Кьяра Мастроянни — Оскар Лесаж 10:0 (техническая победа)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосующим надо указать лучшего автора по их мнению.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт»

Задание: Написать текст по картинке.

Максимальный размер текста: 5000 знаков с пробелами.

Голосование продлится до 10 ноября.

Кьяра Мастроянни

Лунный свет 

В кухне на табуретке – таз. В тазу – яблоки. С толстыми хвостиками и розовыми бочками. Ты сидишь на диване, в трениках и майке, грызёшь яблоки одно за другим, огрызки кидаешь в ведро. Всегда попадаешь, и я аплодирую – стучу рукой по дивану. Вторая рука у меня занята айфоном. Я пишу сообщения и звоню, но мне упорно не отвечают.

Ты смотришь по телику старый фильм с Уиллисом и блондинкой. Кажется, что-то про лунный свет. За окном – никакой луны, небо мрачнеет и, кажется, погуливает гром. Гроз у нас в октябре почти не бывает, и я бы ждала, и липла к окну, если бы не Наташка.

– Пап, – кладу телефон, – она потерялась.

– Кто? – ты поворачиваешься ко мне, готовый искать.

Ты всегда помогаешь, что бы ни потерялось, какая бы ерунда (или не ерунда) ни случилась. Ты слышишь, когда я плачу, а плачу я очень тихо. Ты чинишь всё, что сломалось, – не важно, вещи это или хрусткие палочки у меня внутри.

– Наташка. Она в универе осталась... у них стенгазета. Сказала, придёт к восьми.

На часах одиннадцать, и я волнуюсь, как листья, шумящие за окном. Наташка осталась с Юрой, и Юра – нормальный парень. Казался нормальным весь этот жёлтый месяц. Мы учимся на втором, а Юра на первом курсе. Наташке, моей подруге, он очень нравится, а Наташка ему, кажется, нет. Они рисуют, оба, и факультетской газете от этого хорошо.

Наташка приехала из Кисловодска. Родители сняли ей комнату в коммуналке, но полнедели она живёт и обедает у меня. Мы с ней давно как сёстры, и семья моя этому рада.

Бабушка у меня грузинка. Мама грузинка наполовину, я – на четверть. Мы умеем готовить лобио и, как говорит дедуля, метать икру. Последнее мы делаем виртуозно. До бабушки мне пока далеко, но в этот вечер со зреющей в темноте грозой, я наметала уже изрядно.

От универа до нашего дома – минут пятнадцать, не больше. Факультет закрывается в десять. Она обещала прийти, и вот её нет, и выключен телефон.

– Пап, она обещала прийти.

– Ты Юре звонила?

– Он не берёт, и в сети его не было с трёх часов.

– Ладно. Штаны надевай.

Ты наскоро обкусываешь яблоко – не пропадать же добру, огрызок летит в ведро. Мы оба меняем треники на штаны. Захватываем зонты и, как две большие горошины, скатываемся по лестнице в тихий двор. Хлопает дверь подъезда, и тут же бахает гром – ещё далёкий, но уверенный в себе.

– Давай, обычной дорогой, – командуешь ты. – Там у вахтёров спросим, во сколько ушла. Не бойся, найдём. Всякое находили.

К вечеру у тебя всегда нарастает щетина. В темноте ты немного похож на бандита, но я-то знаю, что ты спасатель, а не бандит. Ветер носит листья по тротуарам, тянет за шапку, хочет ее сорвать. Небо вспыхивает. Снова бахает гром, прямо над головой. Ты смеёшься и ускоряешь шаг.

Я прошу у неба и улиц, у грома и мокрых автомобилей: пусть Наташка найдётся. Если она найдётся, я не буду есть хлеб, который печёт дедуля. В спортзал запишусь. Сессию сдам на пятёрки. Да я...

Дождь начинается сразу, стеной. Мы раскрываем зонты. Хорошо, что надели резиновые сапоги. Мокрые ноги спасателям ни к чему.

Чёрный рот вузовской подворотни. Это не главный вход, и людей здесь обычно мало. Сейчас же, ночью, под проливным дождём, нет вообще никого. Заходим. Наш корпус – глубоко во дворе. Фонари не горят, лишь один, впереди, слабо плещет свет на новенькие лужи. В этом свете я вижу Наташку и Юру. Они идут, взявшись за руки, близко-близко. Без всяких зонтов. Им наплевать на гром и на дождь. Наверное, и на меня. Но мне не обидно. Мне страшно, что мы их спугнём.

– Это они, – шепчу я чуть слышно.

– Вижу. Отходим, по стеночке. Тихо.

Кирпичные стены, намокшие, пахнут приятно. Мы, прикрываясь зонтами, пятимся до угла. Потом ускоряем шаг. Мне супер-неловко, что ты это видел. Личное мы обсуждать не привыкли, и что говорить я не знаю. Говорить начинаешь ты:

– Обратно обычной дорогой нельзя. Там светло, могут заметить.

– В обход? – заговорщически спрашиваю я.

– Да. Но бегом. Надо успеть раньше них.

Мы вспархиваем, как птицы. Несёмся по лужам, едва удерживая зонты. Водитель одной из машин бибикает нам: би-би-би! За ним и другие: би-и-и, би-и-и! Ныряем в чёрную тень, и резкие звуки стихают, лишь дождь продолжает стучать по карнизам. Бок режет, словно ножом, но надо терпеть.

– Ты как? – я волнуюсь, наверное, бок режет и у тебя.

– Мокро, – смеёшься ты. – Знаешь, кто мы с тобой?

– Кто?

– Агентство «Лунный свет». Мы всё раскрыли и всех нашли.

Гром гремит, но уже далеко. Дождь как будто теплеет. Мы вбегаем в подъезд, складываем зонты. Пешком на третий этаж. Дома – по комнатам, переодеться в сухое. После в кухне включаем Уиллиса и блондинку. Падаем на диван. На айфоне полпервого ночи.

Каблуки под окном – мы слышим их сквозь засыпающий дождь. Звонок в нашу дверь. Ты берёшь себе новое яблоко. Надкусываешь, жуёшь.

Я, как ни в чём не бывало, иду открывать.

Оскар Лесаж