Зарисовка

1.

Принять отставку ос

Нас учит осень

Когда еще горят пруды

Когда иду я к берегу, когда кричу я, словно бы беглец из психбольницы:

Сомы!

Я редактировал печать зверей.

Я знал: не выжить Серой Шейке.

И дело же не в странных имплементах

Природы.

Точила цапля глаз зимы

Мечтая Шейку заклевать, затюкать,

Но – выгнали ее.

2.

Я по весне всех высших Я парад настаивал.

Был лунный спирт.

Юродивые, слепцы, скопцы поэзии

Шли с тазиками напролом, и я не знал, что делать.

Но там, вдали, прекрасен, наблюдаем от края бытия

Голимый лес!

Сова-Сиповка, учительница младших классов,

И Худудут, он слушает порты Машины,

Когда приходит новый человек.

Но я скажу, что раздают не прямо тут.

Возможно, в прошлой жизни был ты проволокой,

Или бензином, иль песком,

Теперь чего-то брезжишься апломбом.

Потише.

3.

Когда наденет солнце черные очки,

Наступит ночь.

Уйдут живые: временная смерть их ждет во сне,

Такая репетиция полезна тем, кто знает спорт ментала

И спирт бензоколонок для заправки крика.

Воображение – серьезный из ножей, но есть другие,

Здесь требуется выход за рамки языка,

Или, возможно, всех других язычеств иль языкательств.

Но – практика. И Март – как будто бы волшебник,

Что сеет правду Зла, что режет суть антагонизма

Посредством высадок десантом в центр соевой судьбы –

Еще не вышел на вершину обстоятельств.

4.

Мир сигарет Осирис почитает – от начала, до поджега.

В час ночи, согласно «Книге Врат»,

Начнется суд.

Но в каждой репетиции, в разгромленной минуте, иль –

В полосатом выходе кота, что лез в окно души,

Приходит отражение моментов, когда тебя уж нет.

Возможно, Змей Апоп шептал, напоминая о процессах,

О повторимости кармических идей,

Или же на дне ладьи зевали скарабеи.

Но там, в Японии, уже кричало солнце, и волосы его,

Попав во рты толпы, рождали прежние цикличества вещей.

И часики – как будто бы родители тревог и суеты,

Готовились вскричать.