городу

Весной ли, летом, осенью, зимою ли

мы ждем чего то - может, улучшения…

но это, господа, херня, по-моему -

быть серых вероятностей мишенями.

Стучимся лбом в гранит, как льдины в надолбы

и пропадаем серой мутью в Балтике -

и в той и в той… а пиво бросить надо бы,

чтоб не сквернить в парадных мрамор антики. 

Засады там швейцаров в изразцовости

былых эпох, пролеты обесточены,

камины, заткнутые шубками песцовыми,

что сняли с дам в семнадцатом рабочие…

Их прапраправнуки рождаются с бородками

у  зомби-мам, потом влекущих улицей

коляски, шевеля губами - сосками,

и пальчики сосут - как тренируются,

чтоб тоже заболеть со школы барами

и возгордиться их названий суммами,

они рождаются уже довольно старыми,

половозрелыми и не по-детски умными.

Не знаю, повезло ли, угораздило

родиться здесь…но тянет, тем не менее,

без повода, салюта или праздника

бродить и смаковать оледенение

и одиночество пленить прекрасной девою,

подъемный мост воротника заклинив «молнией»…

Я ничего плохого ей не сделаю,

но лишний раз о верности напомню ей.

…Гранитный парапет Харибды Зимнего,

и Сцилла неба со свинчаткой осени

переглянутся: может, сминусим его -

чего он тут стоит, как стоеросина?

И вся любовь…В кадык я полон холода,

ботинки туч завязываю мыслями:

Вот в холодильнике селедки вечно молоды,

но отчего же старимся так быстро мы?

Так быстро, что и вспомнить, вроде, нечего -

дожди, метро, «гражданка» или купчино…

Да в этом городе так мало человечьего,

что замерзание здесь можно не вымучивать -

оно  здесь априори обеспечено.

Бежать! Бежать проспектом, переулками,

во сне, в бреду - реально, не реально ли,

послать неометрованное Пулково,

и…перепиться солнцем до летальности.

Валяться у бегущих волн  тюленево

с ороговевшими ракушечными пятками…

Как будто бы Неву, и «площадь Ленина»,

и, в целом, жизнь проспал - вплоть до Девяткино.