Обещая любить

     Бывают же такие удивительно светлые и толковые семейные вечера! Представьте себе: все родные дома, никто не болен и не озабочен неразрешимыми проблемами, никто не сердится и не тоскует. Фея нежности и взаимопонимания порхает над головами моих домочадцев, одаривая россыпью смеха и хороших разговоров. Даже августовский вечер за окном тих и нежен. Это, собственно, не вечер - вечерок. Вечерочек.

    Раздумываю, что бы такого необычного приготовить «на завтра». Хочется порадовать близких вкусным и очень домашним, и сегодня это будет не какая-то там сельдь под шубой, а селедочка под шубкой – вот как хорошо на душе!

     - Сал-а-а-тик, салатик, салат… - напеваю я под «Иванушек» и для увеличения концентрации радости включаю телевизор, где  разгорается любимый КВН с участием любимейшей же команды. Вот везет сегодня! Под мой бодрый смех селедочка, морковочка, лучок и даже яблочко нарезаются сами собой аккуратными кусочками, просто один в один.

    Мой старый пес подходит «погладиться», такая у него привычка с детства.

- Не могу, дружок, – объясняю я  и показываю «селедочные» руки. С моей собакой можно разговаривать, как с умным человеком.

     Пес не уходит. Он как-то странно покашливает сегодня, словно старый старичок. Он и есть старикашка – любимый наш долгожитель, семейная ценность. Мысль о сердечной недостаточности и ветеринаре растворяется в воздухе, не долетев до моего сознания пары миллиметров. Вечерочек, селедочка, КВНчик – сегодня всем хорошо и весело, сегодня я не решаю никаких задач, просто наслаждаюсь жизнью. Можно же мне расслабиться хоть раз в году?

- Можно? – спрашиваю я пса.

- Конечно, можно, – отвечает он и плетется в свой угол валяться и кашлять.

     Я снова окунаюсь в фейерверк шуток и музыки, украшая свой кулинарный шедевр завитушками из домашнего майонеза и цветочками из моркови. Нет – из морковочки, конечно.

     Пес возвращается ко мне, умащивается возле ног, мешает свободному полету. Отодвигаю его довольно бесцеремонно – должен понимать важность моей кулинарной миссии! Не уходит. С трудом становится передними лапами мне на колени (а совсем недавно с легкостью запрыгивал на комод). Вытираю руки, глажу шелковое ухо. Уши у ши-тцу действительно шелковые, никакое это не преувеличение. Пес вздыхает. Ох, уж этот мне фирменный вздох: три быстрых, один за одним, всхлипа и долгий протяжный выдох. Ни от одной собаки я такого не слышала и думаю, что не услышу – эксклюзив. Наклоняюсь к нему – лизнул щеку. Такой привычки у моего сдержанного друга нет. Это все вечерок-вечерочек, даже пес расчувствовался – вот как замечательно!

     Убираю следы своего кулинарного рвения, пес уходит в глубину дома. Прислушиваюсь: кашель стал тише и реже. Любимая команда из телевизора побеждает – ура! Что же за везучий сегодня день такой!

     Сквозь грохот телевизионных оваций и музыки слышу резкий, выбивающий меня из благостного настроя голос дочери:

- Мама, скорее сюда!

- Что? Где? – бегу на зов и понимаю, что хорошенький вечерок летит в тартарары вместе с его нежностью, шуточками и морковными цветочками. Не добравшаяся до головы мысль о ветеринаре разгоняется до скорости пули и с такой же скоростью улетает, потому что мой старый пес умер.

     Нет, я не бросаюсь перед ним на колени и не прошу прощения, но мне очень плохо. Да, пес прожил долгую и счастливую собачью жизнь; да, ветеринарная реанимация только продлила бы его страдания, но все же, все же…

     Каждый из моих близких переживает беду по-своему. У детей это первая «собачья»  потеря, им тяжелее всех. Я-то уже знаю, что через неделю станет чуть легче, а они – нет. Им кажется, что в нашем доме хорошо уже не будет никогда. Что же, горе тоже стоит репетировать. Дети вырастут, и жизнь станет отнимать у них не только собак, но и родных людей, а это вещи несравнимые, как ни крути.

     Еще раз убеждаюсь, что смерть – штука жесткая и бестактная. Она забирает у живого существа сразу так много: блеск глаз, мягкость и пластичность тела, способность любить и быть любимым. То, что остается, никуда не годится. То, что остается, мы заворачиваем в махровое полотенце и укладываем на балкон «до завтра».

     Моя приятельница, потерявшая собаку, вполне искренне утверждает, что та забрала у нее полсердца, что никогда-никогда она больше не заведет домашнее животное, чтобы не лишиться второй половины, что она недостойна такой безмерной собачей любви и преданности. Я же знаю, что мое сердце хоть и болит, но осталось на месте, что оно даже стало сильнее и лучше от общения с умным и благородным существом. Я знаю, что я достойна его и что я когда-то снова заведу собаку. Так и случилось.

     Три года спустя, жарким-жарким июлем, я глупо, не по своей вине, опоздала на пригородную электричку. Раздосадованная, присматривалась, куда девать себя на полтора часа до следующего поезда. Получалось, что некуда. Станционный пятачок, три бабульки, торгующие редисками-морковками, да тетка, пытающаяся всучить черно-белого щенка двум наивным девочкам – вот и все развлечение.

- Ши-тцу… Больших денег стоит…  Счастье в дом приносит… Недорого прошу…

Я расправляю плечи, набираю в легкие воздух и бросаюсь на спасение девочек от неправильного щенка.

- Ну-ка, где тут у нас ши-тцу? Так… Морда вытянута. Так… Окрас сомнительный…  Мать болонка, отец – пекинес?

- Дедушка болонка, – миролюбиво соглашается тетка. - Папа совсем настоящий, с паспортом, а мама…

- Так… Где у нас хвост-хризантема? – перебиваю я тетку и беру щенка на руки, чтобы продемонстрировать зрителям позорный крысиный хвостик. Щенок грязный, щенок блохастый, щенок нездоровый. Розовое пузо раздуто и явно болит. И еще… характер.  Рефлексирующей мудрости древней породы здесь нет и в помине. Какое-то простецкое смирение, любовь ко всем без разбора, даже ко мне, отвадившей потенциальных хозяек – все это ужасно не нравится. Щенок, а это оказалась девочка, улыбается мне.

- Господи… - пугаюсь я, разглядывая ее улыбку. – Что с прикусом? Мама у нас бульдог?

Тетка виновато улыбается, щенок с удобством устраивается у меня на руках, укладывает немытую мордаху на плечо и выдает тот самый фирменный вздох: три быстрых, один за одним, всхлипа и долгий протяжный выдох.

Домой мы едем вместе. Я начинаю привыкать к новому родному существу и чувствую, что и оно меня «выбрало» на всю жизнь. Интересно, чему научит меня эта кроха.

Встреченный в пути старый знакомый гладит бело-черные кудри, слушает нашу короткую историю.

- Повезло тебе, малая, в собачий рай попала.

Я вздыхаю. В рай – не в рай, всякое и у нас бывает, но любить -  обещаю.