в сугробах мартовской капели

Летний сад зимой. 1902 год. Цветная ксилография

художник Анна Остроумова-Лебедева

в сугробах мартовской капели

1

Спящею царевною. Гроб хрустальный – ах!

Сказочною ревностью усыпляет страх.

Тело скоро старится, а душа – жива! –

молодой красавицею спящею. Сова –

ночь моя глазастая. Мириады звёзд

искреннею сказкою шастают вразброс

вкруг да по-над, около странной неземной.

День взовьётся соколом рьяным надо мной.

Поцелуем солнечным сердце оживи!

Разбуди тихонечко, обнови – к любви.

Хрупкие материи звонких голосов.

Навсегда ль потеряны между снов и слов?

Навсегда ли грубою явь-реальность дня?

Только не прелюбою разбуди меня,

только не плотЯною, видимой насквозь.

– Света вечной тайною огненною – в воск

утра скороспелого сочной мёд-любви.

В губы онемелые – слёзоньки твои.

2

Так не бывает! Если БЫ… Рассудок спит,

ему ещё не время быть. Хрипит гранит,

удавленный последним льдом Невы.

За тем углом – мой детский дом и сон травы.

Блокадной правды тыщи правд и кривд, канешн.

Так нищий нищему не рад. Не хочешь, – ешь.

Код генетический – из тех, смурных, времён.

Школа, рабфак, потом Физтех, потом влюблён.

И дети выросли, и внук – один-в-один –

надменной сытости наук прегосподин.

Шестой палатою – район дворцовых тайн.

Не голоден, но ешь. И в сон собачьих стай

влетают лаи. – Дачный гул осенней мглы.

За Териоками – аул, там люди злы,

обозлены, оголены столетней тьмой.

И только новый лик Луны зовёт домой.

По звёздам жить – не привыкать. В том детстве – рай.

А что потом, через века? – Играй. Играй,

пока река за рыбака стоит горой,

и белой ватой – облака, и ты – герой.

И пригороды-города, и сказок тишь.

И ты кричишь – через года – “Проснись, малыш!”