Мисс Марпл — Гэндальф 9:8 (дуэль завершена)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосовать можно за: Мисс Марпл, Гэндальф и Против всех.

Чтобы отдать голос надо просто оставить комментарий с ником автора-дуэлянта. Также в комментариях можно оставлять и критику- мнения по рассказам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Регламент IV Чемпионата Поэтов ЛитКульта

Голосование продлится до 16 марта включительно.
тема дуэли:  Парни с окраины

Мисс Марпл

Варгард

На Западном фронте всегда дождливо. Если не дождь, то изморось, если не изморось, то туманная сырость. Всегда безликий сумрак – не то утро, не то день, не то вечер. Даже беззвёздная ночь какая-то тёмно-серая. Беспросветное небо и рваные, медленно плывущие клубы чёрного дыма, поднимающегося от земли. Земля будто вымазана сажей. Массивы выжженных проплешин в зелёнке леса, как сыпь. Бесконечные червоточины рвов на осклизлых от грязи полях в тлеющих пятнах гари. Обугленные коробки зданий с пустыми глазницами окон. Местами эти обугленные коробки повержены в безжизненные руины, местами смяты в горячее кирпично-ржавое крошево. Артерии улиц, узлы площадей тесно утыканы тромбами баррикад из городского хлама, искорёженного железа машин, военной техники и всё того же крошева. Задыхающиеся в тесноте. Захлёбывающиеся в клубах чёрного дыма. Суетливо-юркие точки людей. Неповоротливо ползущие букашки танков, настырные, лезущие в самую тесноту, в самый дым, в груду букашек расплюснутых, стоящих в своих вроде как вытекших внутренностях, в лужах огня и жирной сажи.

Так это выглядит сверху. Завораживающе. Насколько ужасающе, настолько же и величественно. Величие, вызывающее оцепенение и трепет. Там – внизу – Варгард.

Над Варгардом, на его далёкой западной окраине, кружили два серебристых штурмовика А-10. Круг за кругом они выцеливали какую-нибудь из обугленных коробок и либо ракетным, либо бомбовым ударом превращали её в руины или крошево. Расчётливо. Точно. Бесчувственно. Круг за кругом. Дом за домом… Как вдруг один из «тандерболтов» круто повело в сторону – так, что он едва не свалился в штопор.

- Оу, Пит! Что я тебе говорил, они где-то здесь! Эй! Тебя задело?

- Да не ори ты. У меня от тебя в ушах звенит.

- А я тебе говорил! Я предупреждал! Что будем делать? Ты их видел? Тебя задело?

- Нет, - помолчав, отозвался тот раздражённо. – Не ори.

- Что «нет»?

- Не задело. Правда, я не понял ни черта – что это вообще было.

- И никто не понимает! За последние два дня…

- Пол, не говори ерунды. Варгард я в сто раз лучше тебя знаю. Какие ещё парни с окраины? Сколько помню, не было тут никогда никаких серьёзных парней. Что им тут делать? Они в полной жопе. Штаб в центре. Там вся движуха. А здесь если только идиоты какие-нибудь из партизан…

- Ты не в курсе, Пит. Штаб Обороны взяли ещё вчера.

- И что?

- И ничего. Никто ничего не понимает.

- То есть? Какой тогда смысл?

- Да не знаю. Альянс пообещал реальные бабосы тому, кто замочит парней с окраины. Они валят всех – и пехоту, и танки, и нас. За последние два дня…

- Пол, не говори ерунды! Я летал над Варгардом, когда ты ещё не мог отличить «Тандерболт II» от Су-25. Запомни: на окраинах зона лоу. «Зушки» и то большая редкость. Чаще партизаны с ПЗРК-шками. Вот, кстати, и они. Видишь? Раз, два, три… Четверо. Не, пятеро. Что там, говоришь, Альянс пообещал? Смотри и учись. Одним ударом! Бабааах! Где они? Считай, Пол! Раз, два, три… Где четвёртый? А, вон он, его в клочья разорвало. Упс. Сорри, чувак. Где пятый? Считай! Раз, два, три, четыре… Пять, Пол. Все. Мне кажется или ты что-то говорил про каких-то ужасных парней с окраины? Запомни: на западной окраине Варгарда я – хозяин.

- Пит, пятый – живой. Это хай, Пит!

- Где ты его видишь? Стреляй!

- Оу, фак! Смотри, они встали, они живые, Пит! Даже разорванный захилился, они все хаи!

- Да не ори ты! Вижу. Стреляй!

«Тандерболты» обрушились затяжными залпами из пушек и ушли на второй круг.

- Это очень странные хаи, Пол. У меня на GAU-8 скилы донатные проставлены на полный лэвел. Любого хая ваншотит. Хрень какая-то. Неужели все снаряды мимо? Пол?

Самолёт Пола, неестественно завалившись на крыло, стремительно спикировал вниз и врезался в землю, в обширный квадрат кирпично-ржавого крошева, подняв взрывное облако чёрного дыма и тяжёлой влажной пыли.

- Сука!!! Уроды!!! А я говорил тебе, Пит! Я предупреждал! Альянс так просто не будет бабло давать за квесты. Эй, Пит?!

Второй «тандерболт» вдруг сотрясла некая сила, и он оглушительно взорвался в небе над Варгардом, разлетевшись на изуродованные фрагменты фюзеляжа.

- Это глюк! Этого просто быть не может, Пол. У меня 50-й уровень. Меня нельзя убить. Они что, совсем что ли оборзели в этой грёбаной игре?!

- Э, слышь, парни, «тандерболты», - нагло влез кто-то третий, - короче, расклад такой. Ваши лэвелы слетели до уровня нубов. Восстановиться, как обычно, вы не сможете. В персах вирус, аккаунты заблокированы. Сейчас вам на имэйлы придёт номер «Яндекс. Денег». В течение ближайших двух дней вы должны перевести на этот счёт по пять штук, тогда аккаунты разблокируются, прежние уровни вернутся.

- А если нет? Вы кто вообще?

- Нет так нет. Ваше дело.

- Вы кто?

- А это не ваше дело. Мы – Варгард. Парни с окраины.

- Бля, ну, пацаны… ну, нахера вам это нужно? Что мы вам сделали?

- Два дня. Время пошло.

«Варгард» вылетел, и связь оборвалась.

Пит, по паспорту Петяев Игорь Тимофеевич, 1979 года рождения, грузный мужик с опухшим небритым лицом и длинными сальными волосами, разъярённо сорвал с себя наушники и, непослушной, дрожащей рукой схватив телефон, набрал Пола.

- Алло, Пашок! Что это было? Кто эти уроды?

- Откуда я знаю? – обречённым, глухим голосом ответил тот. – Я слышал то же, что и ты.

- Беспредел, бля… И что теперь делать?

- Откуда я знаю? Я тебе говорил, за последние два дня…

- Что делать-то? Я в этот грёбаный «Варгард» штук двадцать вбухал!.. Ты что будешь делать? Заплатишь?

- Не знаю. Жалко, столько играл, перса прокачал… А ты?

- Надо подумать. Проще бросить играть к чертям собачьим… Что лучше – уродам пять косарей или заново начать и опять двадцать на апгрейд выкинуть? Ладно, давай.

Мужик тяжко, с болезненным хрустом в костях, поднялся со стула и подошёл к окну.

Рассвело. Яркое летнее солнце весёлыми игривыми искрами пронзало плотные пыльные шторы, орошая мягким ласковым светом мрачную комнату – обшарпанные стены, суровый советский сервант, грязный диван с нагромождёнными на нём шмотками и прочим барахлом, заляпанный стол с компом, вокруг которого валялись скомканные сигаретные пачки, высохшие чайные пакетики и пустые контейнеры быстрорастворимой лапши.  

«Да подавитесь, суки!.. – недовольно жмурясь от солнца, решил мужик. – Лучше выкинуть пять штук, чем сдохнуть с тоски…»

Гэндальф 

Из тени шагнула высокая сутулая фигура, и неуверенно вопросила классическое:

- Закурить не найдется?

Прохожий отрицательно помотал головой, фигура пробормотала невнятное

«извините», и отступила обратно в тень.

 – .. стоп, стоп, стоп, никуда не годится, не  ве-е-рю! – шустрый коротышка-режиссер старательно «косил» под Станиславского. – Иванов, голубчик, ну, что это такое? Вы должны были сказать: « А если найду?», и интонацию угрожающую применить, а не это..

- Антон Петрович, ну, может, просто вырежем эту сцену, а?  - Александр  Иванов, третьекурсник театрального училища, как мог, старался увернуться от непривычного действа.

- Нет, дорогой мой, и не просите, эта сцена придает особый колорит пьесе. Ну, какой русский городской пейзаж обойдется без «парня с окраины». Что же нам с вами делать.. Хм.  – коротышка  мерил  сцену быстрыми шажками, задумчиво теребя подбородок.

– А давайте-ка, вот что – вы пойдете куда-нибудь.. ну, на окраину, так скажем, и потренируетесь, а, как вам такая идея? –  и режиссер снизу вверх весело уставился на обалдевшего Иванова. – Шучу я, Сашенька. Но проблемку надо решать, дорогой мой, и побыстрее, через неделю премьера.

***

«Вот я влип.. Говорили мне, что Антон Петрович эксцентричный человек, и надо было мне связаться с ним и его пьесой этой..»

 Саша Иванов вышел из метро, сжимая в руке тубус с афишами, по рассеянности   прихваченный из аудитории, и понуро побрел по вечерней улице, направляясь в сторону Битцевского парка. Отказываться от роли не хотелось. Когда Иванову предложили там играть, он очень обрадовался. Поначалу. Кто ж знал, что ему, потомственному интеллигенту, придется играть «парня с окраины». Конечно, актер есть актер, но, собираясь им стать, Саша  мечтал о ролях разных «Ромео», и иже с ними, а никак не об этом.

«Ну, и сыграю. Что угодно сыграю. Шутит он.. А я вот схожу сейчас, вживусь в роль, и все получится.»

 .. К тому времени, как совсем стемнело, Иванов уже таился в каком-то закоулке, тусклый свет фонаря едва освещал «пятачок» метр на метр, и давал возможность разглядеть валявшиеся здесь же, под фонарем, несколько полувдавленных в грязь сим-карт.

Первый прохожий не заставил себя долго ждать. Заслышав чьи-то торопливые шаги, Иванов кашлянул, унял дрожь в коленях, машинально покрепче сжал тубус, и шагнул из темноты, на ходу выпаливая:

- Закурить не найдется?

Испуганный парнишка лет шестнадцати послушно пошарил в карманах, протянул Иванову выуженный оттуда телефон, и, спохватившись, пробормотал:

 - Н-не курю. Вот, возьмите.

«Нет, не так.. Он должен был сказать – «нет, не найдется», а я тогда спросил бы  - « а если найду?» - подумал с досадой Иванов.

-Что? – переспросил парнишка, и Саша понял, что произнес это вслух.

- Извините, - пробормотал Иванов смущенно. – Не нужен мне ваш телефон. Я тут просто..

Его объяснения прервала фраза, произнесенная кем-то нараспев:

- О, пацаны, смотрите-ка, кто тут у нас!

Иванов запнулся на полуслове, наблюдая, словно со стороны, как его и побледневшего парнишку окружают характерно одетые персонажи «местного городского пейзажа». Походкой вразвалочку один из парней, коренастый и широкоплечий, подошел вплотную к Иванову.

- Слышь, ты, с какого района сам?

Иванов попытался справиться с онемевшими губами, и хоть что-то сказать. Покачнулся, неловко взмахнул  тубусом, удерживая равновесие.

 - Пацаны,  да у него бита!  - завопил коренастый, и замахнулся незаметным в кулаке, тщательно подогнанным кастетом,  на ходу машинально и безошибочно выбирая  на теле Саши  место для удара побольнее.

- Витек? – неуверенно начал было  Иванов, чей взгляд успел выхватить из-под кепки знакомое лицо. И потом он почувствовал то, что полагается чувствовать каждому нормальному человеку, получившему мощный  удар в переносицу – в глазах потемнело, горизонт стремительно придвинулся к окровавленному лицу. Накатила тошнота, а откуда-то издалека  нахлынули кусочками слайдов  сцены из его, Иванова, жизни. Так быстро, что он совсем не успевал фиксировать  их в мозгу, и сознание тонуло в потоках воспоминаний, пока тело заливало кровью.

« -  .. а когда я вырасту, стану знаменитым актером, как дедушка.

- А я – футболистом. Как Рональдо, - и Витек  пнул мяч, целясь  в ствол старой дворовой ивы..»

- Сашка? – Кто-то настойчиво тряс  за плечо. Иванов «вынырнул» из нахлынувшего прошлого, с трудом открыл залитые кровью глаза, и повернул голову на голос – рядом на корточках  сидел  коренастый, вокруг уже никого не было, кроме маячившего поодаль бледного паренька.

- Зачем? -  Прохрипел Иванов запекшимися губами.

- Извини, братан, бес попутал, не узнал.

 «А если бы узнал, что, было бы иначе?» - тускло мелькнуло в голове Иванова, он попытался усмехнуться и скривился от боли, а вслух  произнес:

- Нет. Зачем ты все это.. Зачем ты.. такой??

- Не знаю. Скучно, - задумчиво пробормотал Витек, обращаясь скорее к себе, чем к Иванову.

- Что?

- Да скучно, что ли, братан, - уже громче повторил Витек, не глядя ему в глаза, поправил  кепку, и поднялся с корточек.  – Ты уж извини, что так вышло. Ну, что, мир? Да я пойду тоже, тут твой дружок уже скорую вызвал,  – кивнул он в сторону бледного паренька.  – Сам понимаешь, мне здесь светиться не с руки. Ну, бывай.

***

Через несколько дней  на студенческой доске объявлений, на том месте, где прежде висела афиша с названием пьесы, теперь висела фотография Александра Иванова в нелепой траурной рамочке.