Береги ноги…

В аспирантские годы я жил в маленькой комнатушке три на три с замечательным парнем из Армении - Ицхаком Симоняном. Как суровый сибиряк я день и ночь мусолил кандидатскую тему о литературе путешествий, дальше Томска никуда не выезжая. Я был молод и красив: ростом под метр девяносто, тёмноволос, как Ленский, играл в театре миниатюр, пел Дольского под гитарку, занимался сразу в пяти спорт.секциях, начиная с шахматной и заканчивая рукопашным боем, учился на исключительно девичьем факультете, но вот беда - не пользовался никакой популярностью среди девушек младенческого и преклонного возраста.

Мой визави был маленьким-толстеньким-рыжеватым, внешне 50-летним дядькОм, изучавшим геометрию (!), в силу чего отвыкшим от речи, и при этом имевшим оглушительный успех на женской территории.

Когда я после картофельно-толчёного ужина включал настольную лампочку в 500 вт и усаживался за сентиментальные "Письма русского путешественника", он надевал Адидас и лёгкие кроссовки, сбрызгивал афродизиачные места одеколоном "Вечерний Ереван" и слегка умудоханный возвращался только на рассвете, даже не замечая четырёх листов исписанного мною будущего дИссера-до-Усера. 

Так продолжалось всю осень и всю зиму. Периодически к нам в комнатку пытались прорваться какие-то малолетки-птушницы и гром-бабы, Ицхак их сдерживал в коридоре, я слышал за дверями глухие удары тупыми предметами по его южному телу, иногда звучало истеричное слово "беременность" - кошмар одним словом. 

Весной мои нервы сдали, я купил пару бутылок армянского коньяка, немножко овощей, каких-то приправ, баранины - приготовил праздничный ужин и пригласил своего приятеля на пир.

Он отложил с удовольствием очередную свиданку. Мы пили всю ночь, радовались, как дети, говорили на разных языках, понимая друг друга, потому что нас объединила тема - женщины. И вот, когда всё было выпито и съедено, я наклонился к нему и почему-то шёпотом спросил: Ицхак, что ты делаешь такого, что тебе все девушки дают? 

Он откинулся спиной на настенный коврик с лебедями, как-то задумчиво посмотрел на меня минут 15, потом перевалился ко мне через стол и так же тихо сказал: Володя, всё очень просто. Слушай: когда будешь с дэвушкой один на один, просто скажи ей - У МЕНЯ ОТ ТЕБЯ НОГИ МЁРЗНУТ... 

В наступившей тишине был слышен даже скрип циркуля в готовальне Симоняна: И всё?! - не поверив, переспросил я. Он кивнул. 

В субботу, надев цветастую рубашку-апаш, джинсы в обтяг, свежие льняные носки, причесавшись кедровой расчёской, я спустился с восьмого этажа на первый, где проходила студенческая пьяная дискотека. Минут через сорок я определился с объектом, оттеснил его/её на танго и на предпоследних аккордах шепнул своей пассии: У меня от тебя ноги мёрзнут... 

И вы представляете! - эта кобыла стоеросовая заржала... а потом надо мной хохотала вся общага до осени, а я матерился по ночам, проклиная тяжёлую науку любви и сакраментальный чужой эротический опыт. 

До сих пор не понимаю, что же не так. Может, Ицхак меня просто подставил? может, всё дело в уровне неотёсанности той кобылы? может, музыка дискотечная была не та? 

В чём же было дело-то???