Ричард Грант — Рэйчел Стирлинг — Пол Риттер 61:45:80 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по классической для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший рассказ - первое место... худший по вашему мнению - третье место.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Тема матча: Внутри убийцы.

Максимальный размер текста: 500 слов.

Голосование продлится до 12 июля.

Ричард Грант

Я живу в этом теле не один десяток лет. Эта машина служит мне, как верный конь.  Переваривает пищу, чего-то там расщепляет и синтезирует, гоняет кровь, выделяет лишнее. И эти внутренние дела от меня не зависят. Зато я управляю его передвижением. А ещё мыслю. И странное дело, но на всё, что я думаю и чувствую, радуюсь или грущу, люблю или ненавижу, тело отзывается болью или благодарностью.

Что положить в топку – тоже моя задача. Сунешь не то, в организме что-то забарахлит. Тело начнёт болеть. И, о ужас, толстеть. Я это не люблю.

Но я-то знаю, что туда класть! Когда слышу от другого существа женского пола: "Ах, я толстая, ах боже мой, как мне похудеть", я думаю: "Ха, не знает она!" Это ж просто, как дважды два. Ешь только когда голодная. Не обжирайся, убери мучное, исключи сахар. Навались на овощи и не кушай картошку. И не запивай то, что съела, чаем-кофеем, не разбавляй желудочный сок. Не перекусывай.

Проверено: через месяц пять-десять кэгэ уходят, и ты делаешься лёгкая, как горная козочка. И любая гимнастика тебе не в лом, а в радость. Ты даришь свою одежду подруге-пышке, которая ну просто никак не может без булочек с конфетами. А себе покупаешь новую и любуешься своей талией в зеркале.

Всё бы хорошо, но в моём теле двоевластие. В нём живет кто-то ещё.  Этот кто-то периодически будто прыскает в меня нервно-паралитическим газом, и я отваливалюсь без сил и энергии. А этот гад в это время берёт управление в свои мерзкие руки. Он пичкает тело чем ни попадя. И оно послушно жрёт каждый день по две порции супа с хлебом, сверху кладёт кашу с жирным куском мяса, заливает все это компотом. А в ужин налопается жареной картошки с сарделькой и салатом-оливье на майонезе. И ещё пять раз в день попьёт чаёк с печенькой или с пироженкой, сгрызёт стакан семечек. И съест полкило мороженого. Да ещё и на ночь.

"Нельзя!" — рвётся из меня вопль, но никто его не слышит.

Тело потихоньку заплывает жиром, не хочет двигаться и некому его заставить. Суставы скрипят и сердце сбоит. По ночам бессонница. Стрессы. Давление скачет. Мышцы слабеют, всё болит. Врачи суют таблетки. Можно отбирать у подруги свои вещи, тем более, она уже и из них выросла.

А какие мысли выдаёт этот кто-то! Будто все вокруг виноваты в том, что ему плохо, и от него ничего не зависит.

"Неправда!" – ору я из своего небытия, но меня глушат алкогольным наркозом.

Этот безумный правитель преждевременно губит и уродует моё прекрасное тело. Кто он, несносный и подлый убийца? Ведь вместе с этим телом сгинет и он, этот глупый управленец.

Когда я вновь обретаю силу и власть над телом, я думаю: а куда, интересно, девается в это время мой ужасный антипод? А не я ли это сам в какой-то ужасной трансформации?

Рэйчел Стирлинг

Сжимая в руке маленькую коробочку, Алистер не думал о последствиях для своей карьеры, ему было важно разобраться в мотивах этого существа.
– Ты с ума сошёл! Тебя отстранят от дела! — изумился напарник, когда Алистер открыл коробочку.
И он был прав. Алистера как минимум отстранят от работы на неопределённый срок. Всё же он умыкнул этот вещдок в самом разгаре расследования одного из самых громких дел Мандаринового Района, где этот артефакт и есть одной из главных улик.
– Нам главное — раскрыть убийство, Джек. А вот какие последствия будут у моих решений, узнаем позже. — отстранённо ответил Алистер, настраивая механизм.
Артефакт представлял собой металлический брусок, из которого гармошкой вытаскивалась кожаная пирамида. Затем конструкцию стоит наклонить набок, чтобы верхняя часть пирамиды была направлена на «жертву», а под конструкцией открылось отверстие для накопительного камня.
С работой механизма Алистер был знаком, благодаря участию в захвате создателя этого артефакта, исполняя роль приманки. Тогда-то ему и удалось получить достаточно информации о большинстве новых изобретений.
Небольшие манипуляции с перстнем, где у него и был необходимый камень, и механизм разворачивается в сторону стекла, за которым в допросной сидит человек-загадка.
По ту сторону стекла находился убийца с редкой способностью — невосприимчивость к телепатическому воздействию. А рассказать о своих мотивах он не может из-за неумения разговаривать. Единственная надежда на внесение ясности лежит теперь на этом артефакте.
– Начинаем? — беря в руки карандаш для записи показаний, уточнил напарник Джек.
Алистер кивнул и пустил магический импульс в белый, полупрозрачный камень, и через несколько минут бездействия и тишины, на гранях встроенного перстня появились образы и картинки.
Сменяя цвета, каждое действие определялось своей гаммой. Сейчас убийца за стеклом был отстранённым, жалким. Его короткие, кроваво-красные волосы стояли застывшими сосульками, а несколько искусственных длинных дредов разного цвета обмотали шею, на манер ожерелья. Худое тело казалось сломленным волей. А жестокие глаза, смело смотрящие в стекло, говорили о раскаянии.
Артефакт же сейчас показывал совершенно иное: уверенный в своей безнаказанности человек с насмешкой в глазах ждал вердикта. Он думал, что сможет уйти от наказания, что найдётся заступник, кричащий: «Он не мог так поступить!». Убийца в допросной знал, что смог сделать идеально всё лишь для подозрения, но не обвинения.
– Этого мало, Алистер. Мы сейчас видим только его сиюминутное состояние. — тихо подсказал Джек, глядя на напряжённого коллегу.
Словно очнувшись, сыщик начал искать правильные положения для перстня, чтобы увидеть отголоски эмоций в момент совершения преступления.
Камень окрасился в красный с синими переливами. Холодная ярость и расчётливые действия. Теперь механизм показывал нужный им вектор.
Быстрые вспышки произошедшего в момент убийства с сохранением хладнокровия. И даже в гранях удалось различить, как преступник у зеркала репетирует гримасу страха и раскаяния.
– А вот и то, что нам нужно для заключения. Убийство было совершено не в состоянии аффекта, а целенаправленно. - Алистер оскалился, довольный, появившиеся возможностью добиться справедливости.
Теперь-то несмотря на внешний театр преступника, итог будет вынесен на основании истинных мотивов. Конечно, из-за использования вещдока из другого дела процесс разбирательства будет небыстрым. Но и самого убийцу теперь так легко не отпустят.
– И что теперь?
– Иду готовиться к выговору и отстранению от работы. Всё необходимое для его поимки я сделал. Всё остальное решат Закон.

Пол Риттер

В пустыне

Раньше здесь было шумно и живо. Сейчас лишь жёлтый песок, перегоняемый горячим ветром, еле слышно шлифует бездыханные камни. Под одним из них – мой дом. Когда-то давно, во время Великого Пожара, я нашёл пещерку, едва заметную из-под валуна, спрятался в ней, что и позволило продолжить моё существование. Я разбил нос, панически раскапывая вход в убежище, выбил часть зубов, сильно обгорел. Из последних сил забрался внутрь.

Не знаю, сколько я провалялся без сознания. Когда очнулся, меня сводили с ума боль и зуд. Не хочу думать, что бы было, если бы не прохлада и темнота пещерки. Но думаю. Я бы умер, как и все. Так много «не знаю» наполняло меня, медленно сбрасывающего кожу за кожей. С каждой становилось легче. Наконец, голод выгнал меня наружу, холодного, заторможенного и истощённого. Новая кожа блестела на солнце, жадно впитывая тепло. Я чувствовал, как моё тело напитывается силой. Вместе с ощущением жизни приходило и чувство голода. Оно было настолько мучительно, что я бросался на камни, хоть немного напоминающие мышь.

И вот однажды что-то глухо ударило по слежалому песку. Вибрация мгновенно прошила безжизненную поверхность и моё измученное тело на ней. Я пополз в ту сторону. И увидел Его. Ничего прекраснее за всё своё долгое существование не встречал. Мощные, лапы, увенчанные длинными острыми идеально правильными когтями, уверенно удерживали орла на растресканной почве. Широкая грудь, покрытая коричневыми в крапинку перьями мерно вдыхала и выдыхала раскалённый воздух. Огромный загнутый вниз клюв резко вертелся, принюхиваясь в поисках еды. И глаза. Чистые и блестящие, как родниковая вода на дне тёмной пещеры. Такие холодные и при этом манящие. Такие жестокие и одновременно наивные. Мне хотелось рассмотреть их поближе. И я, преодолевая оцепенение очарования, подползал всё ближе и ближе к Нему. Не знаю, почему Он не улетал. Возможно, хотел подпустить меня поближе и съесть. Это пустыня. Здесь даже орёл не прочь склевать удава.

Я обвил его сухие жилистые лапы. Прижался глянцевой кожаной грудью к шершавой перистой груди. Добрался до шеи. И вот-вот бы уже увидел то, зачем полз, казалось, всю свою жизнь — Его глаза. Но в этот момент почувствовал, что орёл захотел взлететь. Я не мог отпустить. Прижимался к тёплому и мягкому телу всё ближе и ближе, чувствуя, как с каждой секундой дыхание в моих объятиях становится всё слабее и слабее. Мне просто хотелось, чтобы Он остался со мной. Я так сильно сжал свои объятия, что мои рёбра начали хрустеть. И Его тоже. Но остановиться было невозможно. Все те голод, боль, обида и одиночество, что уничтожали мою душу всё время после Пожара, превратились в бесконечное чувство любви, нашедшее выражение в желании выразиться самыми крепкими и нежными на свете объятиями.

В какой-то момент я понял, что орёл уже давно не дышит, что мы лежим на песке. И подполз к Его глазам. Они нелепо торчали из глазниц, выпученные как стеклянные пуговицы. Меня едва не стошнило от такого зрелища. Мышцы разжали хват. И я бросил отвратительно покорёженное дохлое тело высыхать на солнце. Но в течение множества шкур, которые сходили с меня на дне крохотной пещерки, из темноты смотрели наполненные жизненной влагой орлиные глаза