Перетасовка

Бывают такие сны о других мирах и других людях, где все незнакомо, но составлено из фрагментов знакомого. А может, бывают люди, которые видят только такие сны. Можно даже, если будет на то желание, вообразить, что все люди такие, но им так важно все знать, все контролировать, все сделать понятным - и они узнают раньше, чем успевают увидеть, разглядеть. 

*** 

Парк манил детей, как крестик на карте клада. Не все возвращались; никто не рассказывал взрослым про свою игру. Взрослые знали и сами, потому как тоже были детьми.  

Разношерстные близнецы всюду ходили вдвоем. Деревья парка были высоки сами по себе; какими же они были в глазах мальчишек? Длинные, острые остовы гигантомахии, вросшие в тело неба. Дети не спешили: грелись у костра снаружи парка, ожидая темноты.  

 - Почему нужен костер? - вдруг спросил парень, чьи волосы были светлее.  

 - Огонь похищает тени вещей. Вон: солнце, пронзенное вершинами, кипит и стекает за горизонт плавленым маслом. Каждого дерева тень - жертва светилу. Тени-костриды, дети костра - жертвы нам.  

 - А нельзя было прозой?  

 - Прозой пока не научен я в лес отправляться. Сядь и смотри, сколько правды в словах ты услышал.  

Солнце растекалось по земле тонким слоем и стремительно высыхало. Пряные тени окружали костер и не приближались. Край леса увел тени-деревья далеко на восток.  

Близнец закурил сигарету. Что-то начиналось. Нос его улавливал магию в лунных тенях парка. Похоже на море.  

 - Тебе же не нравилось, - упрекнул некурящий.  

 - Так то сигары. А это - "Camel".  

Тропинка перед ними приняла изгиб женского бедра. Каждый заметил это. Все промолчали.  

*** 

Страсть. Вино. Темнота. Огоньки среди ночи и первые точки листвы. Страсть. Вино. Темнота.  

Луна. Звезды. Тени.  

Могила.  

Брат, где ты?  

*** 

Пропасть в обрыве растрескавшегося шоссе, смольно-черный туман, знак на обочине, стертый до дыр, будто какой шутник пустил слух, что знак приносит удачу. Как бы не так: близнец остался один растерянно озираться спросонья. 

 - Брат! Где ты?  

 - Браааат!!! Где ты?!! - вторило эхо громоподобно. - Мрачный владыка подземных хранилищ для душ, покажи мне себя, будь любезен и гостеприимен! Не спи без хитона, очнись, дело важно и срочно! Отдавай сюда брата, покуда все в добром здоровье!  

Юноша улыбнулся, глядя сквозь темноту на лицо ошарашенного собеседника. Запомнил каждую морщинку.  

 - Кто еще тут приперся? Не брал я ничьего брата.  

 - Может, снилось тебе что-то?  

 - Хм. Постой. Снилось. Страсть, вино, темнота, могила. Это не я!  

 - Ты можешь помочь мне сейчас, раз твой сон потревожен. Встань, оденься, включи освещенье и выдай мне брата!  

 - Вот еще. Ходят тут всякие, будят почем зря. Держи карту, иди, разбирайся, да только потише!  

Здесь что-то было. Здесь было много чего. Склад, которого хватит на новый мир, если кому-то понадобится его создать, надежно спрятан темнотой. Что за мир получился бы - об этом думать не хотелось.  
Впрочем, зависит от автора.  
Тяжелая, чужая вода.  
Едкие бледные сполохи, призраки света.  
Суша. И темнота. И карта.  

Юноша шел, забывая свое лицо, пока не встретил другого юношу.  

 - Радуйся, друг! Как твое имя?  

 - Еще не придумали, - серьезным тоном.  

 - Как мне пройти дальше? В карте, что дал мне твой начальник, на этом месте дырка, а перед глазами у меня - река.   

 - Лабидохромис Кэруэлус! У нас пассажир!  

Неместный парень изрядно удивился: как это можно было прокричать. Но прозвучало красиво.  

 - А тебе, значит, имени не досталось, - полуспросил он. Собеседник полунеответил; когда вода вздрогнула, вздыбилась волной и хлестнула их ноги, и что-то огромное выпрыгнуло из нее со скоростью пули... любой возможный ответ казался блеклым, как лица во мраке мира мертвых.  

Под ногами раскидан белый пляжный песок и над ним - солнце, раскалившее небо до белизны бельма. Тьма густым слоем поверх этого. Будто могрнул - и увидел сон.  

Здоровая желтая цилиндрическая хреновина упала, и обнаружилось, что между людьми было достаточно места для ее приземления. Железная и живая; рыба и субмарина; она лежала у ног, преданно, по-собачьи виляя хвостом. В голове живого гудели, роились вопросы; но куда им тягаться с желанием погладить зверушку? "Лаби... Как там?.. пусть будет Лаби", - подумал он, - прикрыла глаза прозрачными жидкими веками и стала таять низким густым нежным звуком. 

 - Умеешь ты с техникой, - в голосе хозяина уважение и ни намека на шутливую интонацию. 

Путники погружались, глядя на подводный мир глазами его обитателя. Лаби шла гладко, сонно.  

 - Что за? 

Укол страха оказал пробуждающее воздействие, когда нечто прилипло к глазу-стеклу. 

 - Я был велик, но однажды я облажался. 

Нечто говорило без звука, но каждое слово ясно читалось. А за словами - образ: лицо-унитаз, из белой человеческой плоти; за ним, будто лишенный костей, колыхался силуэт тела в зеленом костюме, белой рубашке; галстук. Противно скрипнуло по прозрачной поверхности и отлипло. 

Минуту спустя раздался фонящий помехами звук, волнами обретающий четкость. 

 - ...такой болтушкой, такой болтушкой! Страсть! Теперь мне приходится постоянно слушать записи самой себя. Причем, одни и те... 

Лицо-радио в обрамлении крашеных светлых волос стареющей женщины на миг стало различимо во мраке глубины. Исчезло. 

Тонкие яркие губы смелым штрихом, темные глаза и волосы, правильный нос. 

 - Я всегда избегал всего нового. Чем меньше перемен, тем спокойнее - так я считал. Теперь все здесь зовут меня Уродом. 

 - Что за бестиарий? - пришелец из мира живых подобрал, наконец, нужное слово. Души? Но разве это возможно? 

 - Ты хорошо смотришь и правильно видишь. Конечно, какие тут души? Задумка изящнее. 

*** 

За три, или тридевять три (или как измерить пространство воды? Пусть будет тридевять три года течения) два других странника плыли наверх в лодке-змее, и волею ли, неволею продолжали происходящую вдали беседу. 

 - Души - они как фрукты. Им для роста нужна подходящая среда - среда людей. У нас пока нет душ. И нет людей. У нас есть пустышки. И еще такой фокус: призраки будущих настроений, менталитетов, мод, социальных явлений. 

Говоривший это гордо улыбался, стараясь эту улыбку скрыть. 

 - Это те... 

 - Ага, они самые. 

 - Хорошая работа. Разнообразно. Правда, все какие-то депрессивные немного. 

 - Так ты не забывай, где находишься. И с кем говоришь. 

 - В том и дело. Один автор, один период творения. 

 - А тебе есть, значит, что добавить? 

 - Всегда есть, что добавить. Только на этот раз не мне. 

*** 

Бывают такие сны о других мирах и других людях, где все незнакомо, но составлено из фрагментов знакомого. А может, бывают люди, которые видят только такие сны. Можно даже, если будет на то желание, вообразить, что все люди такие, но им так важно все знать, все контролировать, все сделать понятным - и они узнают раньше, чем успевают увидеть, разглядеть. 

То ли дело: узнать потерянного брата в призраке возницы мертвецов. Понять: узнавание - инструмент творения, как Сон-Забвение, как Смерть - близнецы. (Движения тают. Ветер играет в волосах братьев легкой рукой забвения, иного, темного, насланного: зачем искать виноватых? Оватых? Ватых?..). В руках умельца все может созидать, пусть даже скука, если наловчиться. 

И можно проснуться и встретить рассвет, насквозь багрящий тонкие створки век, а можно ткнуться носом в подушку, взять брата и пойти в бар на краю мира. 

Или проснуться, а после пойти в этот самый бар. Вы скажете: "Невозможно! Он же придуманный!" Ой ли? 

И повод ли это отменять выступление братьев с оркестром? 

Титры 

Смерть...........играет самого себя 

Сон-забвение...........играет самого себя 

Владыка подземных хранилищ...........Аид 

Еще один бог...........пожелал остаться инкогнито 

Лаби...........Labidochromus Caeruelus 

"Двойная игра"

Играй без правил. Соблюдая, нарушай,  

Прикинься мертвым, позабудь дышать,  

Играй словами, клавишами пой,  

Греми костями, натянись струной.  

Пока художник держит кистью кисть,  

Мазок его тревожен, лжив, ребрист.  

Штрихи на холст, слова в рассказ, во время - миг,  

Тост за здоровье, песню - на язык  

Как это скучно! Точно гвоздь в гробу.  

Играй словами и костьми греми!  

Возьми-ка горн и разогни в трубу,  

Пой клавишами. А струну порви.  

Коль сон есть смерть, то смерть есть сон. 

Предупрежден - вооружен. 

Милашка Лаби апплодирует первой, и публика вторит ей.