Бродяги…

"Стоит вам по небрежности оставить незастегнутыми полы вашей нежности, и вот вы уже попались."
"Но я сам - красивая фраза, и это нельзя выучить наизусть."
Жан Жене 

Когда смотришь на благородную вычурность 
балконов старого города: 
решетки, самодельные крыши, деревянные стены; 
а рядом деревья, поросшие в небо. 
В французские окна былых магазинов, 
на пышность убранства дворов, на их палисады: 
заборы, калитки, белёные стены, на мощные арки 
и лифты вдоль торса старинного дома, 
в немые ворота заевшие петли которых 
уже не проснутся. 
Когда ты недвижим, как высохший тополь 
и клён безволосый роняет устало 
лишь тень в пекло засухи: 
чахлые травы, июльские сказки, сентябрьские песни… 
Забытая улица в три этажа, а ты, где-то там, на шестнадцатом вырос, 
то кажется музыкой тихая радость 
уставших кварталов без башен и плит, 
и убогости быта. А «майское дерево» 
в небо врастая, звенит лепестками 
и пылью, и страстью распахнутых окон 
отдавшихся солнцу навечно 
навеки.  

 *** 

Когда бомжи и бродяги 
растворяться в лиловых кустах, 
когда с вокзалов исчезнут 
запахи испражнений и немытых тел, 
когда потускнеют и сотрутся 
похабные записи в общественных туалетах, 
тогда исчезнет старый мир пройдох и пьяниц, 
бунтарей-зевак, торчков-извращенцев, - 
весь мир озабоченных сексом искателей, 
философов внешней пустоты. 
Им на смену придут торговцы и шлюхи, 
со своей, внутренней пустотой. 
В ней они найдут бездну, 
в ней они исчезнут, 
как совесть в золотом храме, 
и утренняя звезда одарит их 
обжигающим ледяным поцелуем. 

 
***
  
Рыжий бродяга с заячьей губой 
и желтыми зубами, 
радостно тупо смотрит из-под кепки на 
пожравший его старый троллейбус. 

Солнце бродяжье заходит… 

Юность: цветы, голубые дороги в лимонные горы, 
зелень меж белых соцветьев печали, 
красные, яркие сны, тёмно-синие дали; 
чёрные пропасти в карих глазах, 
в густых её волосах. 

И пролиты силы в копилку порока… 

Океан мирно дышит в объятиях бога. 
Не того, Кто дал жизнь, 
а того, кто терзает, 
заставляя мужать по копирку Иуды, 
разбивая дорогу в лимонные дали 
на ссуды, 
на часы, и на жадность её поцелуев. 
Ненасытное детство, 
порочное, рваное, злое, - 
ты бродяга судьбы, исцеляющий душу. 
Находящий любовь, и теряющий солнце надежды. 
Не на жизнь, а на истину, вечность, и дружбу. 
И бредёт твоё солнце бродяжье под плеск поцелуев 
в белоснежные кущи соцветьев печали. 
Сны лимонно-малиновых дней миновали. 
Солнце сядет не в море, 
а в грязную лужу… 
Веселись! 
Наступила свинцовая зрелость. 
 
*** 
  
…Солнце последний раз сверкнуло нам из-за туч, 
и утонуло в синем сгустке гроз, в печали молний, 
бьющих землю, сгинуло в шуме взрывов грома, 
в щемящей сердце тишине дождливых плачей… 
Тень отплясала глупый танец, 
и спряталась под ноги, 
растаяв, как масло на сковородке, 
у моих подошв. 
Голые ноги бродяг, мятые ноги скитальцев… – 
обувь, повешенная на проводах 
показывает вам языки своей мести. 
Бейте пустые стёкла бутылок своим разумом. 
пляшите на осколках, как хмурые тени! – 
в век не найти вам пристанища и чистоты 
в алюминиевых песнях мятых банок, 
в пластмассовых жалобах, и в пурге окурков! 
Догорайте в свойском аду городских пустырей, 
ширяйтесь убранством летних парков! 
Площади, скверы, мосты – 
вот трибуны, шпили и костыли 
вашей правды, веры и немощи.