3
394
Тип публикации: Критика

     I.

 

  

     Медсестра закончила оформление последнего пациента, поступившего в приёмное отделение. Отложив в сторону журнал учёта, она поднялась из-за ресепшена и подошла к окну, на подоконнике которого стояла кружка с уже остывшим кофе. В этот момент, с улицы донеслось чьё-то бормотание. Женщина автоматически взглянула в окно, через кружевную занавеску. Там, в свете фонарей, к занесённому снегом крыльцу, приближались двое мужчин. Насупившись от холода, они быстро взбежали вверх по ступенькам.

 

     — Опять они! — недовольно произнесла медсестра, затем подняв трубку телефона, нажала клавишу вызова, где на замызганном кусочке лейкопластыря синей ручкой выведено «Главврач». После нескольких продолжительных гудков, на том конце провода ответил сонный мужской голос:

 

     — Да, слушаю.

 

     — Сергей Степанович, приёмный покой. Сергей Степанович, опять эти двое пришли. Что мне им сказать? — с этими словами женщина отвернулась от окна, и поглядывала теперь на входные двери, куда вот-вот войдут непрошенные посетители.

 

     — Знаете, что? — возмущённо начал главврач, — Вызывайте Палыча. Он сегодня дежурит, вот пусть с ним и общаются. Я их рожи уже видеть не могу, целый месяц сюда наведываются!

 

     — Поняла, Сергей Степанович, сейчас вызову.

 

     Выполнив требование начальства, женщина преспокойно плюхнулась на стул, деловито отхлёбывая свой холодный кофе.

 

     Тем временем, мужчины вошли  в приёмную, смахивая снег с головы и плеч, стуча по напольной плитке заснеженными ботинками.

 

     — Вечер добрый. Следственный комитет, — демонстрируя удостоверение, начал разговор один из них. Светловолосый, с короткой стрижкой верзила, широкий в плечах и ростом куда выше своего спутника, одетый в коричневую кожаную куртку, чёрную футболку, чёрные джинсы, коричневые дермантиновые ботинки

 

     — Мы к Николаеву...

 

     — Знаю я, к кому вы! Здравствуйте, — перебила медсестра сотрудника и, закатив глаза, добавила, — Дежурный врач сейчас спустится, ожидайте.

 

     — Да вы не нервничайте так, — отозвался второй мужчина, выглядевший старше другого. На вид около сорока. Черные с залысиной волосы, крючковатый нос, которым тот постоянно шмыгал, одет в тёмно-серое пальто со стоячим воротником, чёрные шерстяные брюки, чёрные кожаные полуботинки. — Дышите глубже, уважаемая. Надеюсь, что скоро наши походы к вам прекратятся.

 

     Медсестра даже не успела отреагировать на плоскую остроту в свой адрес, как в приёмную, из внутреннего коридора, вошёл врач. Высокий, краснощёкий, с густой седой шевелюрой, в белом, облегающем его солидный живот, халате.

 

     — Здравствуйте, господа! — произнёс он, протягивая руку, — Думаю, ваш сегодняшний визит, в отличии от предыдущих, будет куда плодотворнее. Ведь когда привезли вашего бандюгу, принимал-то его я, да и сейчас, о его состоянии, в полной мере, могу сказать опять-таки, я.

 

     — Здравствуйте! Да, я вас помню, — пожимая медику руку, подметил следователь в пальто, — Есть какие-нибудь изменения?

 

     — Пройдёмте, — сказал врач, махнув головой в сторону дверей.

 

     Двое сотрудников проследовали за медиком. Выйдя из тесного помещения приёмного отделения, мужчины свернули влево и направились по длинному, хорошо освещённому коридору, в сторону лифта. Пройдя мимо нескольких каталок, стоявших вдоль стены, сотрудник, шмыгая носом, поравнялся с торопящимся доктором и проговорил:

 

     — Вы не ответили. Каково его состояние?

 

     — Состояние Николаева двумя словами не опишешь. Он поступил к нам с двумя огнестрельными ранениями. Одно в плечо — на вылет, в целом, не серьёзное. Другое в грудную клетку. Пуля пробила ему ребро, пробила лёгкое, и на вылете задела другое ребро. Сумасшедшая потеря крови...

 

     — Это понятно, доктор, — перебил его назойливый следователь, — Но когда он уже очнётся?

 

    Врач подошёл к панели вызова лифта и, нажав на кнопку, произнёс:

 

     — Видите ли...  эм-м, как вас зовут?

 

     — Евгений, — ответил сотрудник, и указывая на своего широкоплечего напарника, продолжил, — А это Анатолий, он ведёт это расследование. Так что вы хотели сказать?

 

     — Алексей Павлович. Так вот, Евгений...— медик прошёл в кабину лифта, сотрудники следом, — ... он в коме, и кома вызвана большой потерей крови. Вы это должны знать не хуже меня. Пробуждение у всех индивидуально — неделя, месяц, бывает и дольше.

 

     — П*здец! — Выпалил молчавший до этого момента Анатолий, — У меня дело висит уже четыре недели, а единственный фигурант этот хрен...

 

     — Толь, — оборвал его напарник.

 

     Нервно смахнув со лба пот, врач не сдержался и громко произнёс:

 

     — Хорошо! Он придёт в себя, и вы намереваетесь сразу же забрать его? Простите, но вы хотите, чтобы он в вашем...  эм-м, обезьяннике ласты склеил? Тогда уж точно вам будет не на кого повесить вину. Хотя с другой стороны... если он всё же не выкарабкается: смертная статистика из-за этого скота больнице тоже не нужна.

 

     — Мы всё же надеемся на ваш профессионализм, Алексей Павлович, — начал Евгений, — Но у нас на трассе под Калачом — шесть трупов, ещё шесть в самом центре Волгограда. Этот Николаев убил, по меньшей мере, половину из них. Неизвестно остались ли сообщники на свободе!

 

     — Шесть?! — не веря своим ушам, переспросил медик.

 

     Лифт остановился на четвёртом этаже. Кабина открылась и ошарашенный словами следователя Алексей Павлович направился в реанимационное отделение, бормоча при этом, — Но говорили ведь, что это две разных разборки, что он был ранен в перестрелке... если он очнётся... он же мне тут всё отделение перебьёт.

 

     — Извините, но наше начальство не обязано было разглашать всю информацию, — вытирая нос платочком, произнёс следовавший рядом Евгений, — Вам бояться нечего, он в наручниках, и круглосуточно за ним наблюдает вооруженный сотрудник.

 

     Пересеча просторный безлюдный вестибюль, трое мужчин вошли в примыкающий к нему коридор, над входом в который подсвечивалась табличка: «Отделение реанимации и интенсивной терапии».

 

     Перешагнув порог отделения, Алексей Павлович указал следователям на вешалку с висевшими на ней белыми халатами которые и велел им надеть. Те, выполнив просьбу, двинулись следом. Проходившая мимо санитарка обратилась к доктору с каким-то вопросом. Анатолий с Евгением не стали дожидаться, пока тот освободится, и пошли дальше по коридору. Находясь здесь не впервые, они знали где и в какой палате находится их подозреваемый. Неожиданно Евгений ускорил шаг. Впереди на банкетке, рядом с дверью ведущей в палату к Николаеву, сидел полицейский.

 

     — Почему ты сидишь здесь? — возмущённо воскликнул Евгений, — сказано ведь было: сидеть с ним в палате. Вообще что ли?

 

     Полицейский встал, растерянно надевая шапку. Это был плотный мужчина, примерно тридцати лет, с коротко стриженными русыми волосами, одетый в полевую форму, на погонах которой красовалось по паре звёзд; висевший слева нагрудный значок извещал о принадлежности его владельца к патрульно-постовой службе полиции. Не долго думая, лейтенант ответил на недовольные возгласы:

 

     — Да он ведь в наручниках, по рукам и ногам... там аппараты так пищат, уже в ушах звенит.

 

     К полицейскому подошёл широкоплечий следователь и чуть наклонившись к нему, произнёс:

 

     — Слышь, боец, смотри чтобы потом твои звёздочки не звенели, где-нибудь на полу, в кабинете у шефа. Сидишь там, с ним!

 

     Сзади послышались приближающиеся шаги, а затем и голос Алексея Павловича:

 

     — Спасибо вам, что выделили нам охрану. Бедолаги, по полдня тут торчат.

 

     — Да уж, молодцы, — скрывая недовольство, процедил Анатолий и вошёл первым в палату. Следом двинулся Евгений и, задержавшись в дверях, сухо сказал офицеру:

 

     — Здесь пока побудь.

 

     Оставшись сидеть на банкетке, лейтенант проводил взглядом и врача. Тот войдя в палату, закрыл за собой дверь. После чего наступила тишина, такая, что уши закладывало. Казалось, будто всё замерло вокруг. Всё отделение, весь этаж, даже персонал, включая врачей, медсестёр и санитарок, тоже куда-то исчез, выполняя, вероятно, свои обязанности. О себе давал знать лишь протекающий кран в уборной, откуда доносился размеренный звук бьющихся об раковину капель воды.

 

     Полицейский взглянул на свои наручные часы — половина десятого вечера. За окном, к этому времени, совсем стемнело. Прошло уже минут пятнадцать, как эти трое вошли в палату.

 

     «О чём они там разговаривают? — в полном безмолвии подумал блюститель порядка, — Да и разговаривают ли вообще».

 

     Внезапно дверь скрипнула, приоткрылась. Первым, разговаривая по телефону, из палаты вышел Анатолий, широко шагая, он направился к выходу из отделения. Евгений сложа руки в карманы встал в дверях, дожидаясь врача, а тот в свою очередь, что-то говорил следователю:

 

     —... последние несколько дней, его состояние так и держится стабильным. Смею предположить, что придёт он в себя со дня на день, — с этими словами, Алексей Павлович вышел в коридор.

 

     — Вы идите... — сказал следователь медику и, подойдя к приподнявшемуся лейтенанту, продолжил, —... я сейчас догоню. — Приблизившись вплотную, Евгений негромко обратился к полицейскому:

 

     — В общем, до х*ра жути наводить не буду. Ты, я вижу, не из зелёных, не мне тебя учить. Я уже инструктировал других, кто здесь был до тебя: если он очнётся — связываешься с начальством, а если начнёт дёргаться — успокоить знаешь как.

 

     — Я понял, — коротко ответил полицейский.

 

     — Ну всё, тогда находись с ним, в палате, одного не оставляй, — с этими словами следователь ушёл, снимая попутно белый халат.

 

    Вскоре с дальнего конца коридора послышалась неразборчивая речь Алексея Павловича, и немногословное, прерывистое бормотание Евгения. Посовещавшись ещё какое-то время, они, наконец, удалились, о чём известила хлопнувшая пластиковая дверь. И отделение вновь поглотила тишина, нарушаемая, разве что, всё тем же краном в уборной.

 

     Сдвинув шапку практически на затылок, лейтенант поправил кобуру на поясе, и не спеша зашёл в палату. Помещение это, оборудованное для содержания данного, крайне нежелательного пациента отдельно от остальных, ранее служило комнатой сестры-хозяйки. Вдобавок оно было довольно-таки тесным, а обстановка всё же напоминала истинное его предназначение. Вдоль левой стены прямоугольного по форме помещения стоял высокий, до потолка, стеллаж, на полках которого хранилось чистое постельное и нательное бельё для больных. Напротив входной двери располагалось небольшое окно с отдёрнутым в сторону тюлем, демонстрировавшее вид на вечерний город. Правый от окна угол занимал узенький, небольшой шкафчик, с находящимся в нём уборочным инвентарем. Далее, вдоль стены, стояла больничная кровать, с немного приподнятой спинной секцией, на которой неподвижно лежал,  прикованный к ней наручниками, человек. Тускло светившая на потолке люминесцентная лампа, всё же позволяла как следует рассмотреть пациента, вокруг коего столько шумихи. Это был темноволосый мужчина, чьё, порядком заросшее густой щетиной, лицо скрывал респиратор. От маски к стоявшему рядом аппарату искусственной вентиляции лёгких тянулась интубационная трубка. Одеяние укрытого по грудь шерстяным одеялом человека состояло из просторной больничной рубашки голубоватого цвета, с короткими рукавами. Запястья обеих рук мужчины были прикованы к поручням кровати. Так же, прицепленные к койке браслеты сверкали из-под одеяла, в районе щиколоток.

 

     Не отводя глаз от своего неподвижного узника, полицейский приблизился к кровати, подметив для себя несколько деталей, не заостряя на них внимание раннее. Первое, что его привлекло, это небольшой шрам, зарубцевавшийся совсем недавно, овальной формы, виднеющийся из-под рукава, на левом плече мужчины.

 

     «Огнестрел», — промелькнула мысль в голове лейтенанта.

 

     Второе — пульсоксиметр,  прикреплённый, по принципу прищепки, на указательный палец правой руки подозреваемого, чьи показания выводились на кардиомонитор.

 

     — Сука, вот, наверное, что пищит! — Не громко выругался полицейский, в силу своих неглубоких познаний в области медицинского оборудования.

 

     — Так, а это что?! — взгляд лейтенанта привлёк стул, стоявший рядом с койкой.

 

     «Её здесь не было, — подумал про себя сотрудник, — походу, врач принёс, когда приходил сюда со следаками».

 

     На сидении стула лежала папка, с картонной белой обложкой, где посередине печатные буквы гласили:

 

     «ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ»

 

     Ниже, от руки, синими чернилами выведено:

 

     «Николаев Александр Андреевич. 25.05.1982».

 

     Предстоящая ночь обещала быть долгой. Полицейский это понимал, потому и решил занять себя хоть чем-нибудь. Поставив стул напротив койки, он уселся спиной к стеллажу с бельём и принялся изучать историю болезни своего невольника. Крохотное помещение тем временем наполнилось оркестром всевозможных звуков: шипели меха, качавшие воздух в аппарате искусственной вентиляции лёгких, пищал кардиомонитор, что отображал текущее состояние Николаева, а из приоткрытой двери доносились чьи-то приближающиеся, шаркающие шаги. Офицер отвлёкся от папки, устремив свой взор к выходу, ожидая, что сейчас кто-то войдёт. Но чьего-либо появления не последовало, возможно медсестра или санитарка наведалась в соседнюю палату. Полицейский вернулся к чтению документа. Неожиданно из папки выпал маленький листок бумаги, размером чуть шире денежной купюры, на котором в вертикальном формате было написано следующее:  

 

     «Сигнальный лист  

Дата: 19 января 2016 г.  

Время прибытия к больному: «04» час. «35» мин.  

Ф. И. О. :  ?  

Возраст:  ?    30-35  

PS:  133    АД:  58/40    t:  

Диагноз: геморрагический шок,  пневмогемоторакс¹, проникающее огнестрельное ранение груди справа, проникающее огнестрельное ранение мягких тканей плеча слева».

 

     Ниже имелось ещё несколько строк, такие как: «Проведённая терапия, рекомендации, бригада СМП». Но заключения, да и в целом слова, хитро написанные к ним классическим врачебным почерком, полицейский просто не смог разобрать.  

 

     «Хм, — молча, про себя, рассуждал лейтенант, — странно, на сигнальном листе его данных нет. А вот позже, в реанимацию, он уже попал как Николаев Александр».

 

     Действительно, судя по записям в истории болезни, в приёмное отделение, данный пациент, поступил без четверти шесть утра, того же дня. Диагноз указан тот же самый, а вот строка проведённого лечения, была заполнена словами понятными для чтения полицейскому, но по смыслу сродни квантовой механике: «гемотрансфузия², лобэктомия³ средней доли лёгкого справа. Текущее состояние: геморрагическая кома».

 

     «Мда... — продолжал толковать про себя офицер, — раз уж ты такой бандюга, что ж тебя сразу не признали-то, — полицейский, сложив запястья на коленях, отвёл глаза от папки и с ухмылкой взглянул в лицо Николаеву. — Видать, не такая уж ты и важная рыба... »

 

     Мысль полицейского оборвалась на полуслове, он буквально остолбенел. Виновник его ступора лежал на кровати, открыв, при этом, один глаз и другой на половину. Лейтенант подскочил со стула, выронив на пол папку. Подойдя к койке, он стал всматриваться в лицо мужчины, но глаза Николаева были плотно сомкнуты. Повисла долгая пауза, сопровождающаяся звуками медицинских приборов. Внезапно в комнату вошла медсестра, женщина средних лет, одетая в белую блузку и светло-розовые брюки. Еле слышно, она поздоровалась с полицейским и прошла мимо него. Тот тем временем не сводил глаз с лица Николаева.

 

     «Его глаза, — думал лейтенант, — они ведь были открыты... или мне показалось?»

 

     Приблизившись к изголовью кровати, медсестра проверила количество физраствора в капельнице, затем трубку по которой он поступал мужчине в вену. Офицер, сложив руки в карманы штанов, отошёл в сторону окна, наблюдая за происходящим. Присутствие женщины не продлилось и пяти минут. Направляясь к дверям, она подняла с пола историю болезни и вышла из палаты вместе с ней.  

Незадачливо мотнув головой, полицейский достал свой телефон и принялся быстро водить пальцем по сенсорному экрану. Найдя нужный контакт, он нажал на вызов и приложил смартфон к уху. После недолгих раздумий и не дождавшись гудков, лейтенант сбросил набор и положил телефон обратно в карман.

 

     — Бл*дь, идиот! — выругался он.

 

     Подойдя к двери, полицейский выглянул в коридор, подождал  с минуту — никого. Обернувшись, он сосредоточил взгляд на лежащем в кровати мужчине, на его лице. Глаза у того всё так же оставались закрытыми. Подозрительно посматривая, лейтенант прошёл мимо Николаева, отворил окно, закурил сигарету, выпуская дым на улицу. Серое облако незаметно растворялось в холодном вечернем воздухе. Снег перестал идти, а город, посредством звуков, коими располагал: гулом машин, порывами ветра, пытался протиснуться в маленькое помещение. Выкинув окурок, лейтенант захлопнул окно, резко оборвав шум, доносившийся с улицы. Заиграла мелодия. Полицейский облокотившись на подоконник, принялся разговаривать с кем-то по телефону, наблюдая за монотонно движущимися где-то далеко вдоль трассы огнями фар..

 

 

 

                         *    *    *  

 

 

 

     Шёл двадцать девятый день, с того момента, как Александр не в силах был стоять там, на дороге, занесённый снегом, держа руки поднятыми вверх. Не слыша более команд, криков полицейских, в свете фар и проблесковых огней патрульных машин, он упал тогда на колени. Сознание стремительно покидало Александра, словно погружая его в тёмную бездну, в которой единственными искорками света, предстали образы двух близких ему людей. Неминуемо, тьма поглотила его.

 

     Мрачное забвение полностью поработило тело и разум Александра, постепенно и глубоко затягивая его в воронку вечного сна. Являясь единым целым, дух и плоть мужчины, под властью неподвижного состояния, носившего имя — кома, томились порознь. С одной стороны, разум не осознавал, как мимо, одной сплошной рекой стремительно мчались дни, выливающиеся в недели. Как невозможно, просто поднять веки, казавшиеся многотонным грузом, и распахнуть наконец глаза. Как чертовски хочется услышать родной, любимый голос, всё это время ожидая его, что он раздастся, среди словесного сумбура неизвестных ему людей. По этой причине, тело страдало ещё больше. Бывало, что показания сердечного ритма Александра временами подскакивали, но никто не предавал этому значения. Хотя в тот самый момент мотор, что бился в груди мужчины, просто разрывало от боли. Также никто не обращал внимания, как и по какой причине, у пациента Николаева, вниз по щекам сбегали горячие капельки слёз. Но всё это, все муки разума и тела мужчины, были давно позади. Сейчас где-то там, в густом непроглядном тумане забытья Александр медленно плыл на своём плоту, навстречу бушующему водопаду.  

 

 

 

                              *    *    *  

 

 

 

     Вечность. Казалось, именно столько тянулось в эту ночь дежурство полицейского. Долгие часы, пребывая в маленькой комнатушке, наедине с неподвижным, без сомнения, преступником, лейтенант, что есть силы, противился сну, манившему его,  минутку-другую, вздремнуть. Он успел выкурить пол пачки сигарет, обзвонить тех, кто пока ещё не спал, посетить все социальные сети, осушить кружку кофе, что так мило предложила медсестра, лишь бы не спать. И вот, стрелки часов показывали половину шестого утра, сменщик придёт ещё не скоро, ближе к девяти. Скрестив на груди руки, не смыкая своих покрасневших, слипавшихся глаз, офицер усердно сидел и стерёг Николаева.

 

     «Да он ведь в наручниках... чуть дёрнется, и те брякнут по поручням, я услышу... десять минут, всего десять... ничего ведь страшного... за это время... не произой... »

 

 

 

                              *    *    *  

 

 

 

     Перед самым краем, куда вниз, обрушивался мощный, бурлящий поток. В тот момент, когда плот, следуя по течению, уже наклонился над бесконечной пропастью, где-то высоко в небе вспыхнуло ослепительно яркое сияние, озарившее всё вокруг. Шум водопада плавно умолк. И не было больше ничего, кроме этого белого света.

 

     Его тяжёлые веки медленно приподнялись. В щёлочки глаз пробилось какое-то свечение. Он отвёл зрачки в другую сторону, влево, вниз, вправо. Всё вокруг казалось каким-то нереальным, расплывчатым, потерявшим форму и очертания. Он зажмурился, ещё раз, затем ещё. Зрение не торопилось возвращаться в норму. На лице, чуть прижимая нос, что-то находилось. Машинально, его рука потянулась вверх, чтобы снять это с себя. Последовал едва уловимый, металлический звон. По какой-то причине движение не удалось. Нечто холодное удерживало его запястье. То же самое было и с другой рукой. Не в силах что-либо предположить, а тем более предпринять, он вновь закрыл глаза.

 

     Пробудившись в очередной раз, то ли от сна, то ли от минутного помутнения сознания, Александр принялся осматриваться кругом. Всё теперь выглядело куда более отчётливей. Пелена, что была перед глазами, постепенно рассеялась. Первое, что открылось его взору — выбеленный извёсткой потолок, на котором горела длинная люминесцентная лампа.

 

     «Где я?..  Что это за место? — отозвался наконец разум мужчины».  

Саня приподнял голову, обнаружив себя лежащим в кровати посреди небольшого помещения. Всматриваясь теперь в каждую мелочь, его взгляд перемещался с предмета на предмет, из угла в угол. Неожиданно, справа от себя, Александр увидел сидящего на стуле человека, одетого в тёмную одежду. Это был плотный мужчина, который, свесив вниз голову, и, скрестив на груди руки, безмятежно спал. Окинув взором незнакомца, Саня заметил, что на плечах у того имелись погоны, с двумя звёздами на каждом, а над левым нагрудным карманом — нашивка, с надписью «Полиция».

 

     «Что здесь творится?..  Почему я тут?..  Этот мент... что со мной произошло?»

 

     Вдобавок ко всему, в комнате, систематически раздавалось какое-то

непонятное шипение, где-то совсем рядом, над головой, с коим на пару, звучал кратковременный электронный писк.

 

     Растерянно оглянувшись назад, Александр увидел, что у изголовья его кровати, загораживая первые проблески пробуждающегося дня, проникающих через окно, стояла какая-то аппаратура: несколько мониторов, панелей с различными кнопками и переключателями. От надетой на его лице маски, в скопище этой техники, вела узкая белая трубка. Саня чувствовал, как в такт шикающему приспособлению, его грудь наполняясь теплом,  поднималась вверх и, наравне с тем же звуком, опускалась. Торчавшая в горле штуковина мешала нормально дышать, вызывая невыносимый рвотный спазм.

 

     «Что за х*рня у меня внутри?..  Где я нахожусь?» — недоумевал мужчина.

 

     Позабыв о своей прошлой попытке, Александр, снова решил сдёрнуть с лица респиратор. Каково же было его удивление, когда он наконец увидел, что удерживало его руки — блестящие, металлические наручники, прицепленные на обоих запястьях к койке. Напрягшись, Саня попробовал приподняться на локти, при этом поглядывая на полицейского, чтобы не разбудить того лязгом браслетов. Но, в итоге ощутив дикую слабость в мышцах, Александр обречённо упал на подушку. Несколько минут, быть может больше, мужчина лежал так, на спине, уставившись в потолок, в ничтожных попытках мысленно воссоздать то, что же могло с ним произойти.

 

     «Я...  я-я... как меня зовут?..  Не могу ничего вспомнить... ничего не помню... я в наручниках... в больнице, под охраной полицейского... что-то произошло... что?!»

 

     Скопив немного сил, Александр, насколько это возможно, приподнялся и как следует дёрнул руками вверх. От внезапного раздавшегося шума, дремлющий полицейский чуть было не упал со стула. Резко подорвавшись, он всплеснул руками в воздухе и вскочил на ноги.

 

     Видя, что бунт удался, Саня, вдохнув побольше воздуха, попытался что-то крикнуть мужчине в форме, но речь его вышла довольно нечленораздельной.

 

     — Охвобоби мемя! — услышав, свой голос, Александр понял, что из-за трубки, торчавшей у него в горле, сказать что-либо внятное, он вряд ли сумеет и продолжил громко горланить, дёргая при этом руками и ногами.

 

     — Успокойся, слышишь?! Угомонись! — гаркнул заспанный лейтенант и встал рядом с Саней.

 

     На гомон, создавшийся в палате подоспела медсестра:

 

     — Так, кто это у нас тут проснулся. Успокаиваемся! — пронудела женщина и подошла к кардиомонитору.

 

     Умолкнув на минуту, Александр, тяжело дыша, опустился на подушку. Если какие-то силы, после пробуждения, у него ещё оставались, то сейчас он полностью выдохся. Выступивший пот ручейками сбегал по его вискам и по лбу. От нахлынувшей слабости стало тошнить, а трубка в горле так и вынуждала блевануть. Александр закрыл глаза и попытался успокоиться, рассчитывая, что раз уж медсестра здесь, она вынет эту хрень из его рта, и тогда ему удастся узнать в чём дело.

 

     — Алло... — послышался голос полицейского, —... да, очнулся...  кипишует... позвоните им... Что?..  Хорошо, я понял.

 

     «Он с кем-то говорил... обо мне, — с сомкнутыми глазами, думал Саня, — судя по наручникам... которыми меня удерживают... дела мои явно не из лучших... что я мог такого натворить... чтобы ни было... хуже уже не будет», —, закончив свой мысленный монолог, Александр ухватился за поручни кровати и попытался расшатать её, но по силам ему удался только лишь скрип.

 

     — Кончай уже! — крикнул во весь голос полицейский и, прижав руки бушевавшего мужчины к койке, обратился к медсестре, — Позовите доктора!

 

     — Хорошо, я быстренько, — произнесла женщина и направилась к выходу.

 

     Проводив медсестру взглядом, пока та не исчезла из виду, лейтенант повернулся к Сане и со всего маха ударил того основанием ладони по лицу. Одного удара хватило, чтобы и так обессиленный, Александр надолго обмяк в кровати.

 


________________________________________

Пневмогемоторакс¹ — состояние при ранении грудной клетки, в ходе которого образуется скопление крови и воздуха в плевральной полости лёгкого. 

 

Гемотрансфузия² — переливание крови, введение с лечебной целью в сосудистое русло больного (реципиента) крови донора или её компонентов для замещения эритроцитов, частично — белков плазмы крови, а также для остановки кровотечения. (Ист. https://www.zdorovieinfo.ru/spravochnik-metodi-lecheniya/gemotransfuzhiya_perelivanie_krovi/)

 

 Лобэктомия³ — операция по удалению анатомической доли лёгкого.

Дата публикации: 14 января 2019 в 21:50