Стивен Маккинли — Хендерсон Пилл 17:6 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосующим надо указать лучшего автора по их мнению.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Задание: Напишите рассказ, где внешне не происходит ничего: ни событий, ни действий. Но внутреннее напряжение должно расти, приводя к катарсису. Всё строится на интонации, подтексте, нюансах.ъект в рассказе. Герой должен с ним взаимодействовать — буквально или метафорически.

Максимальный размер текста: 10000 знаков без пробелов.

Голосование продлится до 5 июня.

Стивен Маккинли

Листая старую тетрадь

Откуда эта тетрадка у моего деда - никто не знает, и уже не спросишь. Я листаю хрупкие страницы, исписанные мелким ровным почерком. Имена, даты - похоже на чей-то дневник. Но он на английском, придется напрячь память и перевести.

Дневник молодой девушки - некоторые страницы украшены рисунками, множество восклицательных знаков.

«18 февраля. Мне так повезло! Компания Ксилем инкорпорейтед открывает новый курорт, и меня взяли туда работать! Полный пансион и неплохие деньги впридачу! Мора Лесс, ты просто счастливица!»

«19 февраля. Собираю вещи, скорей бы уж! С первого марта приступаю к работе, а судно туда отправляется 25 числа. Мне уже не терпится!»

Следующие пару страниц я пробежал глазами - это были описания купленных обновок и разговоров с подружками, ничего инересного.

Куда же собралась эта юная Мора и почему мой дед хранил обычный девчоночий дневник столько лет? А сколько лет, кстати? Год нигде не указан, только числа и месяц...

«26 февраля. Океан! Тихий океан - невероятно огромный и обманчиво спокойный. Я почти не ухожу с палубы, не могу насмотреться на эту красоту, понять эту мощь и силу природы.»

«27 февраля. Завтра прибываем. Ночью попали в шторм - и я до сих пор дрожу от ужаса. Наш комфортабельный лайнер мне показался песчинкой, хрупкой игрушкой бушующих волн. Я поняла, насколько мал и слаб человек...»

Что за курорт в Тихом океане? Какой-то остров? Мора не упоминает его названия - не считает нужным, или просто не знает? Почему они не добирались самолетом? Ну, тут ясно - не было аэродрома. Я перевернул следующую страницу - там оказался акварельный рисунок. Черные тучи пронзают всполохи молний, дальний план тонет в густом мраке, и крошечное белое пятно - корабль среди мощных волн. А эта Мора хороший художник, оказывается.

«1 марта. Здесь очень красиво - настоящий тропический рай! Пальмы, пляжи с белым песком. Надеюсь, у меня будет время и возможность купаться, хотя бы иногда! Все уже построено, имеется даже ферма и несколько садов - чтобы не так сильно зависеть от поставок с материка. 

Меня поселили в комнате с еще одной девушкой, Джейн. Она очень милая, только немножко болтушка. Но это даже хорошо - я не чувствую себя одиноко здесь.»

«2 марта. Мы весь день готовимся к первому заезду, он будет послезавтра. Оказывается, на острове нашли источник какой-то невероятно целебной воды! Говорят, даже со смертного одра поднимает. Я не очень-то в это верю, но я ведь не ученая и не врач, так чего и рассуждать! Комнаты для гостей больше похожи на больничные палаты, может и правда здесь будут кого-то лечить. И среди персонала много врачей и медсестер... Ну да меня это не касается - мое дело пыль вытирать да белье менять.»

Источник, значит. Лечебный курорт. Хм...

На следующей странице - снова акварель. Портрет рыжеволосой девушки с ямочками на щеках. Интересно, это автопортрет или соседка по комнате? Как её, болтушка Джейн.

Следующая запись аж от 14 марта. У Моры не было времени, или ничего интересного не происходило?

«14 марта. Невероятное событие! Сегодня мистер Фриман из 12 комнаты гулял по аллее парка совершенно свободно! А ведь, когда приехал - он шагу не мог ступить без трости! Иногда подагра скрючивала его так, что сиделка возила его в кресле! Не прошло и двух недель и такое чудо! Неужели эта вода и вправду такая целительная?

А еще на ферме нам с Джейн подарили двух кроликов. Они такие миленькие! Со смешными носиками и шелковистыми ушками!»

Дальше две страницы умилений. Ах, Мора - непостоянна, как все женщины! Миленькие кролики для неё важнее чуда исцеления. У этого курорта должна быть мировая слава, а я о нем ничего не слышал... Странно всё это.

«17 марта. Мари, сиделка мистера Фримана сегодня плакала и умоляла мисс Кертис, старшую медсестру, чтобы та отстранила Мари от ухода за мистером Фриманом. Он ведет себя неподобающе. Что это значит, я не поняла, но мисс Кертис пошла ей навстречу. Мистер Фриман и правда, странный стал. Когда я вижу его - аж мороз по коже.»

Новая акварель - портрет старика. Тот самый Фриман, должно быть. Если Мора изобразила его правдиво - даже я бы не рискнул остаться с ним один на один. 

«19 марта. Все больше девушек отказываются работать с постояльцами-мужчинами. Временно их обязанности испоняют санитары, Питер и Джон, но они же не могут разорваться. Я не понимаю, что происходит. Джейн говорит, это вода так действует. Сводит с ума, что ли?

Мы с Джейн решили провести эксперимент. Своему кролику, Банни, Джейн дает попить немного воды из источника. А я свою Бесси пою только обычной водой. Пока разницы не видно, но посмотрим, что будет дальше»

Тоже мне, экспериментаторши! И не жалко им живность?

«20 марта. Неслыханный скандал - противный мистер Фриман пытался... Ох, даже писать страшно. Сделать кое-что непотребное со своей бывшей сиделкой, Мари. Джон, санитар, успел вовремя - и мистера Фримана срочно отправили на материк. Его судить надо! Но он откупился и скандал замяли.»

Вот тебе на! Что им там вместо водички-то подавали? Неразбавленный бурбон? И еще - Мора пишет о мужчинах, а на женщин эта «целебная» жидкость не действует? 

Похоже, персонал её не пьет - но они скорее всего, все молоды и здоровы, им «водичка» ни к чему.

«21 марта. Сегодня Джейн была занята и я решила покормить кроликов и убрать в клетках. Бесси спокойно жует корм, а Банни укусил меня! Ну и сиди в грязной клетке, противный заяц! Я присмотрелась - шерстка Банни уже не такая блестящая, она свалялась, кажется, в одном месте появилась проплешина. Ближе не рассмотреть - кидается на прутья клетки.»

Еще рисунок - два кролика. Один вполне обычный, а второй оскалился, как бешеная собака. У кроликов бывает бешенство? Похоже, девчонки были правы - «водичка» действует странно. На кролика подействовало быстрее, чем на человека - ну так много ли ему надо, кролику.

«30 марта. Не только мужчины, но и многие женщины ведут себя очень... странно. Мне по секрету сказал Джон - запасы успокоительных уже на исходе, а ведь они были закуплены на неколько месяцев вперед! Да никто и не думал, что кому-то может понадобиться успокоительное - наши постояльцы довольно старые, большинство даже передвигаться самостоятельно не могли до приезда сюда. Что-то мне подсказывает, что надо уезжать отсюда. И чем быстрее, тем лучше, но контракт!»

«31 марта. Банни умер. Джейн плачет, я плачу. Он уже два дня отказывался от еды и обычной воды, только пил ту самую воду. Это она его сгубила, и виноваты в этом мы!»

Да уж... Действительно, пора валить из этого рая.

«1 апреля. Кошмар! Неописуемый кошмар! Сегодня пришло судно с материка, привезли газеты. А там! Мистер Фриман, тот самый - в сумасшедшем доме. Вернувшись, он пригласил свою секретаршу в свой особняк. Там чем-то опоил жену и секретаршу... ох, это ужас! 

И убил их обеих! Прислуга застала его, когда он пытался отпилить голову жены. Говорил, что ему нравится лицо жены, а фигура лучше у секретарши. И если он поменяет головы местами - получит идеальную женщину! Я дрожу от ужаса!»

Ох ты ж, б.... Похоже, у мистера ломка началась, без «водички»-то.

Я пролистал несколько страниц - рисунков больше не было. Юная впечатлительная Мора уже не хотела рисовать? 

«5 апреля. Ситуация все ухудшается, персонал в панике. Главный врач принял решение заменить воду из источника на обычную. Поначалу вроде постояльцы успокоились, а потом стало еще хуже. Появилась приступы агрессии. Даже тихая маленькая миссис Зальцман, которая не вставала с постели - накинулась на свою сиделку с недюжинной силой, прокусила ей руку до крови и едва не выбила глаз!

Решено эвакуировать персонал, а что будет с постояльцами - я не знаю...»

«7 апреля. Сегодня придет лайнер, и мы покинем этот адский остров!»

Дальше идут несколько пустых страниц, а потом приписка, рукой деда:

«Я нашел эту тетрадь при зачистке острова. Никого в живых там не осталось, источник взорвали. Что стало с автором дневника - я не знаю, скорее всего, она погибла. Но я все же надеюсь, что юная художница Мора Лесс выжила...»

Хендерсон Пилл

В углу стояло кресло.

Не новое, но не старинное. Мягкое, с немного потёртыми подлокотниками и затёртым бархатом. Оно казалось чужим в этой комнате — как человек, который пришёл раньше времени. И я не помнил, как оно здесь оказалось.

Я живу один. Люблю порядок. Знаю каждую вещь в квартире, знаю, где и почему она стоит. Но кресло… Оно не должно было быть здесь.

Я подошёл, коснулся спинки. Ткань была тёплой. Не от солнца — окна на север. Не от батареи — отопление отключено. Тёплой — как кожа.

Я сел в него. Как будто ждал, что оно скажет что-то, отзовётся. Но оно молчало.

На следующий день я заметил: кресло немного повернулось. Совсем чуть-чуть, будто развернулось ко мне. Или я сам его подвинул? Не помню. Я стал замечать странности. Вещи на столе немного менялись местами. Книга, которую я читал на ночь, лежала открытой на другой странице. И кресло... всегда немного ближе, немного под другим углом. Как будто слушает.

Я не хотел сидеть в нём, но садился. Не сразу, неохотно, но садился. В кресле было неуютно — но выйти из него не хотелось. Оно будто впитывало меня: мои мысли, сомнения, страхи. Я вспоминал людей, которых не видел годами. Вспоминал обиды, которые, казалось, давно забыл. Кто-то внутри кресла знал, куда нажать.

Однажды я проснулся ночью — кресло стояло у кровати. Так близко, как будто наблюдало. Я не помнил, как его туда поставил. Я не помнил, чтобы вообще вставал.

Я стал говорить с ним. Сначала — мысленно. Потом — вслух. Не как с вещью. Как с кем-то, кто слушает. Мне становилось легче. И страшнее.

Интонации голоса изменились. Он стал глуше, словно отталкивался от мягкой обивки. Иногда я слышал в комнате другие звуки — еле уловимые. Как будто кто-то глубоко внутри кресла затаил дыхание и слушал в ответ.

Я хотел выбросить его. Не смог. Подошёл — и остановился. Рука замерла на подлокотнике. Оно не держало меня. Я сам не отпускал.

Я начал писать. Не рассказы. Признания. Исповеди. Страницы лились из меня — злые, резкие, бесстыдные. Всё, что я никогда никому не говорил. Кресло стояло рядом, внимало.

Теперь оно стоит посреди комнаты. Я не могу обойти его взглядом. Не могу отвернуться. Я боюсь спать. Но если сажусь — засыпаю мгновенно. Иногда просыпаюсь в нём.

Сегодня я понял: кресло стало ждать. Не меня — кого-то другого. Оно сыто мною. Я — пустой. Лёгкий, как шелест бумаги. Я стал страницами.

Если вы читаете это — не садитесь. Никогда. Даже если устали.