11
2150
Тип публикации: Критика

 Душ гудел, иногда коварно выбрасывая ледяные струйки. Герман стоял, запрокинув голову, наслаждаясь контрастом, и думал, что гул неисправного смесителя совершенно не похож на гул моторов самолёта, улетевшего без них в маленький Обзор. В последний момент ему позвонили и попросили задержаться, так как новый клиент желал работать лично с ним - сделка на сумму в несколько миллионов долларов, грозила стать крупнейшей в истории компании, поэтому Герман, не раздумывая, вернулся домой из аэропорта. Алиса уехала с ним, хотя до последнего угрожала, что полетит одна. «Не отважилась бросить меня и оставить без присмотра», - Герман закрыл воду, чтобы намылиться. Улыбнулся, – ведь сейчас ему не нужно экономить на каждой мелочи, но привычки, выработанные с детства, давали о себе знать.

В голове взвыла мать, беспощадно бьющая его по рукам отцовским ремнём с крупной металлической бляхой, за то, что он забыл закрыть воду, намыливаясь. Она стояла рядом всё время и наблюдала, чтобы сынок всё делал правильно и верно выучил законы жизни.

Полотно размышлений рассеялось из-за приглушенного крика Алисы. Герман прислушался: шаги, сдавленный плач и мужские голоса. Он обмотался полотенцем, медленно приоткрыл дверь ванной и направился к гостиной, неслышно ступая босыми ногами. Шаги тем временем уходили в другой край дома.

- Что ты творишь?! – произнес один из голосов.

- Их не должно было тут быть! – истерически крикнул второй. – нам придётся избавляться от них?!

Сердце стало биться учащенно, Герман, на секунду остановившись, свернул на кухню, где как можно тише вытащил из стойки разделочный нож.

- Где мужик?

- Она говорит, его нет дома.

- Ты ей веришь?

- Посмотри на эту суку! Она от страха уссалась! Думаешь, врёт?

- Не знаю… Почему она одна?

- Мало ли… Поругались… Сука, ты тут одна? Уверена?!

Герман услышал краткий ответ жены, состоящий из двух букв, выдавленный между рыданиями. Он подошел к двери гостиной. Голоса раздавались прямо за ней – через небольшую щель проникал дневной свет. Герман заглянул: Алиса лежала на полу, один мужчина связывал ей руки, а второй нервно переминался рядом. Герман хотел, было, ворваться в комнату, как услышал:

- А волчица* -то хороша… Одна она, говорит? Чего бы нам её не кинуть бригадой **,а ?.. У меня месяца три бабы приличной не было, одни бичевки***. Слышь, красивая? Была волчица - станешь ворона.

Хриплый голос связывавшего Алису, обухом ударил по голове Германа. Осознавая происходящее и предвкушая картину, он ощутил, как низ живота наливается теплом и тяжелеет.

“Я убью тебя, ты, извращенец! Кого я вырастила?!”.

Однажды мать застала его, классе в девятом, за рассматриванием трёх порядком замусоленных календариков с Сабриной. Он и руку-то в штаны запустить не успел, так захватил его процесс разглядывания первой в его жизни обнажённой по пояс женщины, пусть и улыбалась она с куска картонки с потёртой слюдой.

“Сучёныш”, - он хорошо запомнил контраст между улыбкой картонной сирены и налитыми кровью глазами матери, срывающей с дверной ручки ремень. “Тварь!”. Ремень опускается со свистом на его правую руку, в реальности скользнувшую в промежность, на начавший набухать член.

С места, где находился Герман, мужчины не могли его видеть. Он наблюдал, видел лица в профиль, смотрел на глаза жены, казалось, расширившиеся до половины лица. Ремень взмывает вверх, ужас плещется из глаз Алисы. Ей заклеили рот скотчем, грубо вздёрнули на ноги и потащили к дивану.

“Одному лет сорок, а белобрысый - совсем сопливый”, - машинально подумал Герман, стоя в тени, балансируя между исступлёнными криками матери, почти ощущая кожей её удары, смотря, как Алису бросают на диван. Она отпирается, но сил едва хватает на то, чтобы усложнить задачу насильников. Того, что старше это только раззадорило, он даже хохотнул:

- Ты ж моя двустволочка, что, было у тебя когда-нибудь сразу два ёбыря?

Белобрысый же явно тушевался, когда с Алисы стянули шорты и трусики, он отвернулся.

- Ну, ты, чо? Первым пойдёшь? Или дядю пустишь, а сам завафлишь?

- Я не хочу, - Белобрысого едва слышно.

“Точно школьник у доски”.

- Чо?

- Да ничо!  Пойду… - Белобрысый запнулся, а потом нашёлся, -  всё, что найду ценного, шмотьё, не к бабе же мы пришли.

Он направился вглубь дома, выйдя с двери, противоположной той, за которой стоял Герман. Старший оскалился:

- Стрёмная молодь пошла, да ничо, дамка, мы с тобой и вдвоём так зажжём.

Она вскрикнула.

На самом деле в тот день Герман, получив первый удар по рукам, вскочил и со всей силы толкнул мать, вырывая у неё из рук ремень. Она кричала тогда не переставая, ощущая на своей собственной коже, что такое удар металлической бляхой.

Крики в унисон со свистом ремня. Грабитель расстегнул ширинку, ухватив Алису за лодыжки, с усилием разводя ей ноги. Одновременно накладываясь на данную картину полупрозрачной плёнкой, перед глазами Германа корчилась на полу мать, избитая до крови, в разодранной блузке, начавшей пропитываться алой жидкостью. Через секунду он уже дрочил, крепко сжимая своего бойца. Как тогда, глядя на разводы красного на белом хлопке.

Грабитель тоже вошел в бой. Алиса извивалась и рыдала, но проиграла, даже не имея шансов на победу. Незнакомец трахал её грубо и дерзко, её стоны и мычание въедались в мозг Германа, упаковывались в ячейки памяти. Он был уверен, что еще не раз откроет их и вспомнит об этом моменте.

Они кончили одновременно - грабитель, выкрикнувший что-то несвязное, почти упав на Алису, и Герман, почувствовавший невероятный прилив эмоций – это был ярчайший оргазм в его жизни. По всему телу прошла судорога, рука соскользнула, и, ударив по двери, Герман просто ввалился в гостиную, потеряв полотенце.

Из него еще выходила сперма, когда грабитель повернулся к нему и изумленно вытаращил глаза. Герман успел прийти в себя быстрее, чем соперник: легко одолел три шага до дивана, не думая, вскинул руку смазанным автоматом - грабитель рухнул на пол, истекая кровью.

“Сонная артерия перерезана”, - пронеслось в голове у Германа, пронеслось и кануло в Алисиных глазах, разбивающихся на осколки истерики.

Не глядя на нож, он разрезал верёвку на её руках. Алиса не сделала даже попытки подняться - просто лежала на боку, смотря мимо Германа, слёзы продолжали течь из глаз.

- Лежи спокойно, чтобы ни звука, - прошипел Герман и тихо направился к двери, за которой скрылся второй грабитель.

Ещё один коридор, гостевая спальня, лестница на второй этаж. Белобрысый поднялся наверх, судя по глухим звукам, доносившимся до Германа - что-то падало на пол.

“Кретин. Он и не слышал ничего”.

Поудобнее перехватив нож, как учили в спецназе - тело, подогретое адреналином само вспоминало полузабытые навыки - Герман поднялся наверх, по колючему ковролину ступенек. Что-то снова упало и покатилось по полу - грабитель орудовал в хозяйской спальне, даже не удосуживаясь прислушаться к происходящему внизу.

- Ему бы только баб трахать, дотрахался уже один раз, - донеслось до Германа недовольное бормотание Белобрысого, ныряющего в ящики комода и вытряхивающего вещи прямо на пол.

- Сколько же у них шмоток… Как на роту солда… - слова застряли в глотке, когда молодой грабитель почувствовал прямо у своей шеи лезвие ножа.

- Только дёрнись, - тихо сказал Герман, прижимаясь к нему сзади, свободной рукой ощупывая карманы Белобрысого, - и кончишь, как твой любвеобильный друг. Оружие есть?

- Нет, - голос грабителя предательски сорвался тенором.

- Что ж вы так… без оружия, вдвоём? - участливо поинтересовался Герман, дыша в затылок парня.

“Сколько ему? Восемнадцать-то есть?”.

 Пальцы хрустнули, сжимая рукоятку ножа сильнее.

“А ведь глотку ему перерезать ничего сейчас не стоит”, - подумал Герман и почувствовал, как опавший было член снова встаёт, упираясь в обтянутый джинсами зад Белобрысого, застывшего статуей и, кажется, старающегося не дышать.

Перед глазами восьмёрками прыгнули синие искорки, и Герман вдруг увидел себя со стороны, голого, с сырой головой, держащего нож у горла боящегося пикнуть мальчишки, пробравшегося в его, Его, мать их, дом, перетряхивающего его, Германа вещи, пока бывший зека трахал, блядский род, Алису на диване, обтянутом натуральной кожей.

- Значит, жёнушка моя тебе не понравилась,- прорычал Другой Герман, чуть нажавший на нож. Белобрысый подался назад, но натолкнулся спиной на бугрящуюся мышцами голую грудь, - не захотел трахнуть? Может, тебе бабы не нравятся?

Герман сжался, пытаясь что-то сделать, но Другой, даже не заметил его жалкой попытки. Заломив руку Белобрысому и прошипев: ” Вот только дёрнись”, - он начал стаскивать с парня джинсы.

- Что, нравится, когда тебе присовывают?

Отчаянный крик. Герман крепко держит задранную рубашку одной рукой, а второй не даёт грабителю разогнуться, продолжая просовывать вздыбленный член между сжавшихся ягодиц.

“Это не я”, - подумал Герман, снова отброшенный в сторону от того, Другого, с таким же оскалившимся, искривившимся лицом, исступлённо кричавшему, заглушая вопли парня.

- Какая у тебя задница, да любая шлюха позавидует.

Кто это сказал? Герман уже не понимал. То выбрасываемый, то возвращающийся обратно в своё собственное тело, он просто потерялся. Синие искры, начавшие болеть виски, пробиваемые вспышками боли, крики парня, которого они с Другим трахали вместе и поочерёдно.

И нож, снова оказавшийся в его руке.

А потом искажённое какой-то ненормальной судорогой лицо Алисы, вставшей бледной тенью в дверях в тот самый момент, когда оба Германа, запрокинув голову, одновременно кончали, снова и снова опуская нож в спину обмякающему Белобрысому.

 

Синие искры гасли, унося с собой боль, когда Герман спускался по лестнице, пошатываясь, пачкая стены руками, вымазанными в крови.

 Алиса сидела в кресле, стоявшее по правую сторону от дивана, ближе к двери, из которой вышел Герман. Курила, бросив на мужа взгляд, в котором не было ничего: ни страха, ни паники, только остатки стайки синих огоньков. Герман обратил внимание на её руки – они дрожали так, что ей было тяжело направить сигарету ко рту. Совершенно опустошённый он сел на диван, пребывая в каком-то невиданном для себя отупении.

- Может, позвонишь в полицию? – прервал тишину голос Алисы.

Он посмотрел на неё. Она так же курила, и так же не могла попасть сигаретой в губы, только смотрела в одну ей видимую точку на стене. Герман перевёл взгляд. На белой стене красовалась капля крови, невозмутимо сползавшая вниз.

 - Что мы им скажем? - в голове Германа вдруг истошно засмеялся Другой: ”Нет, ну, ты слышал себя?”.

- Скажем… что нас хотели ограбить…, и мы защищались, - Алиса была похожа на куклу, восседающую на коленях чревовещателя. Её глаза смягчались, наполняясь влагой, а дыхание участилось, - а теперь у нас в доме два трупа.

“Три, должно быть три”, - хохотнул Другой и исчез.

- Ты видел всё? – спросила вдруг Алиса почти шепотом. Голос дрожал, будто на её голосовых связках играли как на гитаре.

Герман молчал.

- Тебе понравилось стоять и смотреть, как он… меня насилует? Так понравилось, что ты решил повторить… с ним? Наверху? Тебе понравилось? Тебе понравилось?!

Алиса зарыдала в голос, бросила сигарету на пол и стала с силой её затаптывать, движения всё больше и больше походили на судороги марионетки, у которой одну за другой обрывают нити.

 

Деньги решают всё. Деньгами можно закрыть глаза следователю и превратить два бездыханных тела в собственном доме в сухую строчку: ”Превышение пределов необходимой обороны не установлено”. При помощи денег можно отправить жену, пребывающую в нескончаемой прострации за рубеж, лечить пошатнувшееся после неудавшегося ограбления здоровье, а потом, в её отсутствие, быстро разрешить все вопросы, касающиеся развода и раздела имущества. Деньги - это возможность расслабиться, перепробовав все виды алкоголя, запрещённых веществ, видов секса, которые только существуют.

Они не спасают от одного - от Другого, периодически мелькающего в зеркале, вместо собственного отражения, вопящего в голове, пытающегося время от времени перехватить инициативу в свои руки. А ещё нашёптывающего о том, как классно было стоять за дверью, пока гражданин Чемарин, семьдесят третьего года рождения, ранее судимый, трахал его уже бывшую жену на его глазах, а потом истекал кровью, получив на шею кровавый галстук. Он никак не мог избавиться от навязчивых образов, криков и плача Белобрысого. Случившегося на его глазах. Сотворённого им самим.

Он не требовал от денег помочь забыть их - эти воспоминания приносили наивысшее наслаждение, несравнимое ни с чем другим. Кровь, льющаяся под ножом, который сжимает Другой… Герман.

- Гер, может тебе ко врачу показаться? Нельзя так. Ну, развёлся, понимаю, ну, такое вышло… в доме. Слушай, есть отличный психолог. Парни из ай-ти к нему оптом ходили, говорили, что он в Америке учился и работал.

- Попробую, - Герман криво улыбнулся участливо глядящему на него Нефёдову и направился к лифту.

“Стоит. Стоит записаться? Так же нельзя дальше.”.

В зеркальной стене лифта, гордо выпятив грудь, стоял Другой Герман, перебирающий холёными пальцами окровавленный нож.

***

*волчица – женщина

**кинуть бригадой -- совершить групповое изнасилование

***бичевка -- опустившаяся женщина.

 


Дата публикации: 01 октября 2016 в 13:20