Оле-Лукойе — Фауст 9:6 (дуэль завершена)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосовать можно за: Оле-Лукойе, Фауст и Против всех.

Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику- мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Регламент IV Чемпионата Поэтов ЛитКульта

Голосование продлится до 2 марта включительно.
тема дуэли:  Они играли за Родину

Оле-Лукойе

Шел нелегкий 1983 год.

Все утро Павлик искал чугунную соску, идеолог «Сопротивления» пристрастился к чугуну, словно Сталин к вересковой трубке, этот сплав расслаблял мальчика. Зная слабость вождя, враги могли использовать ее, чтобы сломить волю лидера и довести его до банальных детских слёз. Ему было пять, по меркам детского сада номер №8, это был возраст рассвета политика, но сам Павлик, ссылаясь на букварь и работы Черчилля и Че Гевары, считал политику лишь необходимым придатком идеологической борьбы со взрослыми варварами. Единожды восстав против ношения колготок, делавших всех детей однополыми, и радея за отмену тихого часа, он объединил вокруг себя сплоченное кольцо соратников, и назад пути не было. Рискуя провести остаток детства в углу или откровенно получить по заднице, они сменили явки, и ушли в глубокое подполье.

Созвав срочный брифинг, Павлик решил поставить «основной» вопрос ребром:
- Владик, камрад, что у нас с СЕКСОМ? Эта загадочная абре.. абре.. аббре-виа-тура, вот уже много лет странным образом волнует умы детей девятого гвардейского микрорайона. Народ имеет право знать!

Владик. Владиком гордилось все сопротивление. В свои пять с половиной лет Влад освоил трудную и опасную профессию шпиона-диверсанта. Он постоянно находился в эпицентре заразы, в страшном мире депрессивной тирании воспитательниц и беспредела нянечек. Носил чешки, ел кислое пюре, овсянку и копил лютую злость. Внедренный в стан врага, герой добывал информацию о дислокации войск диктатора и координировал деятельность явок для беженцев и повстанцев, партизанивших в соседних дворах.

Диверсант вытер губы рукавом, шмыгнул носом, встал и поправил самострел:
- Командир, вчера я, с группой сочувствующих товарищей из начальной школы, захватил в плен бессовестного дворника Михалыча. Мы применили к нему третью степень устрашения…

Секретарь ячейки Танечка побледнела и перекрестилась:
- Господи помилуй! Неужели запеканка?

Владик нервно сглотнул и продолжил:
- Михалыч плакал, молил о пощаде и клялся тремя своими детьми, что о сексе не знает. Что, мол, такой штуки он не пил, и вообще в глаза не видел. Пришлось отпустить бедолагу.

Павлик жестом приказал соратнику сесть:
- Плохо, крайне плохо работаем над сексом, товарищи! А ведь впереди школа, отступать нам некуда!

Танечка благоговейно посмотрела в глаза вождя и украдкой всплакнула. Такую слабость на людях она могла позволить себе только относительно Павлика. Все члены «Сопротивления» прекрасно понимали - это любовь, основанная на борьбе и единстве патриотического духа. Что может быть прекраснее и крепче!

Таня. Танечка. Танюша. В детском саду Таня считала себя политической заключенной, и однажды, бросив швырять в реку мячик и рыдать по пустякам, первой вступила в подполье и объявила родителям вендетту.

Будучи скупой на слова, она имела склонность к внезапному кокетству, легко втиралась в доверие к врагам, усыпляла бдительность бантами, куклами и прочей безрадостной шнягой, а потом наносила удар в самое сердце родительской инквизиции – уничтожала ремни.

Их пока только трое, трое славных и дерзких смельчаков, бросивших вызов тоталитарной системе дошкольной подготовки и родительской тирании. Самоотверженные в своём стремлении к свободе и счастливому детству, они презрели Диснея и сказку про Золушку, отказались от дебильных стишков про качающегося бычка и взяли в руки оружие. Они восстали из пепла и зарыли топор войны на тропе священной мести. За всех кто получал ремня, за каждый карцерный угол и запрет смотреть телевизор, за братьев и сестер, томящихся в школьных застенках и ясельных темницах.

Настоящие герои своего тяжелого детского времени, которые играли за Родину!

No pasaran!

Фауст 

Темнота. Когда закрываешь глаза, где бы не находился, ты остаешься наедине с собой. Только здесь и сейчас можно принять одно, самое верное решение. Только так, и никак иначе.

На стадионе был аншлаг. Трибуны пестрели разнообразными баннерами в поддержку команд, люди срывали глотки, исполняя победные песни и речевки в честь своих кумиров. Даже опытный, повидавший всякое, телевизионный комментатор, надев наушники и склонившись над микрофоном, оказался не в силах скрыть волнение.

- Добрый вечер, дорогие друзья! Этот день мы будем помнить и не забудем никогда, - голос предательски дрогнул на последней фразе. Комментатор набрал в легкие побольше воздуха и продолжил вещать. – Наши парни очень долго к этому шли, да что там, и мы с вами, дорогие болельщики, все вместе преодолели весь путь до сегодняшнего финала. Сказать, что дорога была нелегкой – не сказать ничего, но и ребята, которые уже через несколько минут выйдут из подтребунного помещения, и мы с вами, безусловно, заслужили здесь быть. Без каких-либо преувеличений, сейчас начнется главный матч в истории нашей команды. О-о-ох, что-то сейчас будет!

Больше всего на свете я ненавижу подтребунные помещения. В этом шуме и толкотне, среди снующих вокруг партнеров и соперников, невозможно настроиться на игру. В такие моменты перестаешь чувствовать себя частью команды. Хочется побыть одному в тишине, а потом сразу в бой, словно в холодную воду с разбега. Кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза и жму протянутую руку соперника, горячую, обжигающую.

Здесь так светло, а там, на поле, будет еще светлее. Зрению нужно привыкнуть, но проблема даже не в свете, просто я не могу сейчас смотреть никому в глаза. А матч уже вот-вот начнется. Самый важный матч в жизни. Игра, которую я, увы, должен проиграть.

- Вон они, вон, выходят! – доносилось со всех сторон. – Мы приехали чтобы победить, чтобы всех порвать!..

Ему было очень плохо видно, что творится внизу на поле. Находясь на самой верхотуре трибун, окруженный со всех сторон разукрашенными в цвета национального флага фанатами, он отчаянно вглядывался в мелкие фигурки людей, появляющиеся на зеленом газоне одна за другой, будто колония муравьев отправившаяся на охоту за жуком или гусеницей. Запотевшие очки, постоянно съезжали с носа, и их приходилось то и дело поправлять. Вокруг все орали, как безумные, а он молчал. Ему очень хотелось кричать, улыбаться и топать ногами вместе с ними, однако сейчас он был ближе к тому, чтобы просто разрыдаться от счастья. Окончательно поверить в то, что это великое событие происходит прямо перед глазами, никак не получалось. Тело трясло, горло сдавило, а в глазах застыли горячие слезы.

- Чувак, что с тобой? – огромного роста фанат обхватил его за шею. – Ты чего не радуешься?
- Я не верю… - пробормотал он.
- Чего?
- Господи, я не верю, что я здесь!
- А, - захохотал фанат, - понимаю, бывает. Так ты давай, приходи в себя. Ну ка, вместе: за ро-ди-ну! За ро-ди-ну!
- За родину, - тихо повторил он. – За родину, - и вдруг, словно разбив оковы, проломив стены неуверенности и страха, из горла наружу вырвался настоящий крик: за ро-ди-ну!

Две штанги, перекладина и натянутая сетка – последний рубеж, дальше которого отступать уже нельзя. Натягиваю перчатки, пинаю каркас ворот, словно проверяя его на прочность. Старый, классический ритуал, повторяемый вновь и вновь на протяжении стольких лет. И не важно, день, вечер, лето или осень, мяч всегда круглый, поле ровное, а ворота по-прежнему восемь ярдов на восемь футов. В футболе эти величины постоянные, как физические законы… Мальчик, подающий мячи, машет рукой, желая мне удачи. Я киваю, а он продолжает восхищенно хлопать глазами. Прости, мальчик, простите все, но сегодня мы не победим.

- Знаешь, я был примерно в твоем возрасте, когда папа посадил меня перед телевизором, и мы вместе посмотрели игру, - довольный отец устроился поудобнее на диване и открыл бутылку пива. Сын, еще маленький и тщедушный первоклассник, с интересов смотрел на экран, где под бодрый голос комментатора, футболисты готовились разыграть мяч. – Тогда тоже наши играли, - глотнув из бутылки, продолжил отец. – Но сегодня матч особенный. Мы можем выиграть чемпионат, ты понимаешь?
- Ага, - кивнул сын.
- Видишь вон того парня в воротах?
- Ага.
- Вот он нам и принесет победу. Это лучший в мире вратарь, понял?
- Он будет мяч ловить?
- Еще как будет, можешь не сомневаться!

Ну, давай, свисти уже в свой свисток! Скорее бы с этим покончить.

У судьи дрожали руки. Его третий финал в карьере должен был стать последним, более того, судья прекрасно понимал, кто сегодня одержит верх. Там, на самом краю поля, в воротах, стоял человек, который тоже знал результат. Уговорить его было непросто, но всегда находятся достойные аргументы…

- Итак, матч начался! – вместе со свистком арбитра воскликнул комментатор. – Мяч у наших парней. Пас назад и тут же длинный заброс на фланг. Чувствуется уверенность и настрой на игру, впрочем, давайте пока воздержимся от хвалебных комментариев, слишком многое сегодня стоит на кону.

Его уже не трясло, как раньше. Стартовый мандраж закончился, очки перестали потеть, и он вместе со всеми на трибуне, что есть силы, продолжал гнать любимую команду вперед. Где-то далеко отсюда, в пустой и холодной квартире сидела любимая девушка. Лежа на койке в больнице медленно угасала мать, но мысли о близких людях испарились вместе со стартовым свистком. У них все будет хорошо, они дождутся, ведь он обязательно вернется. Вернется с победой.

Больше половины тайма позади, а у них ни одной нормальной атаки. Инвалиды несчастные! Лучше всего было бы получить гол в самом начале, а потом играть по-настоящему, чем, отстояв весь матч просто так, пропустить в концовке. Деньги. Стоят ли они этого позора? Наверное, когда их так много… Ну, а вот и момент. Бей же по воротам!

- Ты видел?! – отец подпрыгнул на диване, уронив бутылку на пол. – Что я тебе говорил, этот парень принесет нам кубок мира!
- Пап, да, он крутой, - согласился сын.
- Не то слово, крутой! Такой мяч вытащить…
- Чего ты все орешь? Уже все соседи спят, - из спальни появилась, облаченная в халат жена и мать. – Давайте, вообще заканчивайте со своим футболом, ребенку в школу завтра.
- Молчи, женщина. Ничего ты не понимаешь, пусть смотрит. Тут наши за родину играют!

Зачем я это сделал? Какой-то дурацкий инстинкт, прыгаю как котенок за фантиком. Ладно, в следующий раз точно будет гол.

Арбитр встречи нервно закусил губу. Он прекрасно понимал, что такой подкат ни в коем случае не тянул на красную карточку, но совладать с эмоциями уже не мог. Игру надо было ломать. Эпизод с удалением потом раз за разом покажут по всем мировым каналам, а игроки с пеной у рта еще долго будут доказывать, что ничего не было, но иначе просто нельзя. Что ж, после он скажет, что это жизнь, в которой никто не застрахован от ошибок.

Все правильно делаешь, судья. Молодец. Не спорьте, парни, не надо, так и должно быть.

На мгновение сердце просто остановилось. Как так? Почему? За что? Он, наполовину слепой, находясь на верхней трибуне, и то видел, что нарушения не было. Откуда «красная»? В происходящее невозможно было поверить.

- Сволочь! – взревел стоящий рядом фанат. – Убью, тварь!
Рев негодования, словно цунами, в ту же секунду обрушился с трибун на поле. Он кричал и свистел вместе со всеми. Он еще никогда не чувствовал такой искренней и всепоглощающей ярости. Настоящие эмоции.

Хочется закрыть глаза, но нельзя. Еще больше хочется быть сейчас как можно дальше отсюда, там, где никого нет, и никогда не будет. Ничего, скоро… А пока надо терпеть.

- Я телевизор сейчас выключу! – растрепанная после недолгого сна жена вновь появилась из спальни. – Ты совсем уже обалдел, орешь на весь дом!
- А ну пошла отсюда! – отец вскочил, словно его ударило током. – Мало нам этого свистуна, ты еще тут, - под шум трибун и негодование комментатора он затолкал жену обратно в комнату. – Фу, матч посмотреть спокойно не дадут.

Сын молчал, уставившись в телевизор, где футболисты, отыграв первую половину встречи, понурив головы, уходили на перерыв.

Все как в тумане: снова подтребунные помешения, раздевалка, уставшие, измученные лица ребят, размахивающий руками тренер. Я ничего не слышу и стараюсь ни на кого не смотреть. Скоро все решится, осталось совсем немного. Мы снова выходим на поле. Я опять обстукиваю штанги, и раздается свисток.

- Напомню, дорогие друзья, мы сейчас в меньшинстве, - взволнованно начал комментатор, - и не зря режиссер трансляции крупным планом берет нашего голкипера. Именно от его игры будет зависеть очень многое, если вообще не все.

С одной стороны приятно осознавать, что от тебя уже ничего не зависит. Остается ловить простые мячи и ждать решающего удара. Я провел отличный сезон, и они не посмеют поливать меня грязью за одну-единственную ошибку.

- Я люблю этого мужика! – неожиданно даже для себя заорал он и подпрыгнул так, что очки, слетев с носа, безвозвратно растворились в горланящей массе людей.
- Да, чувак, я тоже его люблю, - согласился разукрашенный фанат. – То, что он отбивает сегодня, это не реально.

Возьми себя в руки. Просто стой на месте и не дергайся. Не прыгай за мячом. Ты сможешь. Так надо. Все будет хорошо. Боже, они забили гол! Что же теперь?

- Го-о-ол! – воскликнул комментатор и забарабанил кулаками по столу.
- Го-о-ол! – подхватили трибуны, а он, хоть уже и не видел ничего, что творилось внизу, все равно орал и порывался расцеловать своего соседа в цветастые щеки.
- Го-о-ол! – прыгали отец с сыном, уже не обращая ни на что внимание.

Это чистый гол, подумал судья, если я его не засчитаю, меня здесь просто разорвут. Скрипя зубами, он показал на центр, твердо решив, что теперь в любой самой безобидной ситуации поставит пенальти.

До конца матча две минуты, а он показывает на точку. Не понимаю, как мы продержались столько времени, но, рано или поздно, всему хорошему приходит конец. Ловлю его взгляд. Прямой, немигающий, он буквально говорит мне, что надо делать. Я знаю, не переживай, судья. Все кончено, спасибо за внимание.

- Господи, да что же творит сегодня арбитр, - обхватив голову, хрипел в микрофон комментатор. – Ну, нельзя же так! У меня просто нет слов.

Он ничего не видел, но перед ударом все равно закрыл глаза. Не смотря ни на что, он верил…

- Не по-па-ди, - гробовым тоном бормотал отец, прижимая к себе сына.

Довольный судья дал свисток, футболист разбежался и ударил по мячу.

По глазам вижу, куда он будет бить, и прыгаю в другой угол. Идиот, кто же так исполняет? Я вижу, как мяч, лизнув перекладину, взмывает высоко вверх и улетает за ворота. Лежу на земле с закрытыми глазами. Видимо, существуют на земле высшие силы, которые не зависимо от обстоятельств, помогают тебе оставаться человеком, даже если ты сам делаешь все, чтобы этого не произошло. Все кончено, и хорошо, что так.

- Бог есть, дорогие друзья! Они сделали это! Сегодня наши парни играли за родину, и никак иначе. Великий день и великая победа! До новых встреч. Не смею больше задерживать.