Лайл Чамли — Паулин Ренни — Пит Блэквелл 30:12:32 (матч завершён)

Право голосовать за работы имеют все зарегистрированные пользователи уровня 1 и выше (имеющие аккаунт на сайте до момента начала литературной дуэли и оставившие хотя бы 1 комментарий или 1 запись на сайте). Голоса простых смертных будут считаться только знаком поддержки и симпатии.

Голосование проходит по новой для ЛитКульта системе: необходимо распределить участников битвы по местам. Лучший стих - первое место... худший по вашему мнению - третье место.

Также в комментариях можно оставлять и критику-мнения по стихам.

Флуд и мат будут удаляться администрацией литературного портала «ЛитКульт».

Голосование продлится до 1 марта включительно.
Тема дуэли: Хаос древности 

Лайл Чамли

Под ногами снег памяти заскрипит, 
словно в доме доска престарелая, 
да в ночи. 
С наслоения мелочей начинает быт 
заедать, начало конца – почин. 

Я не помню почти очертаний её лица, 
форма вроде овал, что отнюдь 
не факт, 
без огня не гореть – едва мерцать, 
да и то кое-как, затем – никак. 

А она меня помнит? Боюсь, что вряд 
ли властно над ней былое, 
к чему тогда, 
четверть века бок о бок бродили ряд 
ом моя и её беда? 

На безлюбье любая любовь сойдёт, 
посчитав, просчитались – 
к чему на вид 
ставить: рано отпочковались от 
лодки, грохнувшейся о быт. 

Ни желанья, ни сил заделать течь, 
хаос чувств, хаос мыслей, и прочие 
ха и ос 
воедино слиты в одно – предтеча, 
но, предтеча чего – 
вопрос. 

Что из хаоса? Гея? Эфир? Тартар. 
Все смешалось в доме Облонских, 
почти – Аид. 
Древний хаос внутри не жар – 
пожар: 
дров подкинь, 
всё горит – 
сгорит.

Паулин Ренни

У двери мира,
Где живая пустота
Разверзлась, щурясь
На богиню мглы ночной,
Эреб родился вскоре. Как?!

Пит Блэквелл

Василиада

I

Мы выходили. Впереди – Василий.
Он был, во-первых, славен тем, что он Василий.
И, во-вторых, он славен тем, что был Василий
Один из нас, но знал куда идёт.
А мы не знали. Шли, не отставали
Из точки А в неведомые дали,
Из точки А, где мы всю жизнь прождали:
Пока ходить научимся, пока отходим школу,
Пока писать научимся (как все, писали в стол, и
От наших не созревших слов краснели
Стола резные деревянные ножища).
А мы… А мы… А мы… Прождали тыщи
Незрелых лет. Мы проживали в стол,
Играли в ящик и, в итоге, зрели,
Как город А., захлёстанный метелью,
Сжимался в точку, доходил до точки,
И вместе с Б, садясь верхом на сточну-
ю трубу, срывался в первозданный хаос.

II

Мы оставляли арсенал, цейхгауз
На круге первом. В сумрачном лесу
Гурьбою шли мы, спорили о су-
ти жизни, если в ней есть суть.
Василий говорил, что жизнь есть путь.
Другие отвечали: жизнь есть ртуть,
Есть жуть, есть муть, и больше ничего
По сути нет.
А мошкара кусала.
Вгрызаясь в мясо, плоть съедала нашу,
Как ест ребёнок манную, с комочком кашу.
Плюясь и ненавидя. Нас
Пронзали жалом
Осы.
Росы отравляли кислотой.
Мы умирали, разлагались, но вставали
И дальше шли.

III

Мы уходили. День настал шестой.
В одиннадцатый час Василий умер.
Он лёг среди дороги,
Он сказал:
«Друзья, простите,
Мой пункт Б вот здесь.»

IV

Мы горевали, славен был Василий,
Мы голосили ночи напролёт.
Он был один из нас.
Он знал, куда идёт.
И он пришёл.
И он пришёл.
И точка.

V

И мы не шли. И впереди лишь ночь,
Космическая бездна, первобытный хаос.
Взрывались звёзды и сгорали мухи
В огне их. Славный город А ос-
тался сзади, где, среди разрухи
В умах, сердцах, Вселенных и клозетах,
Рождались снова мы, веками зрели,
Как Город утекал по руслу Леты.
И в этой круговертной карусели
Мы снова выбирали, кто Василий,
Кто славен и готов за нас погибнуть.