Наташа Ростова — Эркюль Пуаро (дуэль завершена, победил Против всех)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосовать можно за: Наташа Ростова, Эркюль Пуаро и Против всех.

Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику- мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Регламент IV Чемпионата Поэтов ЛитКульта

Голосование продлится до 26 февраля включительно.
тема дуэли: Пыльная коробка с надеждами

Наташа Ростова

Капсула времени

***
2014, июль

- Сережа, Cере-жа! Ты опять за компом? Ну-ка марш спать!
- Щас, щас, мам, - Сергей торопливо нажал «Send» и захлопнул крышку ноутбука.

1979, 15 июля

- Лизавета Матвеевна! Лизавета Матвеевна! Вы только взгляните, взгляните на это. – Конькова прижимала к груди альбомный лист. - Это, я не знаю, как назвать. Заговор, диверсия, подлог! Надо в милицию звонить, КГБ, срочно!
- Что стряслось? - спросила Елизавета Матвеевна.
- Вот, - ответила Конькова, положив перед начальницей альбомный лист. – Видите, вместо нашего послания напечатано (показала пальцем). Видите? Машинка не советская какая-то. И язык непонятный.
- Разберемся, - Елизавета Матвеевна повела взглядом по строчкам:
«первыйнах, и ниипёт!

Песьмо медведа к камсамольцим 1979 года.

Превед, кросаффчеги! Какдила?

В дни, когда даже гугля знаит олбанской, йа, Сирожа Зайтцефф, – молодёж 21 века, ржунимагу над вашем поцланием к маладежи 2024 года, и гаварю как падонок падонкам: выпейте йаду!

Ленинг, аццкий Ктулху, вынул мозк камсамольцам 80-х, а мы, медведы 21 века, все ни можем вынуть его из мацвзолею. Беспесды, так там и пылицца, ему б исчо бритую пелотку-крупцкую под бокк (бу-га-га!).

Ниибатцо, но мы живем исчо в более тривождное время, чем вы: по дибилятору Боба-сцуко жжот, а Биба ему, сцуко, поджжоживает. Мочить в сартире, гаварит, всех, и ниипёт.

Мендов у нас переиминовали в полицмендов, говорят, так они креатиффить меньше будут. Кисакуку! Ты с какова горада?

Литцо пакаления, мля, это его дила. Литцо нашего пакаления, это, заипца какии дила: школьник стреляит в ученик-офф, сердюк-офф – белый и пушитстый, и прочие-прочие офф.

Один из оффоф – гимн-офф. Встаем и рот открываим, бес слов. Абассака. А кто, ниибаца старый, про партию Ленинга поет.

Второй из оффов – бук-офф. От книг уже ни пруцца.

И, наконетц, третий: мозг-офф. Никто по-сути ни фтыкает, е-гэ в песду.

Мы ищим пазитиф у пендостана и гоняем их кибердрочего.

Вот, вы, красафчеги, писшити:

«Мы говорим Вам через 45 соединяющих нас лет:

Пусть Земля, возделанная Вами, будет красивее.

Пусть познания ваши будут глубже.

Пусть характеры ваши будут мужественнее.

Пусть песни ваши будут радостнее.

Пусть любовь ваша будет горячее.

Мы не жалеем себя, потому что знаем: Вы будете лучше нас.

Ленин всегда с нами!»

Зочем ви тгавите? (ыыы) Креатиф зочет (вмемориз! аффтар пешы ысчо), но мы, ёбанорот, добые гобблены, тантцующие джига-дрыга на олбанцких слофах, вас ни лучши. Данунах, лучши.

В Бабруйск, мерзкайе жывотнайе! В газенваген!

Аццкий Сотона с нами!

С нами Ктулху!»

Елизавета Матвеевна отодвинула листок и подняла глаза на Конькову.

- Что скажете? – спросила та.
- Ниасилила, слишкам многа букафф, - ответила Елизавета Матвеевна.
- Что вы сказали? – не поняла Конькова.
- Заипца, говорю. Зочем ви тгавите пейсателя?
- Вы на каком языке разговариваете?
- Учи олбанской, каббуча!
- Что?
- Тупайа афца! This is Olbanian. I am only guessing what the fuck they are talking about. Something about how they were using new drugs or smthing!

Конькова бросилась вон.

В служебном кабинете трясущимися от волнения пальцами она набрала номер Петра Витальевича, майора госбезопасности, подумав про себя, что он жосский арешыг.

- Алло, - ответил майор.
- Превед! Какдила начяльнег? – поприветствовала его Конькова и бросила трубку.

Эркюль Пуаро 

Последнее из сорока пяти писем, плотно сложенных в деревянную шкатулку:

"Дорогая мама!

 Я так рад! Так горд! Это письмо пишет тебе уже не тот маленький Дитрих, которого вы с отцом пять лет назад отправили в Берлин поступать в Гитлерюгенд, а настоящий мужчина. Боец! Защитник Фатерлянд.  Так даже банфюрер говорит.

Неделю назад наш гефольгшафт прибыл в Кёнигсберг (представляешь, Альбрехт Шульц тоже приехал, хотя ему всего 12 лет, для него это такая честь!). Нас определили в специальный отряд фольксштурма, и мы готовы защищать город от русских. Не переживай, мама! Я и остальные ребята будем находиться в цитадели за третьим внутренним обводом. Если русские и проберутся так далеко, то познакомятся с нашими фаустпатронами, которые выдали на каждого второго гитлерюнге.

Я готов выполнять приказ Фюрера. Меня переполняют гордость, благоговенье и какое-то приятное волнение. Мы с ребятами будем совсем, как те отважные мальчики из фильмов Дойче Вохеншау. Я готов, если понадобится, голыми руками рвать русских. Потому что мы линия защиты Великой Германии. 

Я надеюсь, из-за наступления противников у Евы не будет проблем с подготовкой свадьбы. Мама, скажи сестре, что мы, фольксштурм, никого не подпустим к Берлину. Интересно, Ева уже выбрала платье? А как же наш пёс Ганс? Он останется с тобой и папой? Ева не умеет за ним ухаживать.

Надеюсь, когда я вернусь, наша семья будет такой же счастливой.

Как обычно, прикладываю к письму новый рисунок. Это пейзаж с видом на цитадель.

Ваш Дитрих. "

По советским данным 9 апреля 1945 года было убито 42 тысячи немецких солдат, среди которых были молодые люди 12-16 лет, воспитанники Гитлерюгенд.

 В том же году шкатулка с письмами Дитриха Хартманна была перевязана черной лентой.