|
Здесь опубликована крупная проза авторов ЛитКульта.
Для удобства пользования разделом доступны рубрики. Работы расположены в обратном хронологическом порядке.
162 |
Со временем старый маразматик Витя начал постоянно называть меня Васей:
– Вася, подай горчицу.
– Я не Вася.
– Как не Вася, если похож на него? Жил у нас на Крупчике дурачок – Вася Кенюш. Точь в точь вылитый ты. Станет в дверном проеме и качается, – вел папенька сбивчивые и малосвязные рассказы. – Жил неподалеку от нас… На другом краю села… За озером... Вот ты он самый и есть[1]. Горчицу-то подай, мелкопрофильник!
– Что-то ты путаешься. То рядом с вами, то на другом конце села, а то и вовсе за озером. Ты определись.
– Не учи отца детей делать! Молод еще! Хрену подай!
– Хрен полезен, – льстиво мурлыкала мачеха.
– Да, моему хрену хрен полезен, – жеребячьим хохотом взрывался папаша.
– Милый, у тебя самый красивый член из всех, что я видела.
– А вы их много видели? – наивно поинтересовался Пашка.
– Вон из-за стола, дрочила мелкий! – отреагировала Наташа. – Поболе, чем ты, онанист позорный! Ты то кроме своего стручка и не гляданул больше ни на чей.
– А вдруг гляданул? – ехидничала Настя. – Он же девочками не интересуется, так может по мальчикам работает? Что-то он постоянно с Шуриком Моргуненком трется.
– Мальчик, девочка – какая в попу разница? – присоединялся к общему веселью папаша.
– Слепуешь на Шуриков стручок? – не отставала от Пашки Настя. – Большой он у него или так, пощекотать только?
– Отстань ты!
– Витя, как ты позволяешь ему в таком тоне разговаривать с Настей?
– Вежливость – первое оружие вора! – следовал сопровождаемый мощной оплеухой наказ от отца. – Уважай сестру свою, паршивец мелкотравчатый! Уважай мать свою и отца своего – кормильцев!
Любой непредвзятый наблюдатель сразу поймет, что Вася Кенюш явно вымышленный мифологический персонаж. Но чуткий папа Витя, положив на непредвзятых наблюдателей, постоянно всех уверял, что меня зовут Вася. Достал, короче, всех своим Васей. Стали, дабы потрафить начинающему властному безумцу, соглашаться: «Да – это Вася».
Но, как говорится, безумие крайне заразно. Следующим этапом презренный мизерабль вовсе от родства со мной напрочь открестился:
– Ты на Леника похож. И внешне и по поведению. Тот тоже ни одной драки не мог пропустить, – папа Витя приписал моё отцовство брату. – Пока я героически служил в рядах славной Советской армии, подлец тебя сотворил, мать твою обманно обесчестивши, а затем сам свалил в армию. Я, когда вернулся из армии, как раз ты и родился. Его ты сын, а не мой.
– Почему не твой?
– По кочану! Разве у меня мог бы такой выродок уродиться?
– А мать говорила, что я это вылитый ты.
– Витя, он опять «беушную» вспоминает! – чутко реагировала Наташа.
– Не сметь! Не сметь упоминать в моем доме эту кекельбу! – визжал, как свинья, которую режут отец. – Отрекусь! Лишу наследства!
– Можно подумать, что мне и так что-то достанется здесь.
– Витя, ты послушай, что он говорит! Он же твоей смерти ждет не дождется! Ты еще живой, а он уже наследство делит!
– Вырастил сыночка на свою голову!
– Ты еще скажи, что облысел со мной весь.
– Да что с тобой разговаривать, мразь крупецкая, – махнул рукою. – Весь в маму!
Хотя у самопровозглашенного генеалога полной ясности в этом вопросе не было: то ли обманно обесчестил, то ли силой взял. Временами и вовсе категорически заявлял, сам себе напрочь противореча:
– Ваша мать досталась мне девственницей.
А через пару лет и вовсе этот новоявленный летописец-Нестор увел линию моего рождения в крутой вираж.
– Когда я был в армии, ты был зачат матерью не от Леника, а от нашего соседа – деда Аарона, – важно заявил, помахивая собачьим поводком. – Был у нас на Крупчике счетовод – дед Аарон. Хороший дед, но похотью обуянный.
Не знаю, Моисеевич он был или нет, но это и не столь важно, в контексте нашего повествования. Важно то, что помимо того, что служил счетоводом, был Аарон правоверным иудеем, типичным таким, хрестоматийным, чтущим Тору[2]. В чем-то даже хасидом[3], не побоюсь этого слова. Во всяком случае, по полубезумным пьяным рассказам матерого демагога от сельской истории так выходило.
– Получается, что я еврей? – недоумевал я.
– Ты выблядок, как в старину на Руси говорили. И конечно еврей. Весь в Аарона. Такая же хитрая рыжая сволочь.
– Евреи они наглые, – тоном знатока заявляла Наташа. – И бесцеремонные! Насрут под дверь, так еще позвонят в дверь и попросят туалетной бумаги!
– Вы-то откуда знаете, тетя Наташа?
– А по тебе, паразиту обрезанному, вижу!
– Влад, а у тебя совсем обрезанный или половина? – оживилась Настя. – Покажешь?
– Смотреть там не на что! – тоном знатока ответила ей мама. – Он у него с детства недоразвитый.
– А ты откуда знаешь? – заинтересовался информированностью супруги.
– Был бы нормальный, так уже давно бы женился и ушел из дома, чтобы не мешать отцу спокойно жить.
– Вообще-то, когда сыновья женятся, то жен в дом приводят, – ответил на эти наветы я.
– Это когда сыновья нормальные, а не такие выродки как ты, – любезно просветила меня Наташа.
На самом деле, дед Аарон, ни в какой степени родства с нами не состоял, просто был соседом. Хотя к матери моей приходил в гости и смотрел, как она вяжет.
– Валь, а ты работящая, – часто говорил Аарон. – Будь я помоложе, взял бы тебя в жены.
– Ой, что вы говорите такое! – смущалась мать.
Леник же имел свою точку зрения на мое происхождение.
– Из всех Костроминых только мы с тобой вдвоем истинные, а остальные – отродье, нагулянное бабкой Дуней на стороне, – уверял меня. – Поэтому мы с тобой и похожи, что у нас гены деда Володи.
– А как же мне гены деда Володи перешли, ежели батя мой, получается, не от него был?
– А вот так сложилось. Гордись!
Короче полная генеалогическая чехарда, неразбериха и путаница.
Что интересно: фамилии у дедушки Володи и его подлого сына Вити были разные. А вот у бабушки Дуни была как у Вити. Вот такая загадка, спрашивать про которую теперь не у кого.
Родство с Пашкой, от которого он также попытался откреститься, было все-таки доказано путем проведения генетической экспертизы, когда Пашка лежал в Первой республиканской больнице под опекой заботливой блондинистой тети Светы. Поэтому от Пашки он отбояриться не смог, как ему не хотелось. Против бумажки, как говорится, в нашей стране не попрешь. Это привело к тому, что папенька, внезапно вновь обретя младшего сына, начал внедрять в жизнь принцип divide et impera[4], активно настраивая Пашку на поддержку бесстыдной Наташи.
– Нам бы только от Влада избавиться, и сразу заживем! – обещал, он коллаборационисту Пашке. – Владова пайка еды будет тебе доставаться, да и твою порцию тетя Наташа увеличит. Без него мы заживем припеваючи!
– А точно лучше заживем? – недоверчиво уточнял Пашка, пытаясь вывернуться из-под доверительно лежащей на плече тяжелой длани отца. – А кто его работу будет делать?
– Точно! Вон как без матери-то хорошо зажили! А без Влада вообще красота будет! А работу на всех поделим, всем понемногу.
– Это мы пока тетя Наташа не пришла, зажили, – не такой Пашка дурак был, чтобы поверить щедрые посулы, когда постоянно последний кусок с тарелки папаня Витя выхватывает.
А тут вдруг расщедрится на целую дополнительную порцию. Кто в такое поверит? Тем более, на фоне несбывшихся обещаний матушки и благодетельницы Наташи, воспоминания о которых были еще так свежи в памяти злопамятного Пашки.
– Ты сынку не зарывайся. Иначе я как Тарас Бульба стану: «Я тебя породил, я тебя и убью!».
– Я попробую, – для вида соглашался Пашка.
– Держись бати и не пропадешь! Наташ, дай сыну кусочек сала, – командовал расщедрившийся отец. – Пускай оценит, какая житуха его ждет.
– Конечно милАй. Как скажешь, – Пашке выделялся небольшой обрезок сала. – Кушай на здоровье, но учти, что сало вредно и от него можно ослепнуть!
– Спасибо тетя Наташа. И вам доброго здоровья! – благодарил ребенок.
– А еще от онанизма слепнут, – не унималась та. – И очки не помогут!
– Да ладно, пущай подрачивает, – благодушно махал рукой папаша. – Пустяки, дело-то житейское. Нам главное от старшОго избавиться, а потом я тебе буду порнуху давать смотреть, – продолжал папа свои посулы. – Ты только подмогни нам чуток.
Опять же, так-то я с Пашкой харчами, справедливо экспроприированными из кладовки, делился, а если меня не станет, то кто будет в кладовку лазить? Тоже ведь понимал брат, что от матушки Наташи щедрот особых ждать не приходится. Не тупой был, хотя и весьма затурканный с детства ребенок.
Были, конечно, свои странности, тот же ЛИМОН или АУН взять, или коллекции, но, тем не менее, в целом ребенок был почти адекватным. Насколько вообще можно было быть адекватным при таких родителях, таких родственниках, таком окружении и такой сумасшедшей жизни.
– А если не поможешь избавиться от Влада, то избавимся от тебя! – переходя от пряника к кнуту, сулил отец трепещущему, как шмелиное крыло, Пашке. – В спецшколу поедешь! Там тебя второгодники пялить будут, как овцу распластанную!
– Пялить и пыжить, ха-ха-ха, – голосом Папанова в «Бриллиантовой руке» хохотала Настя. – Ха-ха-ха, Лелик!
Хотя, на фоне средней школы в Алешне трудно кого-то спецшколой было пугать. Помню, раз приехал с Украины человек в гости к кому-то из нашей деревни, как бы даже не к Пищукам. У нас в Горовке состав населения очень многонациональным был. Так как дело было зимой, в ожидании автобуса, возящего школьников, зашел он в школу погреться. Шли учащиеся младших классов мимо – приставили нож к горлу и изъяли сумку, деньги и документы. Потом, правда, когда разобрались, что в Горовку приехал, всё изъятое благополучно вернули и даже перед ним извинились.
Драки и азартные игры на деньги были обычным явлением. Со временем это вылилось в полный запрет владения деньгами для учеников на территории школы. Директор с физруком и военруком внезапно заходили в класс и проводили обыск. Деньги и прочие запрещенные предметы, типа оружия изымались. Изъятые деньги на родительском собрании передавались родителям. Также не гнушались школьники и употреблением горячительных напитков. Впрочем, про школу я много уже написал в рассказах и повестях сборника «Наследники Мишки Квакина», к коему всех желающих и отсылаю.
На фоне глобального и локального беззакония, царящего в стране, не прекращались совместные попытки консолидировавшихся потенциального детоубийцы и зловещей недодворянки Наташи с, для виду примкнувшим к ним, Пашкой избавиться от меня.
– То есть устранить физически, – как говорил персонаж одного советского фильма. Идею из фильма они попытались воплотить в жизнь. Для избавления от меня ими был выбран крысиный яд. Я бы никогда бы не догадался, откуда у меня взялись слабость, тошнота, головная боль, боль в желудке, понос и кровь в фекалии, если бы мачеха не переиграла.
– МилАй, куда-то пропал крысиный яд из кладовки, – однажды заявила за столом.
– Куда же он мог пропасть, Наташа? – неискренне удивился папенька. – Может, крысы поели?
Тут я прикинул и понял, откуда на меня свалилась непонятная напасть.
– Я вот наелся, доешь, – протянул отцу оставшуюся картофельную толчонку, желая проверить подозрения.
Он привычно потянулся к моей тарелке, но осекся, поймав взгляд супруги.
– Витя, отвыкай от своих дикарских привычек доедать за дебилами, а то сам станешь дебилом. Вдруг это заразно? – попыталась она неубедительно объяснить запрет на мою порцию.
– Я доем! – радостно вклинился вечно голодный Пашка.
– Не смей! – взвизгнула Наташа. – Я тут хозяйка и я решать буду, кому и что доедать!
Схватила мою тарелку, и фыркая недовольно, как мокрая мускусная крыса, ушуршала на кухню.
– Вот видишь, опять довел человека, – укорил папаша, старательно не глядя мне в глаза. – Гнидный ты какой-то, неуживчивый. Антиобщественный, как говорится, элемент.
– А что я сделал-то? Я наоборот хотел поделиться с тобой.
– Все пищевые дела надо решать через Наташу. Она хозяйка в доме и лучше знает, кому и сколько есть. Понял?
– Понял.
После этого я стал очень настороженно относиться к пище и старался демонстративно поменяться порцией с Пашкой. Когда, после двух неудачных попыток отравления, они поняли, что крысиным ядом, щедро добавленным в выделенную мне скудную порцию пищи, меня не уничтожить, то стали действовать гораздо хитрее. Да уж, слава Богу, что полония у них под рукой тогда не оказалось. Хотя какие-нибудь химикаты вполне могли сыпануть, благо у папаши к ядам и удобрениям и к прочей химии доступ был свободным. Но они стали действовать тоньше и подлее.
[1] Мы с лукавым отцом в одном селе Крупчик умудрились родиться. Уж свезло, так свезло, – скажу я вам.
[2] Тора — первые пять книг Ветхого Завета (Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие). Эти книги образуют важнейшую часть еврейской Библии. Считается, что тексты книг были продиктованы Моисею Богом на горе Синай приблизительно в 1513 г. до н. э. В них изложены указания поведения во всех сферах жизни, разделенные на 613 заповедей (мицвот), являющиеся фундаментом иудаизма. Самые известные — Десять заповедей, начертанных на каменных плитах, Скрижалях Завета.
[3] Хасидизм — ветвь иудаизма, основанная в XVIII в. польским раввином Бааль Шем Товом (Бештом). Последователи хасидизма исповедуют более строгую интерпретацию еврейского закона и отвергают большинство проявлений современной жизни, считая, что те отвлекают их от почитания Бога.
[4] «Разделяй и властвуй» (лат.).