быстро. Мужчина был сильный, мне хватило одного толчка, чтобы упасть в воду. Внезапно боль обручем сдавила голову, заныли зубы. Когда я поднялся, ни сундука, ни мужчины уже не было. Отчаяние и злоба наполнили меня. Вырвался крик:

- Дантиииистоооофф! Неееет!

После этого случая вся деревня возненавидела новых жителей. Они теперь не появлялись на улице. Даже в магазин не ходили. Мы не знали, что они ели, что делали. Окна их дома горели постоянно. Подходить к ним близко мы не решались. Побаивались. Но через десять дней месть окончательно овладела мной, и я принял решение пойти к Дантистофф и забрать по праву принадлежащий мне сундук. Подговорив двух приятелей, мы вооружились топорами и вилами, дождались темноты и направились к дому. Оказавшись рядом, из леса вдруг выскочил здоровенный волк. Мы побежали назад. Зверь настиг нас. Приятели были загрызены. Наше оружие не помогло. Мне чудом удалось спастись. Видимо, волк утолил голод и убежал обратно в лес. Отдышавшись, я снова повернул к дому, крепко сжимая в руке топор. Теперь мне предстояло отомстить ещё и за моих друзей. Если б не этот гнусный тип, они остались бы живы.
Но моим планам не суждено было сбыться. С крыши дома упала змея и укусила меня в ногу. Очнулся я в центре деревни привязанный к столбу. Проходивший мимо селянин развязал меня. В кармане куртки я обнаружил записку, в которой было написано:

"Оставьте нас в покое. Иначе пожалеете. Н.Д."

С тех пор жизнь Дантистофф так и остается для нас тайной.