Леа Макнамара — Аделин Рудольф 11:16 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосующим надо указать лучшего автора по их мнению.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Задание: Написать захватывающий, драматичный и лихой рассказ о природе.

Максимальный размер текста: 5000 знаков с пробелами.

Голосование продлится до 20 сентября.

Леа Макнамара

Природа Его графомании

«Я писал великое, я писал бессмертное — цветы и песни. Цветы и песни...» (Леонид Андреев «Красный смех»)

Он писал.
Всегда и везде.
Малое и великое (по количеству знаков).
Смертельно скучное и бессмертно мерзкое.
Цвета и запахи.
Цветы и песни.
Просто так и по заданию.
Ранним вторничным утром Он сидел перед монитором, на мониторе значилось следующее:
Задание: Написать захватывающий, драматичный и лихой рассказ о природе.
Надо сказать, что у Его графомании была своя природа.
И такой была эта природа, что графомания сия жизненно нуждалась во вдохновении, зато находить это самое вдохновение могла в чём угодно.
По радио пели:
Осень, осень, лес остыл и листья сбросил
И лихой ветер гонит их за мной.
Осень, осень, ну давай у листьев спросим
Где он май, вечный май.
И Он начал «Лихой рассказ о природе»:
- Лихой ветер, ты чё так гонишь? Три-четыре-пять-шесть-восемь-никогда мы пить не бросим! Отщепенец Листьев бросил вон – и чё, нашли труп. Такая вот драма. Версии случившегося всех захватывают! Среди подозреваемых – мстительный бог Бахус, юморист Ветров, фанат группы «Кино» Ли Хо и местный террорист О’Сенькин из местной так называемой республиканской армии. Давайте вызовем дух Листьева и спросим у него!
А вот тут надо сказать, что природа Его графомании была такова, что графомании этой самой всё-таки не были чужды творческие муки и сомнения.
Чтобы, возможно, развеять эти сомнения, Он позвал Её:
- Муза моя, подойди-ка сюда! Глянь, сильвупле, говно или норм.
Да-да, такова была природа Его графомании. Графоманам тоже нужны музы.
И муза пришла.
Но ненадолго.
Решила, что говно, да ещё и завелась отчего-то:
- Ты чё, придурок, действительно думаешь, что это лихо, захватывающе и драматично? Тогда я сама процитирую ту дурацкую песню, которую ты сегодня с такой дебильной радостью слушал. Ты отпусти меня, ты отпусти меня и больше не зови, не зови, не зови, не зови!
Когда Она ушла, Он впал в депрессию и хотел сжечь всё:
• Черновик «Лихого рассказа о природе»;
• Все прочие черновики;
• Её фотографии;
• Общие фотографии;
• Свои фотографии;
• Компьютер;
• Себя;
• Её.
Но с последним пунктом явно были проблемы. Чтобы сжечь Её, надо было Её найти, а куда Она ушла – Он не знал. А звать Её Она запретила.
Так что Он не нашёл ничего лучше, чем успокоиться.
И напоследок надо сказать о природе Его графомании ещё одно: природа Его графомании была такова, что позволяла в кратчайшие сроки преодолевать творческие кризисы.
И Он продолжил печатать:
- Листьев, жёлтый весь, над городом кружился. Дух его назвал убийцу и божился, что чмырю теперь не спрятаться, не скрыться. На природе укокошим кровопийцу!
Удовлетворённый написанным, Он захохотал.
И чёрная бездна графомании поглотила Его.

Аделин Рудольф

Котята

Огонь дышал теплом, дымок от спирали против комаров поднимался в тёмное небо, смешиваясь с искрами от костра. Иногда ветер приносил от реки запах свежести. Вик сидел, вытянув ноги. Усталость от долгого пешего путешествия медленно отпускала.

Хорошо!

Он усмехнулся. Видели бы его сейчас в конторе! Шеф в отпуске, но не на пляже, не в ресторане в маленькой, но гордой европейской стране, и даже не на даче в кресле-качалке с видом на закат и рюмкой коньяка в руке.

Кстати, о коньяке…

Он достал из кармана куртки флягу, сделал глоток и заел кусочком колбасы. Конечно, закусывать в лесу покупным не лучший стиль, но сегодня можно. Завтра он встанет до света,  наловит рыбы и сможет считать себя робинзоном.

От воды донёсся всплеск. Рыба, без добычи он не останется.

Плеск повторился. Зашумел камыш: хищник выгнал кого-то на мелководье и сейчас ворочался там, пытаясь схватить. Интересно, кого?

Через несколько секунд к костру вышел мокрый котёнок.

- Опа! - только и нашёлся Вик. - Ты откуда?

- Миу… - пискнул котёнок и с надеждой посмотрел на Вика.

- Ага… - сообразил Вик, отделил от бутерброда кусочек колбасы и протянул котёнку. - Ну, на.

Котёнок мигом проглотил угощение, забрался Вику на колено и заурчал.

Хорошо, уютно. Вот только откуда он взялся? И что с ним теперь делать? Не тащить же с собой… Или взять? Хорошо, колбасы достаточно, а котёнок маленький.

В камышах снова зашумело, и откушенный кусок выпал у Вика изо рта: из темноты ковыляли уже три мокрых котёнка!

- Ми-у!.. Ми-у!.. Ми! -  потребовали разными голосами. Самый нахальный прыгнул Вику на грудь и утянул недоеденный бутерброд.

- Э... Э! - запротестовал Вик, но было поздно. Котята стрескали колбасу мгновенно и смотрели на Вика голодными глазами.

- Вы только меня не сожрите, - пробормотал Вик, нарезая новые кусочки. Чёрт с ней, с колбасой, ведь утром у него рыбалка.

...Разбудил его гул, словно вокруг палатки летала сотня шмелей. Вик расстегнул клапан и оторопел: весь берег и тёплое ещё кострище заняли котята. Чёрные, рыжие, пятнистые, полосатые; совсем маленькие и побольше, с глазами всех цветов, кроме чёрного и даже с разноцветными. Завидев Вика, котята заурчали громче.

Самые нетерпеливые направились к нему, требовательно мяукая.

Вик оторопел. Никаких запасов в рюкзаке не хватит, чтобы накормить такую ораву!

Котята приближались. Теперь они кричали агрессивно, с угрозой.

- Сейчас, сейчас, - пробормотал Вик, раскрывая доставая свёрток с колбасой. - Да сейчас же!

Один из котят, не дождавшись, пока Вик отрежет кусок, цапнул его за руку!

-Ай! - Вик стряхнул животное. - Вы чего, э?!

Котята приближались. Глаза их сверкали, шерсть вздыбилась.

- Да нате, обожритесь!

Вик кинул колбасу в самую гущу, отступая. Котята сплелись в орущий и царапающийся клубок. Во все стороны полетели клочки обёртки и шерсть. Один из зверьков заверещал тонко, но крик его быстро прервался. Брызнула кровь.

Что было дальше, Вик не рассмотрел, потому что на берег сплошным потоком полезли котята. «Сожрут», - понял он, развернулся и побежал, позабыв про рюкзак и  палатку.

Позади слышался шорох касания сотен лапок о траву и опавшую хвою, а также писки, визги, рычание. Оглянувшись, Вик обнаружил, что среди котят появились уже большие коты и даже котищи. Они бежали неторопливо, лениво даже, уверенные, что никуда он не денется.

А ведь он не денется! Машина, с ужасом вспомнил Вик, осталась в совсем другой стороне. Не подумав, он побежал не к дороге, а от неё. Осознав это факт, Вик попытался повернуть, но дорогу ему тут же преградили самые крупные коты. Они уже не выглядели столь вальяжными. Теперь их вида, их оскаленных зубов и капающей с клыков слюны стоило испугаться.

Вик испугался. Побежал туда, куда гнала его мяукающая масса. Загоняла, как зверя. Вдоль берега реки, мимо бобровой запруды, к заболоченной низине, на краю которой высились несколько столетних сосен. Дальше местность поднималась, там росли кусты орешника и бузины, а за ними, километрах в двух лежала, если карта не врёт,  деревня.

Там — люди. Если он доберётся до людей, то спасён!

Вик ускорился, пробежал, увязая по колено, по болоту, но у кустов его встретили рычащие коты, каждый не меньше порядочной рыси. Вик никогда не видел рыси вживую, но этот зверь первый пришёл ему в голову. В конце концов, какая разница? У котов были огромные клыки и такие бешеные глаза, что Вик отступил.

В болото за ним не полезли. Добравшись до ближайшей сосны, Вик рванул наверх. Оскальзываясь, обдирая ладони, он взобрался метров на пять, до перекрестья ветвей, и вздохнул свободнее. Несколько котов кинулись за ним, и Вик посшибал их ударами каблука. Остальные окружили дерево кольцом и вслед за ним уже не спешили.

Вик огляделся. С высоты открывалась отличная перспектива. Как на ладони была видна и деревня. Топились печи, крохотные фигурки копошились на огородах. По дороге пылил мотоцикл.

- Помогите! - Вик кричал, размахивал, рискуя сорваться, руками и курткой. Бесполезно. Его не заметили. Деревенские не смотрели в сторону леса, а крики до них не долетали.

Сорвав голос, Вик замолк. Абсурд ситуации не укладывался в голове. Какого чёрта тут происходит? Вик не находил ответа. Что за гнусь! Во фляге оставался коньяк, и Вик допил его, занюхав рукавом. Коты, собравшиеся под деревом, занимались своими кошачьими делами. Вылизывались, ссорились, заунывно орали. Иногда вспыхивали драки, и проигравшего сразу сжирали.

От усталости, выпитого алкоголя и дикости происходящего Вик задремал и проснулся лишь к вечеру.

Котов внизу поубавилось. Самый крупный, размером уже с тигра, лежал метрах в пяти от дерева и, не мигая, наблюдал за Виком янтарными глазами. Дерево подрагивало. Вик перегнулся и глянул вниз: семейство бобров упорно грызло ствол сосны и сузило его уже до половины. Тёмное веселье с обречённостью пополам поднялись из глубин сознания. Он умрёт? Точно! Его съедят кошки, не забавно ли? Вик хихикнул, а потом засмеялся в голос.

Сосна затрещала и стала крениться. Быстрее, быстрее, быстрее...