О сентябре ни слова

Впервые за долгое время мне нечего сказать о сентябре. "Настоящему джентльмену всегда есть что сказать", а мне нечего. Вернее так. Слова так долго собирались, набивались в накопитель, а чувства спрессовывали эти слова, что образовавшиеся словосмыслы скучковались в общую глинистую массу, -  возник засор. Для того, чтобы его устранить, нужно бы вскрыть всю систему, а накопившееся придётся выбросить - едва ли мне удастся извлечь что-либо путное из образовавшегося месива. Это что-то вроде густого, насыщенного картинками и событиями сна, поставленного на ускоренную перемотку. 

Временами в мой телефонный разговор с близким человеком  внезапно вмешиваются почти инопланетные звуки: как будто ускоренная запись нашей беседы, словно издевательски пожёванная и, к тому же, после цензуры. Можно попробовать разложить запись на элементы и обрадоваться, обнаружив, что цензуре подверглись все малозначимые слова, слова-паразиты, слова неприятные и лишние. А что если нет? Что если, как и во сне, как и с моими застоявшимися словами, с этими телефонными произошла жестокая неосмотрительность: вырезаны и безвозвратно утеряны самые важные куски, которые, может, и важны только для меня, но именно сейчас их так отчаянно недостает, чтобы написать о сентябре.

- Почему ты грустный? - как всегда требовательно спрашивает меня дочь. У неё с рождения очаровательные претензии к этому миру: когда она родилась, то немедленно начала жаловаться и требовать. Ей не нравилось ничего. Жена приложила её к груди, и дочь с отвращением её отвергла. Жена до сих пор обижается. Я часто наблюдаю, как дочь капризничает, добивается внимания, предъявляет претензии. Она хочет переделать всё вокруг (несовершенное, по её мнению): смешивает муку с зубной пастой, пеной для бритья и подсолнечным маслом, чтобы получить идеального лизуна; остригает кошке "лишнюю" шерсть; отрывает пуговицы на новом платье и степлером прикрепляет на него боа. Она очень деятельная. Но вот грустной я свою дочь не припомню.  Кстати, себя она считает совершенной во всех отношениях. Я страшно ей завидую. 

Кажется, я задумался и не ответил, потому что дочь вскарабкивается мне на колени, заглядывает в самые зрачки и повторяет на более высокой ноте:

- Почему ты грустный?

- Я не могу написать о сентябре, - честно отвечаю я. 

- Почему не можешь? Ручка не пишет?

Я замираю в восхищении. Единственным препятствием на пути дочери к писательской славе может стать непишушая ручка, все другие она просто не заметит.

- У меня не получается  - (родители меня всегда ругали за патологическую честность, но с детьми это срабатывает). - Не знаю, что написать.

- А зачем писать, если не знаешь?

Действительно, а почему так важно писать о сентябре? Наверное,  потому что нужно обязательно уложить ряд накопленных за лето впечатлений: как в Тетрисе, - максимально аккуратно расставляя их под нужным углом и заполняя все пустоты. Если не сделать этого сейчас, то будет слишком поздно. Пустота непременно стремится заполниться: сорняками, песком, дорожными сумками, хламом, ложными воспоминаниями. Дети особенно не выносят пустоты: с каким упоением они заполняют всё вокруг себя игрушками, шумом, плачем. Дети мудро используют всё отведенное им пространство и время. Поглядите, с каким интересом маленькие пальчики суют в розетку огрызок карандаша или чайное ситечко! 

Возможно, подспудно мне страшно быть частью этого сентября: как будто мы все на бешеной скорости несёмся в поезде, а я сижу спиной вперёд, и, конечно же, доеду до пункта назначения вместе со всеми, но ничего, ничегошеньки не успею увидеть ДО, а только буду с тоской смотреть на последствия - как уходит линия за линией, ряд за рядом так и не разобранное мною прошлое.

А может, всё дело в том, что сентябрь в этом году необыкновенно жаркий, впрочем, как и всё лето.  В этом году у нас украли и позднюю весну, и раннюю осень, начав лето в апреле и продлив его до середины сентября. 

Что ты жалуешься на лето? Лето - это благословение, это радость, это изобилие!..

Изобилие...

А, чёрт. Вспомнил:  лет в двенадцать-тринадцать мне попалась книга "Квота, или сторонники изобилия". В то время страна переживала эпоху тотального дефицита, и тем удивительней было читать о людях, покупавших какой-нибудь жемчугонанизыватель или майонезовосстановитель. Мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь и мы так будем жить, но я отчётливо помню, что книге удалось вызвать во мне стойкое отвращение к слову "изобилие". Изобилие стало чрезмерностью. Изобилие встало в один ряд с рвотой.  Оно таится за дверью, давя на нее всей своей массой и не давая открыть во всю ширь. Изобилие означает - нет лишениям. Означает, что для чудесного, прохладного, тонкого апреля и пронзительного, трогательного, грустного сентября не нашлось места, их места заняты другими - более напористыми, более наглыми, более уверенными. Теми, кому всегда есть что предложить, есть что запихать в открытые пасти людских пороков. 

Жалок нынешний сентябрь своей попыткой продлить лето и этим летом быть.

Нет, не удастся мне ни строчки написать о сентябре-ренегате...

- А про август ты написал?