Сара Монтпети — Феликс Бенар 11:15 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосующим надо указать лучшего автора по их мнению.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Задание: “Пробуждение” - участники пишут историю о человеке, который внезапно обнаруживает у себя сверхъестественные способности. Важно описать, как эти способности влияют на его жизнь и какие вызовы он сталкивается.

Максимальный размер текста: 5000 знаков с пробелами.

Голосование продлится до 17 апреля.

Сара Монтпети

Кокос

Бац, бац, бац... Глухой удар свалил меня на землю. Очнувшись, я не увидел привычных пальмовых листьев, лишь чьи-то ноги и песок. От череды оплеух звон в ушах нарастал, сменив трели тропических цикад на лязг монет в жестяной банке. Такие банки обычно носят маленькие обитатели трущоб, мечтая накопить себе на настоящий футбольный мяч. Мне же звон монет напомнил о том, что за всё в жизни приходится платить. Раз уж мой шалаш не оказался достаточно укромным.

Буц, буц, буц... В глазах смуглого паренька, что методично лупил меня, не было ярости. Он бил вполсилы, с оглядкой на старшего, лишь имитируя рвение, на самом деле опасаясь расколоть мою макушку.

- Слабак. Дай-ка я, - рослый мужчина водрузил свою подошву на мой висок и перенес туда всю тяжесть своего тела. Затем занёс каблук, и с силой приземлил его на мой череп.

"Крак..." - сказал бы в этот момент любой другой котелок. Но мой выдержал. И в этот момент я уверовал в то, что обрёл супер твердость. Что, вопреки законам логики и физики, я выживу, и мир этот ещё посмотрю, и буду любить его по-прежнему, этот мир, и людей буду любить, даже тех, кто пытается меня расколоть, и буду счастлив.

Тем временем, амбал вынул нож.

- Не надо, - пискнул смуглый, - ты же его кокнешь...

Но здоровяк, потюкав немного по моему скальпу, сунул резак в просто в глазное дно.

Тупое лезвие увязло в веке, разодрало ткани, и дальше не пошло. Верзила пристукнул кулаком по рукоятке, будто по стамеске, но сталь заклинило в кости. Краснея и пыхтя, мужчина выдернул кинжал. Для этого ему пришлось упереться в мой лоб коленкой. Другой глаз он попытался расковырять пальцем, но не смог, а затем, тщетно силясь разжать мне челюсти, сдался:

- Тьфу ты, крепкий какой! Пойду кувалду принесу...

Я ликовал.

Три дырки в моей голове сжались и не позволили корявым пальцам амбала проникнуть в неё, будто в шар для боулинга.

Три сакральных отверстия моей плоти ороговели в нужный момент и не пустили орудие варвара добраться до сермяжного нутра моего: сочного и ароматного.

Лишь тебе я позволял питаться моей слабостью. Ты вытягивала губы трубочкой и проникала в меня безо всяких лезвий. Ты упивалась моим нектаром, вбирала его губами и ноздрями, купалась в нём, наносила на грудь и делала маски для лица, добавляла мою пикантную начинку в свой горячий шоколад. Ты опустошала мой сом жадно, до последней капельки, и затем, обняв друг дружку до одури, мы ждали, когда чаша сия вновь наполнится. Я, выжатый, дремал, а ты говорила.

Ты говорила о том, что я - ходячий парадокс. Снаружи - шершавый и неказистый. Но если побороть брезгливость и объять меня, изведать, узнать поглубже, то внутри обнаружится такое море нежной сладости, оторваться от которого невозможно будет до конца дней.

Ты говорила о том, что люди после смерти перерождаются не только в других людей или животных, но и в реки, росы, камни, сосны, в плодовые растения или плоды растений, в общем в то, на что более всего при жизни походили.

Ты говорила о том, что любящие души окажутся вместе после реинкарнации, в какой бы ипостаси они не возродились.

Но я почему-то знаю, что мы успеем насладиться друг другом ещё при этой жизни.

И мне так хорошо от такой мысли, что страх и боль отступают, и одолевает лишь тревога за тебя.

Я знаю, что ты сейчас одна, напугана, в неведении, страдаешь, пусть и не физически.

У женщин телесная пытка - рубцы детородства, а все остальные уродства пускай уж достанутся нам, пацанам.

И глаз мой утек на песок, но чудесный мой сок, суки, врёшь не возьмёшь ковырянием лезвий. Он спрятан за нёбом, за небом, на третьей планете, подобно монете у мальчика в банке железной.

А веки мои ты на веки изнежишь, изгладишь, излечишь, едва прикоснувшись губою. И, словно за рыбкой котёнки, внучонки-потомки за мной устремятся гурьбою. Почтительным шёпотом станут они называть меня старым пиратом. Мы в нашем саду соберём всю округу, и я у мангала командовать буду парадом. А в нашем саду будут трели цикад и ротанговый столик, полуденный вист и гранатовый винчик, ведь я - бац, бац, бац, буц, буц, буц, офигительный пупс, жизнелюб, оптимист и фортуны любимчик!

* * * * *

- Рядовой Алиев, сержант Тимофеев, что это вы здесь устроили? - голос комвзвода остановил грозную кувалду в полуметре от моего скальпа.

- Допрос барыги, тащ старший лейтенант, - козырнул амбал, отбросив инструмент в угол блиндажа.

- Предатель?

- Нет, он кокос не довёз, целый килограмм. Ребята из ГРУ его на островах выследили, он там со своей бабой прятался. Но кокаина при нём не обнаружили. И сейчас вот молчит, как партизан, не признаётся, где схоронил. Говорят, они в черепную коробку зашивать себе пакеты научились...

- А тебе, сержант, кокс зачем?

- А нам ведь в наступление скоро, тащ комвзвода, чем же бойцов кормить?

- Отставить, сержант, у нас другой приказ. Отходим сегодня. И кокаин при отступлении - плохой помощник.

- А с этим тогда что делать? Глядите, он ещё и улыбается!

- Пусть идет на все четыре стороны. Или чужая пуля мозги ему вышибет, или наш осколок башку раскроит...

Феликс Бенар

Сквозь пальцы

Стальное жало вонзилось в пульсирующую ветку. Холодно. Поршень медленно пошёл вверх, затягивая в стеклянную колбу кровь, мышцы, внутренние органы. Пока, наконец, не втянул воспаленное сознание…

— Твою ж мать! — Владимир оторвал голову от подушки и резко сел на краю кровати весь мокрый от пота. Одеяло валялось на полу. — Присниться же херня всякая.

Тяжело дыша, он упёрся рукой о мягкий матрац, но тут же повалился на бок, угодив щекой во что-то рыхлое.

— Какого чёрта? — он с ужасом увидел, как из обрубка его правой руки на постель сыпались жёлтые песчинки.

— А-а-а — Владимир вскочил на ноги.

Он заметался по комнате, раскидывая во все стороны мелкий песок, точно пьяный дворник в морозное утро. На кухне он споткнулся о спящего кота Демона. Упал и весь рассыпался по кафельной плитке.

Усеяв собой полквартиры, Владимир не утратил способности мыслить.

— Странно! Мне даже не нужен воздух. — Он чувствовал каждой песчинкой то место, где она лежала. Зрение и запахи пропали.  Но зато все звуки и другие вибрации вырисовывали в его сознании объёмные динамичные картинки. 

— Метлу бы. — Мечтал он, тщетно пытаясь собраться. — Не хватало ещё, чтобы меня вынесли на подошве ботинок.

Положение дел пугало. Он ещё сильнее напрягся.

— Ну, давай же! Ты сможешь! — крупицы песка тихонько задрожали и начали медленно стягиваться в районе туалета. Куча нарастала. Из неё появился нос, глаза, уши, голова. Постепенно Владимир снова обрёл своё тело.

— А где? — он испуганно потрогал пустое место между ног. — Нет! Нет! Только не он!

Владимир устремился на кухню, где обнаружил кота Демона, тщательно маскировавшего мокрый песок пушистой лапой.

— Ах, ты ж падла! — Полетел в него тапок.

Владимир бережно собрал в совок осквернённые песчинки.

— Вы мои родные. —  Он бережно ссыпал их на газету у подоконника. Через пару часов те высохли и снова оказались на дорогом Владимиру месте.

— Песочный человек! Sandman! Я Супергерой! — самодовольно подумал он, отхлебнув немного апельсинового сока. — Это ж какая ответственность! Спасай, защищай, никого не обижай! У-у-у, держись шпана!

За несколько дней Владимир овладел быстрой трансформацией. Теперь он мог просачиваться сквозь щели, замочные скважины, сухие трубы, мышиные норы и другие плохо проходимые дыры.

— Разрешите вам помочь? — услышала старушка мужской голос за спиной. В следующую секунду её ноги окутала куча песка, который лихо, как на волне, переместил её на другую сторону дороги.

— Урод! Мутант! Отвали! А-а, я сошла с ума! — услышал он вместо благодарности. Люди вокруг смотрели на него со страхом и с нескрываемым отвращением. — Помогите!

— Тьфу на вас, неблагодарный скот! — Владимир снова обратился в песок и скрылся с «места преступления».

— Вы мне за всё заплатите, сволочи! — на фоне злобы и депрессии у него обострились приступы клептомании. Он начал отрабатывать всё, куда могли проникнуть его мелкие частицы — машины, квартиры, магазины, чужие карманы, сумки.

Однажды, подгоняемый лёгким ветром, он высыпался на местный пляж.

— М-м-м, женские купальники. — Обрадовался он, забиваясь под влажную материю пёстрых бикини. Изрядно намокнув, он еле уполз оттуда, потеряв по пути мизинец и два ногтя с правой руки. Нутро подсказывало, что их унесло в холодное море.

Неделю он оплакивал свой палец в компании виски и джина, украденных в ближайшем супермаркете.

—Хватит! — он с отвращением посмотрел на своё небритое отражение. Под носом желтел влажный песок. — Срочно на улицу иначе я здесь плесенью покроюсь.

Погода была солнечной. По дорогам бродили люди. По кустам шныряли собаки. Жизнь лениво переваливалась с бока на бок, как изнеженный толстяк на мягкой перине.

— Мне же нужно было дома повесить полку!  — Вспомнил он, услышав грохочущие звуки перфоратора, доносившиеся из ближайшей стройки.

Владимир вплотную подошёл к бело-синему забору. Огляделся. Через миг футболка с шортами упали на кроссовки, а из-под них потянулся тоненький песочный ручеёк, который просочился сквозь щель в заборе. Шумно. Обилие резких звуков и вибраций строили в сознании какой-то невообразимый калейдоскоп.

— Соберись! — иронизировал Владимир.

             Долбящий грохот усилился. «Стало быть, недалеко». Около небольшой кучи песка он притаился. Плита под ним была сырой. Шаркнув металлом, совковая лопата подхватила Владимира и бросила его в бетономешалку.

Он не успел опомниться, как все его частицы оказались внутри мокрого вращающегося барабана.

— Ёп! — он попытался собраться, но мокрые песчинки, слипшись между собой, не слушались.

Через полчаса им уже заливали фундамент. Владимир пытался кричать, но на серой жиже лишь вздувались небольшие пузыри.

— Шайтан! — чертыхался бетонщик Ашот, стараясь сгладить их прави́лом. Через время раствор схватился, оставив на поверхности один безмолвный пузырёк.

— Ну почему я не могу просто сдохнуть? — сокрушался Владимир, когда на него ставили памятник серьёзному человеку. — Или хотя бы обезуметь? И то бы легче.

Отныне ежегодно его топтала небольшая горстка людей, приходивших сюда возложить цветы. Они говорили фальшивые речи о значимости, величии и утрате. Пели восхваляющие песни. Плакали. Со временем их стало приходить всё меньше и меньше. А ещё через пару лет возбуждённая молодёжь накинула на памятник верёвки.

 — Долой оковы! Да здравствует свобода! — кричали молодые люди, повалив бронзу на бетон…

Вдалеке послышалось монотонное гудение бесконечной прямой.

— Ну что Вовка, до встречи. — Сморщенный старик со всклоченными смешными усами и выпученными глазами смахнул сухую слезу и вышел из белой палаты.