Груша

Осень как штамп, квадратный, синий, немного стандартный

Сергей Достоевский вышел из гроба.

Шел по простору, плоскость земли нарушая картинами глыб кантианства,

Вселенной без точки. И – Груша висела

Как сохранить крик плоти для Груши?

Будут ворота природы открыты, и будет зима. Заморозят?

Лишь в следующий жизни будет весна

Выпьешь ли яд, Груша, забив пенальти в ворота судьбы?

Или ты надеешься, что будут еще кушать

Груша?

Сергей Достоевский, проходя по улицам мира, назвал заведение «Вкусно и точка»

«Вкусом очка»

Мир в ответ шевелился. Домашние птицы восточной фазенды

Хотя и галдели, но знали порядок и график кормленья

Но – если б Усатый вернулся

Если б дал кайфонуть, дал вглубь севера костями в минус родиться

Груша.

Послушай.

Штамп осени вынут взамен каких-то частей, словно костей

Чем дальше, тем хуже

В ойкумене восточной фазенды, конечно, есть микро-круги, ады в адах,

И там иногда наливают

Сергей Достоевский дальше идет, словно Слим Пикенс

Куда-то за край.

Народы способны на звуки. Не все существа одинаковы, если плоть – в униформе белкового тела

Как будто бы должен был хаос, но – текущий заводчик существ еще жив,

И тихо на кухне дрожит холодильник

Скоро в морозы груши будут валяться, потом их сгребут

В общую кучу

Новой весною зародыши всех погорелых театров снова взойдут

Но то будет весною

А может, совсем не скоро будет весна, а прежде выйдут собаки

И будут средь них Парменид, Аристотель, Сергей Диоген?

И, кости таская, найдут, одну, от хозяина прежнего, чтобы ей забавляться,

Глядя на прежних груш красоту – где-то на фотках в архивной колонке, купленной ныне китайцем