1447
Тип дуэли: прозаическая
Тема Дуэли: Засым прощаюсь

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосовать можно за:  Джуффин Халли, Ричард Львиное Сердце и Против всех.

Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику- мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Регламент IV Чемпионата Поэтов ЛитКульта

Голосование продлится до 26 февраля включительно.
тема дуэли:  Засым прощаюсь

 

Джуффин Халли

Костёр потрескивал, притягивая взор к завораживающему танцу пламени. Искры, словно ночные светлячки плавно возносились ввысь и таяли в чёрной пасти ночи. Я отвёл взгляд от чарующего зрелища и посмотрел на призрачный силуэт небольшого посёлка, расположенного рядом с нашим временным пристанищем. Тусклые огоньки двух или трёх ещё обитаемых домишек этого Богом забытого места, да и людьми тоже, смотрелись жалким подобием свечения на фоне разгорающегося сияния звёздного неба.

Тысячи сверкающих, как бриллианты, маленьких огоньков, словно вырвавшиеся на свободу крохотные искорки костра, наконец-то нашли своё место на великолепном полотне мироздания. Я невольно залюбовался пленительной красотой бездонного ночного неба, горящего несчитанным множеством огней, видимо там жизни больше, чем здесь на Земле, сиротливо мерцающей парой непотушенных окон.

 Неделей ранее мы приехали на хутор Засым, затерявшийся на побережье великой Волги, в надежде хорошо порыбачить. Надежды нас не обманули, рыбалка была великолепной. Огромные щуки, несколько не менее увесистых сазанов и сомов, и несчитанное число окуней, плотвы и прочей чешуйчатоплавниковой мелочи - полностью утолили годовалый голод рыболовов-любителей, вырвавшихся из городских джунглей на заслуженный отдых.

Засым встретил нас перекошенными заборами и заросшими бурьяном дворами. Кряжистые дубы неприветливо махали могучими ветвями, поскрипывая под напором жгучего астраханского ветра. Невольно приходило на ум, что вот-вот из выбитых глазниц оконных проёмов полезут вурдалаки или другая нечисть.

Внедорожник Дрона, Костюхина Андрея - моего друга детства, чуть слышно шуршал по пыльным колдобинам убогого посёлка, привлекая внимание одиноких старушек, сидящих возле завалившихся плетней на низеньких скамейках. Другой мой закадычный товарищ – Беляков Пашка, ныне Павел Егорович, кандидат биологических наук, лауреат и так далее, и тому подобное, сидел рядом с Дроном и настойчиво тыкал пальцем в карту, которая лежала перед ним на панели. 

Уже не первый год мы приезжаем в эти места порыбачить. Подъехав к единственному кирпичному дому, Дрон остановил машину и посигналил. Не прошло и минуты, на пороге появился егерь Митрич, так его звали по всей округе. Он был крепкого телосложения, лет шестидесяти, с пышной седой шевелюрой и густыми чёрными усами. Глядя на него, я подумал, что годы  не властны над Митричем, всё такой же удалой казак. Помощь опытного рыбака для нас городских чайников была просто неоценима.

Именно поэтому Митрич сейчас сидел с нами возле костра и аппетитно хлебал, им же приготовленную, прощальную уху. Завтра мы возвращаемся в город, опять запрыгнем на карусель под названием «нормальная жизнь», и вперед: работа, семья, редкие выходные, телефонные и скайповые свидания, редкие корпоративы и другие праздники, и так до следующего Засыма.

- Слушай, Митрич, а почему у вашего хутора такое странное название? – задал я давно мучивший вопрос.

- Да это черкес или чечен, короче кавказец, у нас здесь был, ещё при Сталине, стало быть. Говорят, семью от кровников прятал в нашей глуши, тутача тогда никто и не жил толком, а он построил дома: себе и сыновьям, стало быть. Вот хутор и прозвали Засым – его так звали, стало быть.

- И что, никого из его семьи не осталось? – спросил Паша.

- Либо нашли его черкесы и замочили всю семью, - предположил Дрон.

- Да нет. Уехали они. Не так давно, как тут пошла разруха, так и укатили к себе на Кавказ, стало быть. Рыба - где поглубже, а человек - где получше, стало быть.

- Слушай, Митрич, а ты чего из этой глуши не свалил? – спросил Дрон.

- Нравится мне здеся, привык уже, стало быть, - втянув грудью свежий ночной воздух, сказал егерь и, посмотрев в сторону Волги, добавил – Не смогу я без этой красы жить, да и куды мне уж бегать, жить с Гулькин нос осталось. Тутача помереть хочу, стало быть.

- Не прибедняйся, дед, ты ещё нас всех переживёшь, - засмеялся Дрон и протянул бутылку водки, наливая всем очередную порцию. – Давайте за долголетие!

- Дай то, Бог, и вам того же! – сказал Митрич и залпом выпил.

- А Вы, Дмитрий Дмитриевич, что же, в Бога верите? – спросил Пашка, закусывая огурцом выпитую водку.

- Так, как же, мил человек, не верить? Ведь вон оно гляди, какое чудо вокруг. Звёздочки - одна к одной, стало быть. А Солнце, ты знаешь, что если его кусочек в печь положить, всего-то крохотульку, то за сто вёрст к печке той не подойдёшь – спалишься, стало быть.

- Ну и что звёзды? Эволюция ещё не то создаст.

- Не знаю, как там твоя эволюция, а вот то, что над всем этим Голова поработала – это точно! Это надо же такую махину сварганить! – Митрич поднял голову и, приоткрыв рот, посмотрел на Млечный путь, раскинувший звёздное коромысло прямо над нашим лагерем. – Разве могло это всё, не подумавши родиться? Нет, Милок, ты можешь верить во что хошь, а я буду в Бога, стало быть.

- А откуда, Митрич, такие познания о Солнце? – спросил я.

- Прочитал в одной книженции. К нам раз в месяц Божьи люди приезжают из району, вот они и привозят разные книжки, журнальчики, там, стало быть, и читаю, - расправляя усы, сказал егерь.

- Это не сектанты ли за тебя взялись? – сказал я, сразу вспомнив надоедливых бабулек, которые постоянно достают в городе своими вопросами. – Смотри, Митрич, оставят тебя без штанов!

- Не знаю, сектанты они или нет, но, что люди хорошие это точно. - Егерь поправил ворот камуфлированной штормовки и продолжил, - какой дурак в нашу глушь за наживой поедет, только больной на всю голову. Стало быть, у них другой интерес. Сюда больше бензину сожжёшь, чем со всего хутора грошей соберёшь, стало быть.

- Так, говорите: «Есть Бог», Дмитрий Дмитриевич? - Вновь  Паша вернулся к начатому разговору.

- Есть, стало быть.

- Тогда чего же он за порядком на Земле не следит? Почему дети умирают, а подонки живут? Почему в мире столько несправедливости и горя? – Выпалил Пашка мучившие его вопросы, уверенный, что ответов он не услышит.

Митрич спокойно погладил усы, усмехнулся и сказал:

- Хорошие вопросы задаёшь. А читал, что в Библии сказано?

- Библию читал, ответов только не нашёл.

- Плохо, стало быть, искал. Там Бог обещает всё поправить, а пока люди под дудку Дьявола пляшут, стало быть. Каков хозяин – такова и жизнь, стало быть.

- Э, хорош о Боге! А то передерёмся, - замахал я руками и, обращаясь к притихшему Дрону, сказал, - Наливай! За солидарность и рыбалку давайте выпьем!

Мы выпили ещё по одной и принялись закусывать ароматной ухой. Искры от костра уносились в небо, превращаясь в яркие звёзды. На хуторе лаял неугомонный пёс, а где-то рядом стрекотал сверчок. Мрачный силуэт Засыма слева от нас и сверкающая гладь Волги справа, коромысло Млечного пути над головой и чародей - костёр, потрескивая, продолжал плясать рыжими всполохами на лицах моих друзей.

Мне было хорошо, как в далёком детстве, когда зимними вечерами, сидя на руках отца, я слушал сказки, а рядом потрескивал огонь в печке, и жизнь была счастливой и беззаботной. Жаль, что завтра эта благодать исчезнет, а нас опять понесёт по пыльным ухабам, мимо всего этого, не давая остановиться и вспомнить Засым, забытый Богом и людьми уголок, где жизнь отдыхает от бега.

 

Ричард Львиное Сердце 

- А тебе известно о технике безопасности на абхазской свадьбе?  -  сухумский приятель Гриша ухмыляется, перехватив мой взгляд. – Не надо приглашать на танец абхазскую девушку, сразу после этой свадьбы может начаться собственная.

- Гриша, хочу вон с той симпатичной. Сидит на противоположной стороне стола и смеется, -  пропускаю совет друга мимо ушей и пытаюсь встать. - Всего один танец. В рамках культурного обмена, так сказать.

 - Э-э-э, это Назира. Знаешь, что будет? К тебе прямо во время танца ее четыре брата подойдут. Начнут выяснять кто ты, откуда, зачем пригласил на танец  сестру. Мне потом долго разруливать придется. Оно тебе надо? Смотри лучше, какой стол накрыт:  сиди, ешь, пей и радуйся.

Мы на скромной по местным меркам сухумской свадьбе численностью две тысячи гостей. Это уже мой четвертый  приезд в Абхазию за последние три года. За это время Апсны по-настоящему стала страной моей души. Очаровала своими пещерами, водопадами, горными озерами и хачапури по аджарски. Кусочек рая, подаренный, согласно древней легенде, Богом гостеприимному абхазу. Но на этот раз визит особенный – ровно месяц как закончилась русско-грузинская война.

- Гриша, так что с Кодорским ущельем? Рванем туда завтра?

В эти бархатные сентябрьские дни я подобен губке. Жадно впитываю встречи, эмоции, впечатления, обрывки услышанных фраз, морские пейзажи с российскими кораблями и вертушками в небе. На моих глазах вершится История. Лет через десять ее методично упакуют в школьные учебники. А сейчас я русская частица, случайно попавшая в абхазский водоворот.  

- У меня сын в ополчении, одним из первых там оказался, - сосед справа, почтенный седовласый старик расслышал мой вопрос. – Только врага на позициях уже не было, струсили все.  Там воронка с пятиэтажный дом.

 Про эту легендарную чудо-воронку я уже слышал не раз. Пара залпов по грузинским позициям  с российского ракетного крейсера обратили противника в бегство. Разнилась у рассказчиков лишь глубина воронки: от двух до шести этажей. Вот почему я так  с отвагой рвусь в Кодорское ущелье: хочу замерить лично.

- Не получится ничего, - не отрываясь от выступления приглашенных на праздник танцоров, говорит Гриша. – Военные перекрыли дорогу. Блок-посты там.  В следующий твой приезд отвезу.

Наше случайное знакомство на пограничном переходе Псоу переросло в дружбу. Гриша, как опытный и азартный сталкер,  увел меня сразу с избитых туристических маршрутов. Вот и сегодня мы вернулись из Ткварчели, где спускались в забой угольной шахты.

По Сухуму в эти дни гуляет ветер свободы. В центре города возвышается, подобно обожженному стволу после лесного пожара, выщербленное шестнадцать лет назад пулями здание Правительства. А вокруг него, молодой порослью, все зарастает ресторанами, магазинчиками, кафе, салонами красоты и сотовой связи. По улочкам, как по  древним руслам,  бурлит навстречу друг другу молодежь: нарядная, шумная и беззаботная.

Раздается несколько хлопков: выстрелами из пистолета в воздух встречают прибывших на свадьбу жениха и невесту. Стрелявший тут же прячет, как мне показалось, немного смущенно,  оружие.

- Ты бы на неделю раньше к нам приехал, когда независимость признали, - говорит Гриша. – С набережной палили со всех видов, включая гранатометы. А сейчас президент дал команду населению оружие сдать.

А вот и сам глава государства пожаловал. Неожиданно. Он проходит мимо нас вместе с охраной.

- Тебе нужен засым, - снова обращается ко мне седовласый сосед. – Если хочешь в Кодор попасть.

- Что мне нужно? – переспрашиваю недоуменно я.

Но в этот момент на установленном экранном полотне возникает видео подписания в Кремле официального документа о признании независимости республики. Все гости видели это уже по телевизору десятки раз, но все встают и аплодируют. Ответ старика заглушают радостные возгласы.

- Нам пора, - Гриша трогает меня за плечо. – Поехали, я нашел его.

Мы мчимся на старенькой «шахе» в сторону грузинской границы по Кодорскому шоссе. Водитель, мужчина лет пятидесяти на вид, всю дорогу молчит. Судя по старому шраму на лице, он воевал. Впрочем, как говорит Гриша, в Абхазии каждый мужчина – бесстрашный воин и герой. На переднем сиденье лежит автомат Калашникова. Перед указателем на аэропорт водитель вопросительно смотрит на моего проводника.

- Нет, это не здесь, это дальше,  - говорит Гриша. Водитель кивает и прибавляет скорость. Мы оставляем позади себя Бабушеру. Еще минут через сорок, переехав по  мосту речку Аалдзга, поворачиваем направо. Водитель резко тормозит. Облако придорожной пыли окутывает машину.

- Ты скоро его увидишь, - говорит мне Гриша и отпускает водителя. Все верно, свидетели нам в этом приключении не нужны. – Ошибки быть не должно, если твои ориентиры верны:  Очамчыри, неподалеку есть птицефабрика.

Мы идем на закате дня то ли по уснувшему, то ли по затаившемуся, как барс, городку.

- Вот дом, в котором жил когда-то Мелитон Кантария, тот самый, кто поднял Знамя Победы над Рейхстагом, - Гриша не забывает о своих обязанностях ни на минуту. – А вот памятник футболисту Виталию Дараселия.

Мы выходим к морю. Вдоль всего побережья тянутся дюны. Край солнечного диска уже коснулся горизонта. Морской прибой с любопытством накатывает на нас гальку.

- Он там, наверху холма. Ты его сразу заметишь, как поднимешься, - Гриша  садится на берегу, погружая кеды в морскую пену. – Возвращаться можешь не торопиться, Засым вернется за нами только к рассвету.

- Засым?!

- Да, Засым, обычное абхазское имя, что тут такого? - Гриша лениво бросает округлый камешек в море. Раз, два, три, четыре, пять… - Он школьный друг моего отца, не последний человек в нынешнем Министерстве обороны.

Не говоря ни слова, я  начинаю восхождение на холм.

- Только будь осторожней, - Гриша запускает  в море очередной голыш. Раз, два, три, четыре…

- Это почему? – оборачиваюсь я. – Кто мне может угрожать?

- Память. Память бывает острее ножа, - Гриша продолжает наблюдать за полетом голыша. Пять, шесть, семь, восемь… - Возможно это не то, что ты ожидаешь увидеть.

Я уже практически на вершине. Через минуту я повстречаю его. Пионерский лагерь, или вернее, то, что должно остаться от него. Встреча с детством двадцать лет спустя, расстрелянным и сожженным без жалости хаосом далекой войны. И время попрощаться наедине  до самого рассвета… 

Дата публикации: 24 февраля 2014 в 19:18