В треклятом осколке большого царства, в цеевропейском государстве жил был белокурый и кудрявый, как тридцатилетний обкуренный Херувим, телом иссиня-белесый, как спирохета, долговязый мальчик Антон. Длиннопальцевое дитя техновека. Человек небесталанный и увлекающийся (за что и получил первую условную судимость), гроза банкоматов и микроволновок, программист и по совместительству хакер. Близкая перспектива тюремных факторов не смогла стать для него решающим доводом в пользу «заняться чем-нибудь другим», и Антоша, даже находясь под следствием, продолжал напрягать приобретенный сколиоз и минусовое зрение. Тихо, но продуктивно топтал истертую клавиатуру всеми пальцами, от заката до рассвета. Удаленно, на одну крупную голландскую компанию.
Внезапно, в стране, неведомо из каких яиц, вылупилась Революция Гордости, последствия которой, вскоре, заставили размышлять о трудовой эмиграции даже самых гордых. А голландцы, надо же, как раз, сделали одесскому хакеру довольно щедрое предложение. Так и написали, мол, многоуважаемый херр-Энтони, ваши фрилансерские таланты и целеустремленность вызвали большое уважение директора и слезы умиления HR-менеджера компании. Ваш вклад в стремительный рост конечной прибыли за две тысячи четырнадцатый финансовый год невозможно переоценить, бла-бла-бла, короче, по Лескову: «комрад, вот вам контракт, приезжайте и оставайтесь у нас, нидерландцы ружья кирпичом не чистят». И еще про разные ништяки там было, типа оплачиваемой служебной квартиры в центре Амстердама и денежек, со старта, десять тыщ в месяц, и не гульденов, а евро.
IQ Антоши, по Айзенку, составлял 155 баллов. Понятное дело, мальчик с утра пораньше нырнул в кипу таких полезных в хозяйстве и бескрайне облегчающих жизнь артефактов, как диплом об окончании Политеха, хорошая характеристика из детского сада №123 «Барвинок», белый билет и грамоты за школьные победы на физ-мат олимпиадах. Извлек из недр разномастной макулатуры трезубастый и синий, как губы утопленника, предмет зависти гражданина (по Маяковскому), впихнул между страниц мятый ИНН, и на скорости, близкой к скорости нервного импульса, рванул в центральный ОВИР.
Отдел Виз и Регистраций сперва профессионально унизил компьютерного гения бесконечной очередью из уже уставших радоваться смене политического и валютного курса соотечественников. А затем, в духе евроинтеграции и декоммунизации, отхлестал по впалым щекам справкой «о наличии не снятой судимости», и выставил за дверь. И только после этого Антон включил мозги, перестал маяться дурью (в хорошем смысле, курить он, конечно, не бросил), и обратился к тому, к кому нужно было идти с самого начала.
************************************************************************************
К этой двери, дай бог ее хозяевам долгого здоровья и сытого семейного счастья, вряд ли зарастет народная тропа в ближайшее время. Даже если не водить по ней туристические группы. А посмотреть им (в современной Одессе, в эпоху уже давно процветающего государства Израиль, дающего приют всем своим сынам и дочерям, кто докажет, что он еврей по материнской линии), таки было бы на что. На вполне заурядном, в меру бронированном под орех портале в слегка захламленный мир, где можно решить самые разнообразные вопросы, красовалась ослепительно-бронзовая табличка, украшенная вычурной гравировкой с вензелями и эксклюзивной гарнитурой: «Лейб Израилевич Абрамович-Айзенберг (Маклер)».
В распахнутое окно лоджии, на первом этаже, наперегонки врывались солнечные осколки и затевали веселую чехарду с тенью листвы векового платана. Лейб Израилевич с утра успел провернуть скромный гешефт. Он разбартеровал по телефону три мешка пшеничной муки на шесть мешков семечек подсолнуха, получил на этом деле малый приварок наликом и шелахмунес в виде бутылочки коньяка Десна, половину которой уже употребил, и от того находился в благостном расположении духа, выслушивая Антошино дребезжание. Старый гешефтмахер вдохнул полной грудью июньскую Одессу и слегка зажмурился от удовольствия. Затем, водрузил на породистый нос древнее пенсне в золотой оправе, став от этого еще больше похожим на постаревшего седого Троцкого, и внимательно посмотрел на посетителя сквозь бликующие стекляшки.
- Я не знаю об чем вы говорите, но ехать надо, - хмыкнул он скорее себе, под развесистый шнобель, чем обращаясь к Антону.
- А не дают, - Антон грустно всплеснул руками, - судимость в базе.
- Ну, так и сходили бы до той шлемазл-базы, и навели бы там порАдок! Это, если я верно услышал, в вашей компетЭнции?
- Я не волшебник, Лейб Израилевич, я только учусь…
- А, как вам это нравится? Или я факир? Ви на входе видели на свои глаза вивеску Эмиль Кио? Как ваМ вообще угораздило заиметь такой гемор при нынешнем прокуроре? Вот прежний, таки-да, был самый настоящий акадЭмик, даже знал почти все буквы и немножко из Уголовного Кодекса… Ви смеетесь…А этот, - да он Адольфа Гитлера не найдет за шо посадить на пятнадцать суток!
В этот момент из кухни прилетел звук упавшей на кафельный пол кастрюли и сварливый, немолодой женский голос:
- А, тот мотлох – понос на мОзги! Лейба! Лейба, ты вшивый йотер-лепетутник! Неси гроши бикицер, дети хочут немножко кушать!
- Ой, Фая, не расчесывай мне нервы! – Немедленно и громко отозвался на зов Лейб Израилевич, - дети! Где их носит эти твои дети? Два вторых сына!
- Все в папу! – Мгновенно парировала Фаина Ульяновна.
Лейб Израилевич взял полтона тише и примирительно проорал в дверной проем:
- Я же давал кругом-бегом сотню на прошлой неделе! Или эти два здоровых шибеника хочут кушать икру мидэ хумус? Ацирут их не нападет? Ты же видишь, что у меня сидит человек, пускай его так зовут, но он предлагает цикавый заманухис, а ты поднимаешь геволт, как не в себя! – Старик нервно дернул плечом и почти шепотом обратился к Антону, - юноша, я услышал за вашу проблему. Ее можно решить, тем более что здесь нечего ловить, кроме холеры и климакса, не считая более серьезных покупок. Вам же до сраки, в каком статусе и под какую тюльку вам випишут зеленую на виезд?
- Лейб Израилевич, чучелом, тушкой, лишь бы…
- Думаю, до этого не дойдет. Я не торгую Химины куры, имею вес и рЭпутацию, не спрашивайте как, но через месяц, когда ви придете до мене, я точно скажу вам, когда ви увидите свой голландский нахес. Что до оплаты, вся мишпуха обойдется вам всего в три штуки красивых евро-денег.
- Но у меня сейчас нет столько.
- А кто говорил за «сейчас»? Переедете ув Амстердам, и пришлете перевод с первой зарплаты, мне за вас говорили, как за порадочный молодой человек.
- Конечно! Спасибо, Лейб Израилевич! – Возликовал Антоша.
- Подождите вы со спасибой! Лучше срочно субсидируйте меня сотней гривен, чтобы я мог немного передохнуть от ее нудностей, болячка ей на рожу! - маклер мотнул головой в сторону кухни, - надеюсь, с сотней у вас проблем нет? Потом сочтемся.
Антон выудил из джинсового кармана купюру, которая перекочевала в сухую ладонь старика.
- Фая, на тебе много денег сразу. Купи им картошка, селедка, и не морочь мене мудебейцалы!
************************************************************************************
За двадцатисемилетнюю биографию Коленька успел обрасти таким количеством личных связей, что превратись они внезапно в волосы, эта лохматая Джомолунгма была бы видна из космоса невооруженным глазом. Молодой шатен без вредных привычек (если не считать вредной привычкой отменный аппетит в любое время суток), с болгарской фамилией и русской улыбкой, еврейской предприимчивостью, легким дефектом речи и скоростью мышления, обладал феноменальной чуйкой на конъюнктуру и деньги, своеобразным чувством юмора и бульдожьей деловой хваткой. Немудрено, что в областном и городском управлениях полиции, где его знали как кандидата в депутаты, советника начальника криминальной разведки и руководителя общественной организации на 200 штыков, начальники служб, не сговариваясь, ставили мелодией сигнала на его звонки Имперский марш из «Звездных Войн» и слегка побаивались. В телефоне Лейбы Израилевича Коленькин номер висел на кнопке «быстрого вызова» под циферкой «3».
- Николай, шалом. Ви можете говорить или хотя би слушать? Очень хорошо! Ви-таки нужны мене, как мужчина, желательно сегодня. Да, надо одного мальчика срочно сделать геем... нет, в хорошем смысле. Жду вас в пять часов у себе на кофе, да, ви знаете какой я пью...
*******************************************************************************
Ровно месяц спустя, ровно в полдень, Николай и Лейб Израилевич улыбаясь наблюдали, как в лоджию робко вползает безумная надежда напополам с невыразимой тоской, а следом, переполненные ими глаза хакера Антоши, которые, казалось, волокут за собой все остальное непослушное, долговязое туловище.
- Здрасьте, Лейб Израилевич, - Антон обтер внезапно взопревшую ладонь о линялые джинсы и протянул ее перед собой.
- О! – старик всплеснул руками и обратился к Николаю, - что я говорил? Шейн ви голд! Коленька, вам не жалко будет, чуть-чуть испортить эту неземную красоту?
Антон при этих словах замер в проеме двери, а белесые бровки поползли вверх из-под очков:
- Ээээ…
- Знакомьтесь, Антоша, это Николай. Пять минут назад я ему сказал, что сейчас сюда войдет человек, который не только попросит ударить его по лицу, но еще и скажет за это «спасибо».
Николай привстал с табурета, который благодарно скрипнул в ответ, и пожал все еще протянутую руку компьютерщика. Затем извлек из небольшой сумки электронный планшет:
- Николай, очень пгиятно. Итак, начнем по погядку, - он открыл первую вкладку, - Антон, вот это ваши аккаунты в соцсетях, их много, логины и паголи я вам вышлю на электгонку отдельной папкой. Вот ваша новая электгонка. Вот – ваши блоги. Вот - интегвью о вас с гуководителем пгайда Одессы, где он о вас очень хогошо отзывается. Вы, вот уже полгода, - лидег одесского гей-движения, защитник пгав всех угнетенных пи*огасов Одещины. Вот, это ваши публикации на тему легализации гей-бгаков и пгава на усыновление ими детей. Обгатите внимание на комментагии, мы пгивлекли настоящих патгиотов, поэтому все эмоции и уггозы в ваш адгес – совегшенно искгенние. Если они поймают вас на улице, то геально от*издят…
Антон ошарашено водил пальцем по горилла-гласс Самсунга Гэлэкси, даже не читая, а скорее разглядывая комментарии, Николай, между тем, не думал останавливаться:
- Не спешите благодагить, это еще не все. Вот, новость о сожженной машине. Вот ваша публикация о том, что вам сожгли машину за ваши убеждения и о том, что вы получали уггозы в свой адгес, со скгинами, газумеется.
- Но у меня нет машины…
- Тепегь есть, точнее, была. Вот, пдф-копия из Единого Геесга Досудебных Гасследований, где фигугигует ваша фамилия, как потегпевшего хозяина машины. Липа, конечно, но для наших целей пойдет. Вот ваши письма в три пгавозащитные огганизации, две из котогых квагтигуются в Нидегландах, там указано, что на вас оказывают давление и не дают покинуть стгану, даже не смотгя на то, что вы имеете пгиглашение на габоту. Вот они отвечают вам, что гассмотгят пгедставленные доказательства и вынесут гешение.
- У меня просто нет слов…Я бы до такого никогда…
- Тепегь дело за малым, - Коленька хищно улыбнулся, - снимаем побои, заводим новый Е эГ Дэ эГ за избиение, и отпгавляем копии пгавозащитникам и в посольство, вместе с селфиком и пгилашением от фигмы.
- Как..какие побои? – цвет лица Антона приобрел зеленоватый оттенок, а в воздухе слегка запахло испуганным хакером.
- Не боись, как говогил незабвенный Лёлик из «Бгильянтовой гуки»: «Бить буду аккугатно, но сильно».
- Шоб я так жил, Антон, - улыбнулся старый гешефтмахер и пожал плечами, - один клейне бланш и на виходе не жизнь, - цимес мит компот!
Антон покорно кивнул. Глубоко вздохнув, снял очки и положил их в нагрудный карман черно-синей клетчатой футболки. А седьмого сентября, стоя перед стеклянным кубиком паспортного контроля в международном аэропорту Схипхол, на вопрос о цели визита в Нидерланды он улыбнулся тощей мужиковатой брюнетке-пограничнице в белой рубашке, и честно ответил:
- Аrrived on work on invitation of company.
****************************************************************************
Это могло бы стать банальным хэппи эндом не совсем обычной истории, но не стало, потому что в дело, как всегда, вмешался человеческий фактор. Коленька, если помните, привлек к делу несколько свидомых украинских патриотов. В большинстве своем, это прямолинейные, как учебная торпеда без боеголовки, индивидуумы. С лобовой броней, толщиной в пять пачек маргарина, и тремя извилинами: дыхательной, жевательной и той, что кастрюлькой на евромайдане надавило. Но случается, что украинский патриот – гагауз по национальности. Румынская бесшабашная упертость и турецкая хитрожопость – гремучее генное сочетание. А помноженное на постмайданную вольницу и нигилизм, так и вовсе, минное поле из дерьма с марципанами.
Короче, в тот самый день, когда Лейб Израилевич получил перевод из Нидерландов и пригласил Николая к себе, чтобы произвести честный расчет, в дверь с шедевральной табличкой настойчиво позвонили. Старик оставил Коленьку в гостиной, и бурча под нос прошаркал к выходу:
- Нет, это не Фая, а чистая антисемитка! Ей приспичило делать базар, а я тут метайся, как риба об лед! Один штамп ув паспорте делает чахотку на всю жизнь, ой вэй!
На пороге стоял невнятный худосочный штымп в грязноватой мастерке от паленого спортивного костюма «Адидас», с ядовито-зеленым капюшоном, свисающим практически до кончика носа. В засаленных камуфляжных штанах и растоптанных дешевых кроссовках из кожи молодого дермантина. Лямки рюкзака защитного цвета оттягивали узкие покатые плечи.
- Шо ви хотели, молодой человек? - вежливо осведомился гешефтмахер, силясь разглядеть лицо собеседника, упрятанное глубоко под капюшоном.
- Я это…от Николая ***ова, это самое, короче, у меня есть сто баксов, я тоже хочу в Голландию.
- Коленька, - крикнул Лейб Израилевич в недра квартиры, - тут пришел юноша в рукзаке и без лица, говорит, что от тебя и хочет в Голландию! Ты шо, открыл филиал турагентства?
- Чего? – Николай материализовался в коридоре, и грозовой тучей сгустился в дверном проеме, оттеснив хозяина, - ты кто такое, чудо?
- Я это…, - пришелец откинул капюшон.
- Я вижу, - хмыкнул Николай.
- Ну, мы это, общались летом…Я Дима-гагауз. Слава Украине, брат!
- И тебе не хвогать. Ладно, мне до сгаки каги очи, кто ты. Чего припегся? Только когоче и не говоги, что я тебя сюда послал.
- У меня вот…, - Дима-гагауз извлек из кармана красно-зеленой мастерки не первой свежести бумажку с портретом Франклина, - я тоже в Голландию хочу, как тот…
- Пошел на*уй и забудь этот адгес, иначе не я, так мои пацаны побазагят с тобой за жизнь со всеми ее больничными последствиями! Иди кидаться головой в навоз, пока я гуки из кагманов не повытяг, - Николай попытался закрыть дверь, но незваный гость поставил ногу за порог, толкнул дверь коленом и оскалился:
- А *ули тянуть и звать пацанов, давай прямо щас! Вытягивай свои руки, и я вытяну, - с этими словами он вынул из левого кармана гранату, и указательным пальцем правой руки, с зажатой в ней стодолларовой бумажкой, выдернул чеку, - ну, *ля, шо, очко жим-жим, сука?
- Коленька, - Лейб Израилевич вынырнул из-под руки слегка опешившего компаньона, - если молодой человек ТАК настаивает…Проходите, юноша, прамо ув двэрь, можете не разуваться. Только упакуйте вашу бимбу взад до кишени, пока сами себе не уехали вместо Европы до Валиховского переулка вперемешку с нами.
*******************************************************************
- Итак, - продолжил старый еврей, когда страсти немного улеглись и все трое расселись в гостиной вокруг древнего полированного дубового стола с резными ножками, работы мастера Гемерле, - заранее извиняюсь за этот вопрос, учитывая ваш характер и гостинец ув кишени, таки, как у вас с ориентацией?
- Шо? – захлопал ресницами Дима-гагауз, - это…в каком смысле?
- Да *уле ж ты тугой такой? – взвился было Николай, но тут же взял себя в руки, - Лейб Изгаилевич тебя спгашивает, ты пидогас или ногмальный? В смысле, по телкам или по мужикам?
- По каким мужикам? Вы шо, гоните оба?
- Этого я и боялся! – Лейб Израилевич всплеснул руками, зацокал языком и произвел едва заметный жест рукой, означавший: «Коля, жги, я ржать не буду», - Коленька, объясните молодому человеку все нюанусы, а я поправлю и дополню, если где. Говорите все, как есть, без утайки.
Николай кивнул:
- Когоче, слушай сюда, а еще лучше, записывай, повторять сто газ не буду, - он подождал, пока «гагауз с гранатой» покопался в рюкзаке, в поиске авторучки и блокнота с символикой Правого Сектора, затем продолжил, - Евгопа сейчас отзывает Шенген даже у тех, кто ганьше без пгоблем ездил, это ты в кугсе. Осталась последняя лазейка – это квота на укгаинских геев, совегшивших каминг-аут и подвегшихся пгессингу. Но даже эту лазейку они ужесточили в плане доказательств настоящего гейства. Сам понимаешь, сколько патгиотов под видом пидогасов туда уже ломануло. Так вот, записывай: пегвое – ты во всех соцсетях, где у тебя есть аккаунты, пгизнаешься, что ты гей и делаешь сгиншоты.
- Не гони…
- Не, как вам это нравится? - вставил свои пять копеек в беседу гешефтмахер, - молодой человек, ловите ушами моих слов: это ви пришли до мене, а не я до вас. Поэтому, ви либо перестаете кидать брови на лоб, записываете и делаете себе шанец до Европы, либо собираете свои бебехи и тихо-мирно, никого не взрывая по пути, идете в очередь до ОВИРА и посольства за отказом.
- Да я записываю…
- Вот и записывай, молча, - перехватил подачу Коленька, - втогое: ты гегистгигуешься на сайте знакомств, как пассивный гей и начинаешь активно искать себе мужа-хронца…
- Кого?
- Что за нагод? Гусского языка не понимают! Мужа, говогю, иностганца искать начинаешь, понял?
- Понял…а это…если не найду?
- Это не важно, главное скгиншоты, гегистгация, фотоггафия, подтвегждение намегений. Тгетье: спгавка от вгача о том, что ты гей, это обязательно.
- Угу…а если не Одесская поликлиника, пойдет? – начал просчитывать варианты будущий узник совести.
- Пойдет любая, с печатью и подписью вгача о пговедении специальной экспегтизы. И четвегтое, самое главное, и для натугала сложное, - Николай сделал паузу, надул щеки, с шумом выпустил воздух и продолжил, - необходимо пгедъявить, в качестве доказательства, минимум два видео, на котогых сняты два газных половых акта в твоей пассивной голи, с двумя газными мужчинами и в газных интегьегах.
Гагауз перестал записывать, и его лицо побагровело, но Коля был беспощаден:
- И тут есть главный нюанс: твое лицо должно в этот момент выгажать абсолютно искгеннее удовольствие, потому что голландцы пговодят физиогномическую экспегтизу, котогая исключает подлог. Их можно понять, пегестгаховываются.
- Еще один маленький момент, - добил последний гвоздь в крышку Лейб Израилевич, - цифровая запись не годится, ее легко подделать. Надо, шобы съемка производилась исключительно на целлулоидную кинопленку шириной 16 миллиметров. Если с этим возникнут трудности, - звоните, я помогу вам достать необходимую аппаратуру.
- Это все? – севшим голосом спросил багровый гагауз-Дима.
- Ну, из основного, все. Плюс, разумеется, все положенные документы, но это просто. Как только основные доказательства будут у вас на руках, звоните, я все организую. Но стоить это вам будет не сто, а двести долларов, с этим я ничего не могу поделать, я работаю не один.
********************************************************************************
С момента, как вспыльчивый Дима задумчиво покинул апартаменты старика-маклера, прошло около полугода. Целый вихрь событий просвистел за окнами. Николай за это время принял участие в очередной избирательной компании. Партия, от которой он вновь баллотировался, не прошла необходимый процентный барьер, но время пролетело плодотворно и весело. За сутки до оглашения результатов подсчета голосов, когда все и всем уже было понятно, Коленька, со свойственным ему чувством юмора разыграл коллегу-кандидата, из другого округа. Он сообщил ему, что его кандидатура прошла. Разумеется, предварительно оповестив весь предвыборный штаб о планируемой хохме. Целых три дня жертва розыгрыша, благодаря координированной дезинформации, пребывала в полной уверенности, что стала депутатом. Дошло до того, что он приперся в кабинет к хозяину одной из крупных строительных компаний и стал разводить того на бабки «за лоббирование в горсовете» его бизнес-интересов. Застройщик тоже оказался человеком с юмором и пообещал 200 тысяч долларов. Разводка вскрылась когда, раздувшийся от самомнения и успевший обзвонить всех деревенских родственников, горе-кандидат нахамил секретарше действующего депутата. Та, разумеется, напихала ему полный рот, пояснив при этом, что именно он тот лох, над которым уже пару дней ржет в голос пол-Одессы.
Пришла весна, на улицах появились торговцы первоцветами, юбки стали короче, курточки - легче,
в воздухе ощутимо запахло поводом. Седьмого марта Коля, как и большинство половозрелых мужчин на одной шестой части суши, традиционно метался от рынка к цветочникам и обратно в кондитерскую, с заходом в места массового скопления всевозможной дорогой чепухи, способной сойти за подарок любимой женщине. И во время перехода от ЦУМа к парфюмерному салону, в его кармане громко запиликала «хава нагила»:
- Я вас пгиветствую, Лейб Изгаилевич!
- Шалом, Николай. Вас я поздравлять с наступающим не стану, но хотите хохму? Только поставьте, шо у вас в руках есть, из бьющегося. Только что звонил наш общий знакомый, - Дима-гагауз. Сказал, что собрал доказательства. Таки у мене до вас два вопроса: первый – или надо его поздравлять с Международным женским днем? И второй: или есть у вас виходы, игде можно хорошо продать любительского гей-порно?
