|
Здесь опубликованы все рассказы авторов ЛитКульта.
Для удобства пользования разделом доступны рубрики. Работы расположены в обратном хронологическом порядке.
901 |
Перед визитом к советнику я полночи проплакала, а под утро мне приснился наш маленький, золотобровый и хрупкий, словно фарфоровый пастушок. Он смешно топал в голубых пинетках вокруг стола и звал меня мамой. Мне было жутко и радостно, и даже уши закладывало, как при подъеме в гору, а проснулась — в горле ком. Хотела рассказать Джефу, но передумала. Все равно не поймет.
Зато советнику все живописала в красках: и мое фиаско в центре репродукции, и маленького, который каждую ночь снится, и очередь на усыновление, которого пока дождешься — поседеешь. Советник равнодушно кивал и в тетрадку все записывал, а потом взглянул на меня поверх очков, совсем как Джеф, когда сердится, и спросил:
- Фрау Хоффман, а не желаете ли завести «собачку»? По-моему, неплохая альтернатива...
- Что? - опешила я. - «Собачку»? Я ребенка хочу, сына или дочку, настоящего ребенка, человеческого. А вы мне кого предлагаете? Что за тварь такую?
- Ну, - советник поднял палец, как указку, сразу сделавшись похожим на школьного учителя, который вот-вот изречет что-то разумное и вечное, - собственно, «собачки» - не люди. Но они очень восприимчивы, я бы сказал, это самые восприимчивые существа на планете. Из одной и той же особи можно воспитать кого угодно: ласкового домашнего зверька, ну, хомячка, к примеру, или попугайчика, сторожевого пса, цирковую лошадь или человека. Понимаю, странно звучит, но попробуйте — сами убедитесь. Они все схватывают на лету.
А чем черт не шутит, подумала я. Попробовать, что ли, эту... «собачку»? Что я теряю, в конце-то концов? А не получится, отдам обратно в питомник, пусть другие воспитывают.
Джеф, как ни удивительно, обрадовался:
- Давно пора завести малыша. А то у нас как-то мертво.
Мертво... Каково, а? Крутишься день деньской, изучаешь всякий фэн-шуй, подбираешь обои под цвет ковра и кактусы под цвет занавесок — и вот она, благодарность.
- Как в оранжерее, - сказал. - Сплошные искусственные ландшафты.
Мы немного поспорили, и в тот же вечер отправились в питомник, выбирать «собачку». Мрачная косоугольная коробка из железобетона и черного бронированного стекла, втиснутая между студенческим общежитием и маленькой частной школой, изнутри оказалась чем-то средним между зоопарком и тюрьмой для душевно нездоровых преступников. На дне крошечных загончиков-камер мутный, как спитой чай, мрак, копошился, бурлил и повизгивал. В нем что-то жило, но что именно — не разглядеть за густой завесой из шепота, лая, желтых дымчатых бликов, запахов и вздохов. Лишь в коридоре теплились под потолком голые лампочки, о которые стукались на лету сытые майские жуки.
- Если они разумны, - пробормотал Джеф, - то как можно держать их в таких условиях?
Шагавшая впереди воспитательница передернула костлявыми плечами:
- Неужели разумен кусок пластилина? Вот, держите, - и отворив одну из клеток, выволокла из темноты в освещенный коридор нечто хмурое и лохматое, тепло-палевое, как с детства любимый плюшевый мишка. Оно оскалилось из-под спутанной челки и тоненько, прозрачно завыло.
Я невольно отпрянула, а Джеф спросил:
- Это кто, мальчик или девочка?
- А вам кого нужно? - осклабилась воспитательница.
Вопрос оказался не так то прост. Рано утром, пока волосатое и хмурое сопело в постели, разметавшись по моей цветастой подушке и доверчиво подперев щеку языком, будто сосало во сне леденец, мы устроили маленький семейный совет. Джеф утверждал, что мальчишки неприхотливее, с ними и в поход легче пойти, и на рыбалку в ночь, и смастерить что-нибудь, скворечник или табуретку. Зато девочки ласковее, - возражала я, - и послушнее. Им проще привить традиционные семейные ценности.
В конце концов, «собачкину» судьбу решило великолепное роскошно-голубое платье с широким поясом и огромным белым бантом, которое я заприметила накануне в витрине супермаркета. Под стать платью мы подобрали ей лакированные башмачки, кроватку под воздушно-розовым балдахином и скромное имя Полли.
Джеф на радостях накупил целый ящик детского питания, но я настояла, чтобы «собачку» кормили со стола. Кто ее знает, сколько ей лет, но пусть будет побольше, хотя бы пять или шесть. С малышами такая возня!
И вот мы зажили втроем — мы с Джефом бок о бок непонятно с кем или с чем. Посмотришь — в чулках, в оборочках, в кофточке с отложным воротничком — девочка как девочка. Счесать лохматость со лба и гладко заплести, за стол усадить — может накарябать печатными буквами свое имя. Или над книжкой замрет, пальцем обслюнявив страницы, а заоконное лето тонким карандашом нарисует ей веснушки да отмоет лицо до румяной белизны. А через пять минут отвернешься, а она уже носится на четвереньках по дому, скользит, как солнечный луч, по стенам, по перилам, по лестнице вверх и вниз — нетерпеливая, яркая.
Перед нашим крыльцом топорщится ежиком осота небольшая полянка, обрамленная кустами, за которыми — чуть подальше — ажурной синевой клубится городской лесопарк. По утрам на розовом от восходящего солнца газоне резвятся заячьи семейки — непуганные, уютные, точно выставленные в пасхальной витрине игрушки.
Выглянув как-то раз в окно — рассвет уже золотил деревянные ступеньки, и на траве лежала искристая серебряная пыль — я увидела, как Полли скачет вместе с зайцами, пружинисто отталкиваясь от земли, и ее русые косички свернулись в длинные бархатные уши.
- Джеф! - завопила я испуганно.
Он выскочил из дома в одних трусах — хорошо соседи еще спали — сгреб прыгучее создание в охапку, а оно, вернее, она — Полли, спряталась у него на груди, сжавшись в тугой комок, и по-кошачьи заурчала. В нашем дворе все время околачиваются бездомные кошки...
Я стояла босиком на холодном утреннем полу, злая и растерянная, а Джеф улыбался и почесывал за мягкими заячьими ушками, которые не торопились превращаться обратно в косички.
- Ну что ты, котенок, смотри, как маму напугала, - повторял он, взглядом умоляя меня не сердиться.
- Моя муза, - говорил Джеф, смеясь. - Ты — моя маленькая муза, - и, взмахнув кистью, оживлял на холсте дичайшую какофонию изогнутых линий, кривых мазков, нелепых контуров и цветовых пятен. Как получилось, что мелкий чиновник с зарплатой гастарбайтера ни с того ни с сего возомнил себя Ван Гогом, - удивлялась я.
- Я с детства мечтал рисовать, - объяснял Джеф. - Но все руки не доходили. А сейчас решил, что пора. На самом деле для того, чтобы чему-то научиться, нужно немного смелости — только и всего. - улыбался он. - А уж с такой помощницей, как наша дочка...
«Дочка», - кривилась я. Быстро же вы спелись.
Иногда мне кажется, что Джеф сам в детстве был «собачкой», оттого он такой хаотичный, бестактный, подвержен странным желаниям и инстинктам. Снаружи — мужчина, муж, а внутри — одному Богу ведомо что. На поверхности — блик, игривое серебрение, а под ней — омут неведомой глубины. Потому, должно быть, и детей у нас нет, что как невозможно смешать масло с водой, так не скрестить homo sapiens с неумелой под него подделкой.
Страшное подозрение, однажды зародившись, горькой таблеткой перекатывалось на языке, и хотелось выплюнуть — ему в лицо — но я сдерживалась. До тех пор пока не застала обоих в старом гараже, выпачканных с головы до ног краской, припорошенных известкой и кирпичной крошкой. Брюки, платье забрызганы — не отстираешь, руки по локоть в радуге, на прислоненном к стене холсте — сырые отпечатки маленьких ладошек.
- Мы с Полли экспериментировали, - пояснил Джеф, извиняясь, - играли с цветом.
Он поймал мой взгляд и поежился, передернул плечами.
- Плевать на тебя, - закричала я. - Кого ты думаешь вырастить из этого... из этой, - я не находила слов. - Свинью? Мартышку? Я из сил выбиваюсь, пытаясь сделать это существо человеком, хотя мы оба знаем, что оно не человек. Облагородить, научить. А ты...
Я многое ему тогда высказала — он смотрел презрительно, сунув испачканные руки в карманы. И тут, невольно, словно конфету обронила из губ, произнесла то самое, запретное. Джеф побледнел, отшатнувшись, как лепесток флюгера, о который с силой ударился ветер, потом покраснел. Молча вернулся в дом — я следовала за ним по пятам виноватой тенью, не зная, укорять ли дальше, просить ли прощения — сдернул с антресолей чемодан и принялся запихивать в него вещи. Я наблюдала за его суетливыми движениями и размышляла о том, какой непоправимой бывает правда и что самую дикую и чудовищную клевету можно простить и пережить, а три простых слова истины — почему-то не получается.
Джеф вытряхивал из шкафа трусы, майки, рубашки, как будто душу выворачивал наизнанку и скармливал ее черной пасти чемодана. Захлопнул крышку и, так и не взглянув в мою сторону, торопливо вышел.
Я сидела на кровати, обложенная тишиной, точно стекловатой, слушая, как сочится вода из всех кранов сразу, и как шуршат тараканы за батареей, и как беспокойно, сонно, ворочается в часах кукушка, боясь пропустить свой выход. Когда спохватилась, увидела, что Полли нигде нет. Наверное, Джеф забрал с собой, подумала я, но все-таки медленно пошла по комнатам, выкликая ее имя.
Девочка стояла в гараже на высокой табуретке, закрыв глаза и раскинув руки. Неподвижно - хотя табуретка была колченогой — не шатаясь и как будто не дыша.
- Мама, можно я вырасту деревом? - просипела, не открывая глаз.
На растопыренных пальцах уже начали разворачиваться клейкие, нежно-зеленые листочки.
- Ну, конечно, нет, - я обняла девочку и осторожно сняла ее с табуретки. Листья опали. - Глупая. Все будет хорошо. И папа вернется, - говорила веря себе и не веря. - Он ведь любит нас с тобой.
Полли прижалась ко мне, тихо всхлипывая, обвила мою шею руками, и смола на ее щеках превратилась в человеческие слезы.
Любовь имеет много масок… Как раз самые любящие часто ломают под себя — детей, супругов, кого угодно. Но детей особенно, потому что они беззащитны.
А рассуждения, что «действительно», а что нет… Это слишком сложная тема. |
«Собачки» — не искусственные существа, если уж говорить о концепции, они — самые, что ни на есть живые дети. И речь в этом рассказе не о равнодушии и нелюбви, а скорее — о разных подходах к воспитанию. Собственно, главных направлений в воспитании два — следовать естественным склонностям ребенка, позволяя ему раскрыть свои таланты (и в чем-то даже идти у него на поводу), и гнуть его под себя. В тексте они и представлены.
Так что этот рассказ все-таки совсем о другом. А если бы и было сходство… Знаете, сколько я могу найти у того же Брэдбери рассказов на одну и ту же тему (например, о жестоких и враждебных взрослым детях)? Значит ли это, что у него не было новых идей? Да нет… Просто его интересовала некая тема (или темы), и он разрабатывал их с разных сторон. Это нормально — в творчестве любого автора есть такое. Я просто удивился, потому что как раз эти мои рассказы совершенно о разном. |
Сколько читателей, столько и мнений. Для меня это произведение как раз то, что хочется перечитывать. И еще оно принуждает поразмыслить о важном, о чем размышлять страшно и не хочется. Спасибо автору.
|
Привет! Спасибо большое за прочтение!
А почему портит? Хотя Вы правы, можно написать просто «чем-то средним между зоопарком и тюрьмой», смысл не изменится. |
Привет! Люблю, когда по прочтению такие ощущения как сейчас. Написано как всегда очень здорово. Дистиллированные отношения пары, конечно, не сможет спасти другое живое существо. Эти двое так безнадежно постарели, но Джеф при этом все еще не разучился мечтать и чувствовать остро.
маленькой частной школой, изнутри оказалась чем-то средним между зоопарком и тюрьмой для душевно нездоровых преступников— уберите, пожалуйста, «для душевно нездоровых преступников», а то определенно портит. |
А по-моему, история совсем другая, и по идее, и по содержанию. Оба эти рассказа отличаются друг от друга не менее, чем два других любых рассказа одного автора. Разумеется, каждый автор творит в рамках своего мировоззрения. Так что поясните Ваше мнение, пожалуйста, может, я чего-то не понял?..
|
Я так и не поняла, что именно «завела» пара и что есть «собачка». Но в моем восприятии рассказ отпечатался жутким пасквилем на сиротство при живых родителях, сиротство в принципе, детоцентризм, «когда будете рожать а то что за семья без детей» ну и на все вытекающие последствия для детей в нашем обществе и на перенаселенном человеками шарике. Детей, которых сначала «заводят», а потом непонятно, кому и зачем они нужны. Плюсую, короче.
|
спасибо, отличный рассказ) согласен с Евгением, это на порядок изящней и тоньше, чем фантастика «в лоб»
п.с. хорошо соседи еще спалипоставьте запятую после «хорошо» |
А почему, интересно? Сайт как сайт… Обычная литературная свалка, на которой можно найти что угодно, от совершенного мусора до маленьких шедевров.:)
|
Это проза.ру,
никакой «конкуренции», просто любое упоминание его у неоторых старожилов литкульта может вызвать лютый batthurt. |
Евгений, спасибо большое! Мне кажется, фантастика и должна быть такой — метафоричной и невозможной в то же время… Позволяющей увидеть обыденные явления с необычной стороны.
«Сайт, который не принято называть» — звучит интригующе.:) Конкуренты? Соперники? Или здесь вообще считается моветоном упоминать другие сайты? |
В своё время это, кажется, был первый рассказ за авторством Джон Маверик, который я прочитал на том самом сайте, который здесь не принято называть.
Подобные вещи — мой любимый сорт фантастики, когда фантастики, как таковой и нет в тексте, есть метафоры, только кажущиеся невозможными, а по сути отражающими вполне обыденное явление. Хочешь живую игрушку? Будешь воспитывать человека путём дрессировки? Сидеть, стоять, делай… или будешь просто любить? Спасибо. |
литературный портал, литературные конкурсы, сетература, опубликовать стихи,
опубликовать прозу, литературные блоги, новости литературы, любимые стихи