Стиральная машина (Гл. II)

Ее, как и положено, били палками. Унижали и воспитывали. Кричали. Всё, чтобы сделать куклу послушной, и отточить мастерство меленькой 5-летней девочки, которая капризничала и не хотела заниматься.

Так прошли 9 лет ее жизни. Худенькие ручки тянулись в молитве к Богу, чтобы он защитил и помог, но, наверное, тот слушал музыку в своих огромных наушниках, и это занятие поглощало его, пока девочка прыгала по сцене и восхищала других, более внимательных.

Карьера шла вверх, а грозная надзирательница была уже не такой грозной. Больше не замахивалась палкой, только временами трясла руками и орала “БЕЗДАРНОСТЬ!”.

По вечерам девушки сидели на кроватях в общежитии и курили в окно, превращая свои жемчужные зубки в бурые камушки.

Каждая мечтала о лучшей жизни, о славе и, конечно, отношениях.

Проблема в том, что эти дистрофичные худышки могли чуть поправиться в бедрах и груди после своего «волшебного первого раза».

Не все рисковали. Но она все же решилась, показав своим примером, что в 17-ть не обязательно идти за мечтой. Особенно, если она изначально не твоя.

Волшебства не было.

Пронзающая боль, кровь и чувство разочарования. Довольная улыбка и пожелание «удачи» на прощание.

Ей сказочно не повезло. Удивительно, как девушка умудрилась наткнуться на извращенцев. Руки сковали цепями, а после пристегнули к шкафу, и начали фотографировать, снимать на камеру, и забавляться по очереди.

Били до крови, истязали, делали не приятно, но больно.

Когда они, мертвецки пьяные, заснули в съемной квартире, она, все так же раздетая, смотрела на эти тела и уходила в себя. Глубоко-глубоко, чтобы никто не нашел.

Они проснулись и увидели ее жесткий взгляд и окровавленные руки. Балерина отковыривала куски мяса от большого пальца. Губы кривились, но она продолжала.

Ее отпустили, и она вернулась в семью, свою прекрасную извращенную семью, которая мечтала о дочке-звезде. О балерине в пачке и пуантах.

Богатенькие идиоты, насмотревшиеся на романтичные образы девочек со стройными ногами. Женатая пара, которая наслаждалась коллекционными чаями в своей шикарной квартире, пока их чадо терпело муки чужой мечты.

 Судьбу иногда определяем не мы сами, кто-то за нас решает, что должно нам нравиться. Если это в корне противоречит природным данным, случаются трагедии.

Родители не угадали.

Многие не угадывают.

И девочек после полового созревания «бракуют».

У них вырастает грудь и жир на бедрах – не подходит;

короткие ноги – отстранено;

слишком длинные – удалите.

И вот они, эти девочки, отпахавшие годы на чью-то мечту, должны радоваться, что груз ответственности сброшен. Теперь они могут творить со своей жизнью все, что угодно. Казалось бы…

Но… если делать что-то достаточно долго, начинаешь верить, что это твое собственное решение.

Наша маленькая, дистрофичная, изнасилованная крошка сидела в шикарной квартире родителей. Ей отделали спальню в пафосном стиле барокко.

Подчеркнутая роскошь.

Мебель как декорации из пьесы.

Все в завитках и розочках. Полные дамы с картин Рубенса – репродукции на стенах.

Когда все произошло, она вернулась в общежитие и рассказала подруге о случившемся. Хорошо, что так произошло. Хорошо, что её изнасиловали.

Подруга хотела подсыпать ей битого стекла, чтобы покрутиться на носках за нее. Чтобы почувствовать себя Великой. Но эта история, эта Чудесная История, оказалась гораздо лучше стекла. И действеннее. Израненные ноги заживают, а вот испорченная репутация вряд ли когда отмоется.

Она, эта маленькая чертовка с большой мечтой, пришла к директрисе и все ей рассказала. На следующее же утро. И нашу девочку отправили домой. На моральную реабилитацию. Никто не сказал что это надолго, все притворялись. Все знали, что ей уже не отмыться.

Первое время девушка просто ковыряла кожу на руках, наблюдая эти картины с полными женщинами. Эталонами красоты под плотным слоем пыли, идеалами грации по устаревшим критериям. Девушка смотрела и молча вникала в суть.

А затем в один вечер уничтожила все, что нашла в холодильнике.

Когда это повторилось, родители начали запирать кухню после 6-ти. Но девушка не останавливалась и тратила деньги на еду. Постоянно.

Затем воровала из маминой сумки; когда поймали, уходила вечером на улицу и возвращалась под утро, вся перемазанная шоколадом или с макаронами в волосах.

Так бы продолжалось долго, если бы не та самая мерзавка, которая все рассказала. Она пришла спустя несколько лет, и увидела толстую женщину, громоздящуюся перед телевизором. Их глаза встретились.

 Кто-то отрезал ей палец, этой подруге.

Как ни странно, обе наткнулись на одного и того же парня и его шайку.

Только с годами у этой банды порядки стали жёстче.

Их лидер… Теперь это был не просто насильник, но и начинающий маньяк. Фетишист с извращенной мечтой. Хотя в чем разница? Ломать детям психику, толкая их втихаря курить и подсыпать подружкам стекло в пуанты, чтобы танцевать перед зевающими людьми, с жиром, вытекающим через поры…? Стирать кости и тренировать мышцы, пока они не начнут уродливо выпирать?

Или просто отрезать палец ради извращенного удовольствия? Один палец.

В чём разница?

Без пальца можно жить нормальной жизнью.

Тебя будут жалеть.

Тебе будут сочувствовать.

А балерин не особо-то жалеют, им завидуют.

У того мальчика была мечта – насиловать девочек и пытаться вернуть их в нормальный мир. Милосердие – вот как это называется. Это был маньяк, специализирующийся на отточенных талантах.

И вот эти две совершенно разные подружки пришли к родителям толстой девочки и сказали, что уходят. Предки, конечно, протестовали. Но никто никого не держал, исчезновению были рады. Теперь они могли ходить в театр по воскресениям, и всем жаловаться, что их дочь не стала той, какой они желали ее видеть.