9
231
Тип публикации: Критика
Рубрика: рассказы

Стало тихо - было слышно, как что-то сахарно с просолинками сыпалось в песочных часах на столике перед запотевшим зеркалом.

Близорукий человек, а у меня минус семь, может смотреть в глаза другому близорукому человеку вечно - до слёз, сладких и чистых, без вызова и позывов.

Я смотрел так ещё и оттого, что всегда в жизненно-трудных ситуациях вспоминал своего армейского друга, единственного кавказского товарища по оружию - аварца Али Гаджимагомедова, который меня научил так смотреть на мир, хотя сам никогда не носил очков, ни чёрных, ни белых.

Мы сдружились с ним тогда быстро, легко и просто, как родные братья, разлучённые в колыбели из трёх лошадиных сёдел и случайно нашедшие друг друга в заброшенном дальневосточном танковом батальоне, собранном из среднеазиатских призывников. Мне было уже 24, ему исполнилось лишь 18, остальные нас интересовали редко и исключительно в ночных драках.

Первый месяц спать было нельзя, мы дежурили по очереди, на всякий случай с четырьмя табуретками в руках, потому что другого оружия поблизости не было, затем к нам в батальон перевели заряжающим якута и стало легче - якут не спал никогда. Через два месяца рысканий по дивизии Али нашёл всех своих земляков, нагрянул ночью в расположение с комендантским взводом, они немножко постреляли в ленинской комнате и узбекские танкисты от нас отцепились.

Али оказался хорошим другом: он научил меня курить в ладонь, пить чачу, прицельно далеко плевать, бегать на самоволку к местным девкам, бриться "Невой", носить трусы и носки ..., но самое главное - он научил меня материться по-аварски, соблюдая правильную интонацию и не забывая об этикетных жестах.

Наши задушевные разговоры-уроки проходили по вечерам в маслорезке, где он служил безбедно, иногда устраивая показательные погромы в посудомойке. Наматывая на тяжёлый сбитый кулак солдатский ремень, сгармошивая сапоги всмятку, он появлялся у пятидесятилитровой кастрюли, в которой мылась молодая картошка, и начинал петь хрустальным издевательским дискантом : Ай-ди-лай-да, посудомойка, билять... Ай-ди-лай-да, маслореска, пилять... И этот незатейливый напев я сохранил в своей душе как лучшую боевую песню! со всеми переливами и перевалами, подвизгиваниями и похрипываниями, - звуками, которых нет ни в одном языке мира - и ласкающим грозным выражением лица.

Я смотрел в перекаченные явно глаза лопасненского горца молча, слегка шевеля губами эту песенку Али и видел, как мой гость молча поёт ту же песню, медленно подходя ко мне и пристально вглядываясь в меня. Его правую кисть обматывала в три слоя чёрная лента чёток с трудноразличимыми надписями по граням, сросшиеся на переносице брови начинали плавно раздвигаться, словно грозовые тучи над горным хребтом, от короткой кожаной бурки пахло по-домашнему уютно, ослепительная эмаль зубов располагала к братскому поцелую.

Мы сошлись в центре парикмахерской, наши четыре ладони открылись друг другу навстречу, я услышал его голос и собирался ответить по-аварски, но - чёрт побери! - в этот священный момент мужской встречи снова заскрипела входная дверь и на пороге появился моложавый полковник внутренних войск.

Дата публикации: 21 октября 2018 в 20:08