Из-под листьев

Во сне была осень, и Олег гулял с дочерью по сырым улицам. Небо наглухо затянули серые облака, но внизу хватало желтого и оранжевого, чтобы мир казался теплее. Палые листья покрывали асфальт плотным пестрым ковром, в котором тут и там зияли просветы луж.

Они дошли до пустой детской площадки, и девочка – Марина, вот как ее звали – побежала к качелям, радостно смеясь. Олег улыбнулся, хотя краем сознания понимал, что все это сон, что у него никогда не было дочери, что на самом деле он лежит на боку на старом диване, сунув левую руку под подушку. Но здесь и сейчас, в реальности, сотканной из теней и осыпанных золотом тротуаров, он чувствовал себя счастливым и не собирался просто так отказываться от этого.

Марина осторожно забралась на качели, уселась. Он вряд ли бы смог точно сказать, сколько ей лет – может быть, три или три с половиной. По крайней мере, именно так по его представлениям должны были выглядеть трехлетние девочки.

- Папа! Покатай! – она снова засмеялась, глядя на него. Розовый непромокаемый комбинезон с круглыми веселыми медведями, тонкая вязаная шапочка с лохматым помпоном. Тоже розовым. Этот цвет особый. Идентификационный. Чтобы встречные мамаши не спрашивали, кем именно им приходится умиляться, девочкой или мальчиком. Вот только за всю прогулку они не встретили ни единой живой души. Олег улыбнулся в ответ:

- Сейчас.

На самом дне сознания, в той его части, которую невозможно обмануть, он удивился тому, насколько реалистичным и подробным оказывался сон. А на детской площадке подошел к качелям, взялся за холодный металл.

Ее маленькая ладошка была очень теплой, почти горячей. Они медленно шли по тротуару, и Марина вышагивала важно и сосредоточенно, норовя вступить в каждую лужу на пути. Резиновые сапожки шлепали по воде, брызги разлетались в разные стороны, попадали на его джинсы. Олега это не волновало. Важнее всего сейчас была именно эта крохотная ручка, казавшаяся такой живой и настоящей, но способная исчезнуть в любой момент.

- Папа, кто это?

- Где? – он насторожился, оглянулся тревожно. Но улица была абсолютно пуста.

- В воде. Под листьями.

Олег опустил взгляд. Дочка стояла над небольшой, но глубокой лужей. В этом месте на тротуаре находилась почти идеально круглая впадина внушительных размеров, которую сейчас до краев наполняла вода. Дно впадины устилали кленовые листья, не выглядевшие грязными или мертвыми - можно было без труда разглядеть каждую прожилку, каждый изгиб их когтистых краев. Да и лежали они аккуратно, складываясь в некий абстрактный узор, словно элементы мозаики на дне бассейна.

- Я никого не вижу, - сказал он, с огромным трудом подавив желание прибавить «родная» в конце фразы. – Это просто лужа.

- Да, - согласилась дочь, не поднимая головы. – В ней живут.

- Конечно. Может, там под листьями лежат какие-нибудь червяки или улитки.

Марина поджала губы, потом посмотрела на него:

- Папа, ты что! Червяки и улитки не умеют говорить.

- Не умеют, - согласился Олег.

Он стоял в нескольких шагах от тротуара, рядом с припаркованной у подъезда машиной, и сосредоточенно пытался высмотреть что-то в салоне сквозь затонированное стекло. Внутри кто-то был, кто-то большой, испуганный, дышащий натужно и тяжело. Или это его собственное дыхание? Или это…

- Папа, они хотят забрать меня! – раздался за спиной голос Марины. – Они голодные.

- Что? – Олег резко обернулся, уже зная, что увидит. Девочка исчезла. Все замерло вокруг, лишь ветер вяло тащил несколько только что сорванных листьев по дороге. Мир умирал, но, в отличие от реальности, здесь ему не суждено было воскреснуть весной.

Он хотел позвать ее, открыл рот, чтобы закричать, но не успел. Проснулся. Вырубил так и не прозвеневший будильник, выполз из-под простыни весь потный и, пошатываясь, пошел в душ.

***

По дороге на работу ему едва не стало плохо от взглядов окружающих. Ему всегда было не по себе среди незнакомых людей, но в последнее время ситуация ухудшилась настолько, что стала выматывать. В июньской духоте и давке все смотрели на него, думали о нем, судили его в своей голове, делали выводы, не имея на это никакого права, не имея ни малейшей возможности или желания узнать его, выяснить его мнение. Наверняка, считали его неудачником, замечая потертые джинсы, мятую футболку и старые, потрескавшиеся кеды. Наверняка, жалели или даже презирали его. От осознания этого кружилась голова и пересыхало в горле и хотелось вопить во всю глотку и биться головой о стены.

Но было еще одно средство. Не панацея, но помогало. Давало возможность окружающим изменить свое мнение. Олег достал мобильник, порылся в списке контактов, нашел Макса. Номер был бессмысленным набором цифр, а Макса в природе не существовало. Олег никогда в жизни не знал ни одного Максима – честно говоря, это была основная причина выбора имени. Чтобы не забыть и не перепутать.

Он приложил телефон к уху, подождал несколько секунд, потом сказал:

- Привет! Звонил мне?

Разумеется, на другом конце не было ничего, кроме тишины. Если бы он действительно набрал бы указанный номер, то услышал бы механический голос, извещающий об ошибке. Однако это никак не входило в план действий – кто-нибудь из стоящих рядом мог случайно услышать и понять, что Олег только притворяется, будто звонит кому-то.

- Да, да. Естественно, они все передали…

Пауза. Нужно правильно выдерживать паузы. Давать Максу время на ответ.

- Ага, у меня в офисе. Подъезжай и забирай.

Пауза. Кто-то оглядывает его с любопытством. Это приятно. Им интересно, о чем идет речь. Интрига работает. Интрига – это всегда хорошо.

- Нет, на этой неделе я его не видел. Может быть, тоже зайдет сегодня, ближе к вечеру. Если есть время, встретишь у меня.

Ждем чуть дольше. Чтобы Макс успел рассказать о своих планах.

- Ну… отлично! Я только за, сам знаешь, всегда готов поддержать любую движуху. Хорошо, так и договоримся: приезжайте все вместе, только не раньше половины седьмого, лады? Ну, давай…

Нельзя останавливаться. Слишком рано. Положи трубку, и все тут же вернется на круги своя. Тяни разговор.

- А? Да-да, у них. Должно быть у них, по крайней мере. Мне ведь не докладываются. Знаешь что, свяжись-ка с ними сам и все выясни, потому что у меня нет времени на этих уродов. Особенно после прошлого раза.

В голове пустота. Слова больше не идут, пауза затягивается. В горле пересыхает, и сердце начинает странно вести себя в груди.

- Тогда так… пусть Марина…

Марина?

- Пусть Марина прогуляется и решит вопрос. Ей не помешает немного воздухом подышать, а то из-за компьютера не встает уже который день.

Вот оно. Пошло. Наверное, это и называется вдохновением.

- Ничего страшного, потом допишет. Я даже специально для нее перенесу срок сдачи. Мы всегда готовы идти навстречу исполнительным и ответственным подчиненным.

Так, это он, пожалуй, перегнул. Пора остановиться, пока не... бросив взгляд за открывшиеся двери вагона, Олег понял, что это его станция, и принялся с силой проталкиваться сквозь сгрудившихся потных пассажиров, помогая себе локтями. Кто-то толкнул его в спину.

- Я перезвоню! – гаркнул Олег в мобильник и успел выскочить на платформу в самый последний момент. Обернулся, пытаясь разглядеть обидчика. За стеклом, наполовину скрытый надписью «не прислоняться», кривлялся высокий человек с бритой наголо головой. Поезд уже набирал скорость, и Олег не успел заметить ничего, кроме рубашки с коротким рукавом – вроде гавайской, с раскиданными тут и там ярко-красными пятнами кленовых листьев.

***

В офисе было прохладно и тихо. Начальство почти в полном составе рвануло на какую-то профильную выставку, а потому коллектив работал по-честному. Утро тянулось вяло, за огромными, во всю стену, окнами небо медленно наливалось хмурой грозовой серостью. Олег выпил чая, обсудил с коллегами планы на отпуск, полистал свежий каталог новинок автомобильного рынка. Сон не выходил из головы, воспоминания о нем постоянно болтались где-то на краю сознания, но не осмеливались выбираться на освещенную середину – и это причиняло странный дискомфорт. Он пытался сосредоточиться на них, разобраться в причинах своей тревоги, но мысли трусливо возвращались к выгодным предложениям турфирм и гладким бокам машин с глянцевых страниц.

Олег на самом деле не любил автомобили. Не испытывал восхищения перед лошадиными силами и не мечтал с детства о крутом внедорожнике, похожем на БТР. Подходя к офису по утрам, он равнодушно миновал ряды железных коней всех марок и расцветок. Но больше на работе было нечего читать и нечего обсуждать, а потому он оказался вынужден интересоваться машинами и разбираться в них. Иногда это раздражало его, иногда доставляло странное удовлетворение – так же, как и с фальшивыми телефонными разговорами – позволяло почувствовать себя совсем другим человеком, успешным, бесстрашным, избавленным от необходимости сталкиваться ежедневно с целым сонмом мелких, но назойливых проблем.

Вернувшись на рабочее место, Олег несколько минут рассматривал экран монитора, где причудливыми ступеньками разбегались строки программного кода. Он написал их сам еще вчера, но сейчас не смог бы сказать, для чего. Символы вдруг утратили смысл, превратились в нелепые закорючки на белом фоне. Магия ушла из них. Олег откинулся на спинку кресла, глянул в окно. Город занимал все вокруг, упирался в горизонт, в само небо, казавшееся сплошным бетонным сводом, огромным куполом, накрывшим мир. Наверняка там, снаружи, копилось душное предвкушение грозы, но в офисе вовсю работали кондиционеры, поэтому пейзаж казался осенним, сырым и холодным, навевал сонливость.

Часы на стене упрямо не желали приближать время обеденного перерыва. Он пытался заставить себя не смотреть на них, но голова поворачивалась словно сама собой, взгляд судорожно хватался за секундную стрелку, едва ползущую по белому блюду циферблата. Соседи по отделу вяло перекидывались шутками и вдвое чаще, чем обычно, ходили курить. Олег не курил – запах табачного дыма с раннего детства вызывал у него отвращение, преодолеть которое так и не получилось. Но…

Зазвонил мобильник. Он раздраженно поднял его со стола, поднес к уху, ожидая услышать привычное ворчание матери или уникальное кредитное предложение от очередного заштатного банка, но мгновение спустя отдернул руку, словно в ней оказалась змея, уставился на экран.

МАКС.

- Ё-мое… - он зажмурился, надеясь, что эти четыре буквы и нелепый номер под ними просто привиделись из-за переутомления или погодных условий, но, когда вновь открыл глаза, ничего не изменилось. Звонил его несуществующий и никогда не существовавший собеседник.

Олег осмотрелся, поднялся со стула и направился в коридор. Сердце грохотало в бешеном ритме, словно бас-барабан какой-нибудь экстремальной метал-группы. Зажатый в подрагивающих пальцах мобильник продолжал настойчиво вибрировать. Он нажал зеленую кнопку, прижал его к уху.

- Алло?

- Обычно ты говоришь «да», - сказали в ответ. Голос был мягкий, скользкий, пропитанный влагой и гнилью.

- Кто это?

- Макс.

- Н-н-не… не н-надо так! – дыхание перехватило, и Олегу пришлось прижаться спиной к стене, чтобы удержаться на ногах. – Кто это?

- На самом деле, не важно. Значение сейчас имеют иные вещи. Например, ножи. Или жизнь твоей дочери.

- У меня нет дочери.

- А как же Марина?

Олег набрал в грудь воздуха и закричал в трубку, брызгая слюной:

- У меня! Нет! Дочери!

- Повтори…

- Нет дочери! Нет и никогда не было! Ты понял, пидарас?! Понял? Понял?!

Он с размаху швырнул телефон в стену. Аппарат разлетелся на несколько частей. Двое копирайтеров, возвращавшихся после перекура, застыли, испуганно глядя на Олега. Тот, не поднимая глаз, махнул рукой:

- Извиняюсь, - и пошел по коридору к выходу из офиса.

- Эй! – крикнул сзади один из копирайтеров. – Олег, да? Мобильник забери свой.

Олег не обернулся.

В лифте он вдруг вспомнил, что оставил ключи от квартиры на столе возле монитора, но возвращаться в офис не решился. Сошедший с ума телефон поджидал его там. Лежал на полу, притворившись безобидным набором микросхем и кусочками пластика. Ничего, обойдется. Как-нибудь перекантуется эту ночь. На крайний случай, всегда можно заехать к матери.

На улице ждала гроза. Казалось, она разразилась в тот самый момент, когда перед ним разъехались стеклянные двери вестибюля. Нечто гигантское взорвалось в небе, ударив грохотом в стены домов, а через несколько секунд на землю хлынул дождь.

Ссутулившись, Олег побрел по тротуару в сторону станции метро. Всего за минуту он промок насквозь и промочил ноги. Вода струилась по его лицу и плечам, капала с волос и носа. На каждом крыльце, укрывшись под навесами, стояли веселые люди, которых почему-то радовал этот ливень. Они провожали его взглядами, перекидывались словами, смеялись. Наверняка смеялись.

Он не смотрел на них – да и проблематично было что-то отчетливо различить сквозь густую пелену дождя – но опускать взгляд тоже боялся. Мысль о том, что в лужах, собирающихся на асфальте, вдруг появятся палые кленовые листья, яркие и отчетливые, словно вырезанные из цветной бумаги, заставляла его живот болезненно ныть. Так и шел, не разбирая дороги, недвижно уставившись в одну точку перед собой, пока кто-то не тронул его за локоть.

Олег обернулся, замер, словно выйдя из транса. Рядом никого не было, но он оказался в совершенно незнакомом месте. Ливень продолжал падать сплошной стеной, меняя очертания окружающего мира. Со всех четырех сторон огромными темными пятнами возвышались громады домов. Между ними, прямо перед Олегом, находилась пустая детская площадка. Видимо, дети совсем недавно убежали с нее, спугнутые дождем – не успели замереть качели, и двухцветный мяч еще катился от них к горке.

А чуть дальше угрожающе чернела машина. Узнавание наполнило душу мерзким, голодным холодом. Нужно было бежать, нужно было принять свои ошибки, признаться в них хотя бы самому себе. Он никогда не заведет собственную семью, собственных детей. Любые попытки всегда заканчиваются одинаково. Раз за разом он совершает одну и ту же ошибку. Позволяет отчаянию и гневу возобладать над любовью.

Стиснув зубы, Олег приблизился к машине, попытался заглянуть внутрь сквозь тонированное стекло. Они смотрели на него изнутри. Никаких сомнений. Смотрели, замерев, затаив дыхание, с ненавистью и страхом, как всегда. Ничего удивительного. Проблема была вовсе не в листьях – как раз наоборот, листья защищали его, скрывали то, что пряталось под ними, не позволяли увидеть чудовище в серой глади луж.

Макс подошел сзади, медленно, ласково провел лезвием ножа по мокрому затылку. Макс хорошо знал, где лежат ножи. Особые, для специальных случаев, для дорогих гостей.

- Я хочу, чтобы все прекратилось, - попросил Олег и удивился твердости своих слов. – Они не полюбят меня, и мне не удастся их заставить. Никогда.

- Верно, - прошелестел дождь по имени Макс. – Никогда.

- Но я же смогу обрести покой? Пустоту?

- Нет, - в сочащемся вязкой жижей голосе появилось нечто, похожее на удивление. – Мы не отпустим тебя. Ты станешь одним из нас.

- Я стану безумием?

- Психическим расстройством. Сейчас принято говорить так. Но вообще, - Макс усмехнулся. – Ты уже им стал.

- Просто…

- Нужно решиться и сделать последний шаг. Поступить с собой так, как хотел бы поступать с другими. Мир навсегда изменится, и появятся те, кому нужна будет твоя помощь, твоя любовь… твой опыт. Здесь слишком много пустых душ, которые не заполнить никакому дождю.

Олег открыл переднюю дверь машины и, сморщившись от застоявшегося запаха крови, достал из бардачка маленький черный пистолет. Чуть тронутый ржавчиной, с потертым рисунком на щечках, но вполне рабочий и полностью заряженный. Ему ни разу не пришлось использовать его. Берег на крайний случай. Похоже, с самого начала знал, на какой именно.

Дождь барабанил по лужам вокруг, а потому в них ничего нельзя было разглядеть. Но Олег знал, что из каждой за ним следят чудовища.

И ждут.