Желтые Воды (лакшери сон)

Если случится вам когда-нибудь побывать в городке Желтые Воды, обязательно найдите там могилку национального героя Евгении Полежаки. Поклонитесь, постойте, помолчите. Почтите память человека, который принес себя в жертву выводку зомби во времена желтой чумы…

   Родилась Женька в мрачном месте, куда Солнце не заходило из принципа. Но в этом году «цвета радости» в ее доме хватало с лихвой и без участия светила. Во-первых, благодаря продуктам окисления железной руды. Во-вторых, из-за продуктов осыпания прошлогодней елки. Ну, и в-третьих

   Бабушка.

Бабушка болела Боткина Б. В начале весны она светилась, как настольная лампа, видимо, ее печень была неприятно поражена. Благо, остальных домочадцев хранили от вируса гепатита антитела.

- Было у меня два жениха, - рассказывала бабушка, поглаживая хрупкое Женькино антительце, - Хосе и Герман…

Бабушка ужасно гордилась своей родословной, а в ее кладовке, в котомке потомков Подонков, хранилась их гербовая печать. Каждый месяц она рассказывала одну и ту же историю. В этом месяце история была такой: Хосе и Герман боролись за сердце своей возлюбленной, и она, не решаясь сделать выбор между женихами, устроила турнир. Побрив голову наголо, бабушка попросила каждого из ухажеров пройти по городу и подслушать, что говорят люди о ее новом имидже. Герман сразу отказался от этой неприятной затеи. Хосе же обреченно согласился, но, проходив по людным местам города целый день и истоптав ноги в кровь, вечером уныло сообщил, что люди о новой прическе невесты не говорят ничего. Так и получилось, что на поверку, один жених оказался трагедионежным, а другой – радиолинейным.

   Батюшка.

Батюшка жил на веранде. Желтым у него было только завистливое пузико. Оно удачно контрастировало с черной рясой, делая преподобного похожим на пчелку. Женька считала его absolute padre spiritual, ведь жужжание пчелки приятно резонировало с первой буквой ее имени. Батюшка, в свою очередь, особо выделял старшую дочку семьи Полежако по двум причинам. Во-первых, Евгении меньше всего доставалось родительской любви и внимания, а, следовательно, и завидовать в ее жизни было нечему. Во-вторых, священник хорошо помнил, как впервые забеременела Женькина мама.

- Кто отец то? – задал он тогда робкий вопрос, будучи еще воспитанником духовной семинарии.

- Ты что, идиот? – возмутилась она, - я невинная!

   Дед.

Раньше дед был довольно успешным писателем. Это он первым присвоил себе ник bodler. Это он изобрел видеокнигу. Женька помнила, в каком кураже танцевал дед на вручении литературной премии: а то как же, весь мир в кармане! Помнила она и свои ощущения от прочтения первой в мире видеокниги. Начинаешь читать, как и положено, слева направо и вдруг, словно титры фильма, строчки скользят вверх, превращаются в черно-белые полосы, а затем, подобно лестнице эскалатора, поднимают взгляд по стволу дерева в пышную крону листьев, которые и не листья уже, а кудряшки мальчика и девочки, что взявшись за руки, бредут облачной тропинкой…

Где-то к июню у деда пропали все черно-белые полосы. Пропал кураж, прошла тревога. Ушли творческие амбиции, ушел страх их не реализации. Прошла любовь к бабушке, прошла ревность к Хосе и Герману. Наступила полоса предпоследняя, желтая.

- Ох, Евгеша, всадник золотое копье, - ворчал дед, - что за жизнь? Волноваться нельзя, пить нельзя, курить нельзя. Только жрать осталось одно удовольствие, всадник золотое копье…

Даже материться дедушке стало противопоказано, из-за чего он, как междометие, вставлял теперь везде это свое «всадник золотое копье».

   Вчера.

Вторая дочь Полежако была единственной маминой любимицей. Возможно, благодаря своей природной меркантильности. Меньше всего мама хотела, чтобы девочки по жизни повторяли ее унылый вальс под названием: «Kinder, Küche, Kirche». Вчерина была к маминым советам больше других детей предрасположена.

- Главное для мужиков, как тут ни крути, это секс, - поучала мать, - чем сильнее стонешь, тем сильнее к тебе привязываются. Затем наступает момент, когда эти сучки без твоих стонов уже не могут. Вот тогда и решай, с кем тебе по пути. Только наших не бери, непутевые они, все в долгах-кредитах. Заведи эккаунт на сайте знакомств с иностранцами.

И Вчера старалась, стонала. И блестели желтыми браслетами ее тонкие запястья.

- О_о, эта девочка никогда не будет голодной, - изрек батюшка, когда однажды, зайдя с веранды в дом, услышал Вчеркины стоны.

- А с какой стати служитель церкви живет на веранде у своих прихожан? – наверняка спросите вы. Да все из-за этих, из-за стонов. Ну нельзя церковного человека вожделением искушать. А на веранде звукоизоляция была хорошей.

   Мама Сесиль.

Мама воспитывала детей так, как и все женщины, задерганные бытом – то есть никак. И сколько Женя себя помнила, Сесиль всегда агрила. В начале осени у нее случилось обострение, и она псешила особенно люто.

- Ненавижу волос шотландских эту желтизну! – кричала мама, поглаживая желтыми от порошков пальцами свою чешую. Женька философски помалкивала, мол, у мужчин свое свинство, у женщин свое. Вчерка фыркала и закрывалась в комнате.

- Поучайте лучше ваших паучат,- отвечал неизменно дерзкий

   Завтр.

Младший сын был молод и по духу. Энергичный, амбициозный, несдержанный. Жадный до вниманий и достижений.

- Если маминой любимицей была Вчера, а Женьку никто не любил, то, следуя логике, папа должен был любить Завтра, - предположите вы. И окажетесь правы. Но полюбил отец младшего Полежаку не с рождения, а вот после какого случая. Как-то раз, папа взял еще маленького Завтрика на парад в честь Дня Всех Святых. Мальчик старался отцу во всем подражать.

- Папа, смотли, как я умею, - картавил малыш, выпуская воображаемые когтики, - л-л-л, л-л-л.

- Если честно, это еще очень сыро, - жестко обрезал отец, - до меня тебе далеко. Работай над техникой и учи матчасть. С этими словами он поднял руки, развернул ладони в сторону сына, растопырил пальцы, высунул язык и зарычал, как настоящий уссурийский тигр, громко и грозно. Расстроившись, малыш опустил голову и пошел вперед так быстро, что вскоре скрылся за углом многоэтажки. И тут увидел такое… Две желтые собаки доедали ручки грудного младенца, выпущенного из рук нерасторопной мамашей. Сама же родительница, истекая кровью, неуклюже отмахивалась газетой от третьего пса, который выедал ей глазницы.

- Р-р-р-у-у-у-у! – утробный вой Завтрика был слышен далеко за пределами района.

- Матерь божья, - воскликнул подоспевший отец, - р-р-р-у-у-у-у... Вот это сила! Вот это мощь!

Он даже не посмотрел на вакханалию, устроенную желтыми псами. Он не отводил восторженных глаз от сына, который в один момент стал взрослым.

Завтра вполне устраивала работа журналистом желтой газеты.

   Папа Джастефай.

Откровенно говоря, папа любил не только сына. Он и дочерям «домазывал», как мог, недостаток материнской любви. Будучи добрым и талантливым человеком, Джастефай, как и его знаменитый тесть, пытался новаторствовать в литературной среде. Он был председателем клуба лингвистического релятивизма и выступал за равноправие слов в русском языке.

-  Делить слова на части речи невежливо и малоуспешно, - любил повторять отец. Он был убежден, что, к примеру, слово «стол» способно и имеет полное право быть не только существительным, но и

   прилагательным (Олег был уныл, сутул и стол);

   глаголом (А снег все стол и стол);

   числительным (Это было стол лет назад);

   предлогом (Кот лежал стол столом);

   и даже союзом (Кошелек стол жизнь).

Но свою видеокнигу Джостефай так и не изобрел. Потому, что в отличие от деда, он был ленив. К тому же, отец пил. Пил, потому что ну. Пьяный глаз на болоте вернее. В том смысле, что. В декабре папа совсем запустил себя. Он неудачно наложил руки на себя. И стал ходить под себя. Его кальсоны стремительно желтели.

В конце декабря стало совсем голодно. МВФ не выдал очередной транш, и социальные выплаты сократили. Полежаки посчитали, что в их доме на одного человека больше, чем нужно для нормального пропитания. На семейном совете было решено перестать кормить кого-то из домочадцев.

- Может быть, есть желающие? – спросил батюшка, который исполнял роль председателя. Но ответа не последовало. Тогда каждый из Полежак вынужден был сыграть роль собственного адвоката.

- Я – глава семейства, - заявил папа.

- Я – достояние нации, - продолжил дед.

- Я – хранитель печати, - сказала бабушка.

Крыть было нечем.

Женька подумала, что у нее нет никаких аргументов в свою пользу, поэтому, не дожидаясь очереди, подняла руку. Полежаки вздохнули с облегчением.

- Пусть хотя-бы во дворе у нас поживет, зернышки, семечки поначалу пособирает и умрет себе потихонечку, - неожиданно проявила жалость Вчероника.

- Не надо, голодная смерть – большое мучение, - ответила мать, - лучше сразу прикопать.

- А давайте перед смертью ее унизим, - предложил Завтрик, - ей ведь все равно уже.

- Унижалка не выросла, - неожиданно огрызнулась Евгения.

- Да вы что, всадник золотое копье! - закричал дед, - люди вы или не люди? Да неужели мы не отломим от своих кусков, чтобы прокормить родную кровь?

- Давай, делись, добродеятель - отрезала мать, отодвигая от деда отбивную, - и капучино свой ей отдай, и торт пражский!

Дед трусливо потупил взор и замолчал. Как гениальный писатель, он знал, что если писать изо всех сил, не щадя себя и не оставляя на потом, рискуешь сойти с ума.

К оврагу шли молча, стараясь не смотреть Евгении в лицо. С неба падали желтые снежинки. Отец нес большую лопату, точнее не нес, а волочил. То ли ему было невыносимо тяжело, то ли он просто делал вид.

- Папа, расскажи что-нибудь, - попросила Женька, чтобы заполнить неловкую паузу.

- А знаете ли вы, отчего две горы в Крыму называются Карадаг и Аюдаг? – спросил отец.

- Нет, нет, расскажи, - зашумели Полежаки, хотя слышали эту историю сто раз.

- Так вот, - продолжил папа, - был у крымского султана сын Мехмат, и было у того две невесты: Карадаг и Аюдаг. Карадаг была смуглой гордячкой, Аюдаг – светловолосой тихоней. Карадаг нравилась Мехмату за стержень, живой и дерзкий характер. Аюдаг – за нежность и покладистость. Никак не мог сын султана между ними выбор сделать. Однажды, послал отец Мехмата на северо-восточный берег своих владений, с государственным поручением. Сделал наследник там всю работу, а вечером, как и полагается, в local pub завалился. И так ему понравилась местная танцовщица, Тарханкут, что поддался он ее веселому нраву, что прильнул к копне ее рыжих волос, и остался с ней на всю ночь. Возвращение на ЮБК, в резиденцию отца, было сложным не только из-за похмелья. Мехмата встретили Карадаг и Аюдаг. Испытав муки разлуки, захотели они знать сейчас же, немедленно: кого из них он в жены себе выберет. Поклонился нетрезвый Мехмат своим невестам, и выпала у него из кармана рубашки фотокарточка, на которой он с рыжеволосой девушкой на барной стойке танцевал. А на обратной стороне фотки красовалась надпись: «Мы с Тарханкут». Как увидели эту фоту две невесты, так и застыли, и превратились в две горы: Карадаг и Аюдаг. А то место, на северо-восточном побережье Крыма, так и называют до сих пор: «мыс Тарханкут».

Робкий смешок пронесся рядами семейства. Улыбнулась и Женя, но больше так, из вежливости.

Первый удар был не сильным и не точным. Отец был слаб. Евгения лежала, покорно скрестив руки на груди. Лопата рассекла щеку, на желтый песок вылилась кровь.

- Дай я, - крикнул Завтр, схватил лопату и занес лезвие точно над шеей Женьки, - подыхай уже, сука!

Женькины пальчики вцепились в желтую землю.

Как известно, в Новогоднюю ночь случаются чудеса. Было что-то, что мешало Жене смиренно принять смерть. Что-то прямоугольное, в заднем кармане брюк. Видеокнига! Женька впопыхах достала ее, открыла наугад, на последней странице, и начала читать лихорадочно, как Отче Наш (хотя, скорее, как Ша Нечто).

И вдруг, небо опустилось вниз. Евгения видела, как судорожно пытается зацепиться лопатой за ствол дерева брат, как мама хватает крону листьев, да уже и не крону, а кудряшки мальчика и девочки, как дружно летят Полежаки облачными тропами…

   *     *     *     *     *

- Что ж, любопытная история, - теряя терпение, произнес автоинспектор, - вот только я не понимаю, какое отношение имеет все это к нарушению вами правил ПДД. Вы ведь проехали на желтый свет, будете отрицать?

- Нет, напротив, - ответил водитель, - я не буду отрицать, что нарушил правила ПДД только для того, чтобы нарушить тайну исповеди.

- А, не отрицание не отрицания, - усмехнулся инспектор. В этот момент ему почему-то расхотелось кого-то наказывать,- все в порядке, езжайте. С Новым Годом!

- Отречение отречения, - с горькой улыбкой ответил водитель, - С Новым Счастьем! Он плавно нажал педаль газа и закрыл окно, чтобы ветер не задрал веселую желтую рясу и не обнажил любопытным взорам его завистливое черное пузико.