Брунгильду Сергеевну муж звал ласково: «Бруня». Но Бруней она была только лишь для него. Для всего остального окружающего мира она была Брунгильдей, почти воительницей, как задумывал ее отец, дав ей такое имя. Бруня росла сама по себе, мамы почти не помнила. Отец в послевоенном 47-м нашел ее в одном из московских детских домов, когда ей было шесть лет. Мама погибла во время бомбежки. Папа, Сергей Матвеевич Потоцкий, закончил войну майором. Когда началась война, он проходил срочную службу в учебном стрелковом полку в подмосковных Люберцах. Практически сразу после начала войны, еще до знаменитой речи Левитана, его, вместе с его частью отправили на фронт. Однако, до фронта, эшелон не доехал, попав под бомбежку. Сергея Матвеевича контузило, и продолжение строевой службы не представлялось возможным. Так, ефрейтор Потоцкий оказался во взводе обслуживания фронтового госпиталя, где и перекантовался до 43-го года, навидавшись крови, калек и смертей и ненавидя свою никчёмность. Иногда ему так хотелось оказаться на месте умирающего танкиста, пусть умирающего, но – танкиста. А тут, как-то все вышло нелепо – глупая бомба, поднявшая столб пыли, никого не убила и лишь его, ефрейтора Потоцкого, лишила возможности сражаться с врагом, его, комсорга роты, истинного ленинца, верного делу Сталина. Может, так бы и закончил он войну в госпитале, но в конце 42-го получил он весточку, что жена его погибла, а дочь пребывает в детском доме. Не выдержал ефрейтор, ворвался к главврачу и потребовал подписать ему «годность». Доктор выслушал его с пониманием, осмотрел, дал рекомендации, назначил процедуры. Но сказал, что нужно еще время, чтобы уж точно лечение помогло. А посему, стал ефрейтор Потоцкий курсантом Ульяновского танкового училища. Срок обучения курсантов-танкистов в то время, по ускоренной программе, составлял шесть месяцев. Главврач, видавший виды хирург, пояснил:
- Танкисты быстро выбывают из строя – никто и заметить не успеет. В конце концов, смерть - панацея от любой болезни…
Учеба, формирование, резерв командования. В конечном счете, уже майор Потоцкий, повоевал лишь в 45-м при взятии Кенигсберга, до потом, еще и в Манчжурии.
После войны остался на службе. Забрал дочку и так и катался с ней по военным гарнизонам.
Неудивительно, что Бруня вышла замуж за офицера, но по большой гарнизонной любви. Однако, очень быстро овдовела. 128-й стрелковый корпус, в котором служил муж, участвовал в эксперименте великого полководца Георгия Константиновича Жукова на Тоцком полигоне, пройдя сквозь зону заражения после применения условным противником ядерного оружия. Противник был условным, а вот ядерное оружие - самым, что ни на есть настоящим. Участники этого учения, дав подписку о неразглашении государственной тайны, умирали регулярно и постепенно. Брунин муж умер одним из первых. Бруня никогда больше не вышла замуж. В наследство от мужа ей остался сын – Жора, Георгий, по иронии судьбы названный в честь того самого великого полководца. Папа, уже обитавший в верхах советской военной машины, нашел дочке место в одном из Торгово-Бытовых предприятий (ТБП) Военторга Группы Советских Войск в Германии (ГСВГ). Сильная, сама воспитавшая себя женщина, быстро включилась в систему интриг военной торговли, и пошла по карьерной лестнице. В стране дефицита и блата, Военторг, да еще и в Группе войск – место очень блатное и теплое. Отработав положенные три года для служащего вооруженных сил в Группе войск, Бронгильда Сергеевна, с такой хорошей стороны зарекомендовала себя у армейского начальства, что из Германии она уехала работать на центральную базу военторга, которая находилась в недрах лесопарка Лосиный остров, в городе Москве, получила в Москве квартиру, и скоро, вновь поехала в группу войск, но уже в Центральную (ЦГВ) – в Чехословакию, где ТБП только разворачивалась, ибо сама группа войск только-только появилась в результате операции по вводу войск в Чехословакию. Георгий рос в строгости, насколько мама могла ее дать сыну ввиду своей занятости на службе. После школы, не без материнского участия, он поступил в Вольское военное училище имени Ленинского краснознаменного комсомола, более известное в народе, как Вольское училище тыла. Зная, кем является его мама, преподавательский и офицерский состав училища курсанту Кирину проблем не создавало. Дед очень хотел, чтобы продолжилась его династическая офицерская линия, но Бронгильда настояла на том, чтобы Георгий носил фамилию его отца, которого она любила всегда, даже после его смерти. О своем отце Жора знал немного. Знал, что он был офицером, мотострелком, что отец его, то есть дедушка Георгий, как и его дед по матери, во время войны был танкистом. После войны его часть осталась в Германии. Капитан Кирин погиб в 1948-м году от снайперского выстрела и был похоронен на военном кладбище недалеко от Потсдама. Когда Жора был маленький, он, вместе с мамой, в бытность ее работы в ГСВГ, бывал на могиле своего деда, которая поддерживалась в хорошем состоянии одной из близлежащих воинских частей.
Будучи сыном высокопоставленного сотрудника Военторга, внуком генерала и будущим офицером вещевой службы, Георгий был весьма выгодной партией. В гарнизонной школе, в ЦГВ, где он уже был старшеклассником, с ним училась дочка прапорщика Ермураки - начальника столовой одной из частей. В семье Ермураки, прибывшей на службу в ЦГB из Кишинева было две дочки – Света и Таня. Таня, старшая, училась в классе с Георгием. Света – на два года младше. Обе девушки были красавицами, можно было заглядеться. Несмотря на скудную зарплату прапорщика, родители все ж их одевали, и старались, что есть мочи, поддерживать товарный вид дочерей. Вот только с манерами была явная проблема. Как говорится: “Можно вывезти девушку из деревни, а вот деревню из девушки…”. Жена начальника столовой, не отличалась изысканными манерами: нередко слышались ее крики, когда она скандалила то с одной, то с другой соседкой. Георгий всего этого замечать не хотел, он каждый день мечтал, что Таня – это будет его Таня. После школы Таня и Жора вели активную переписку. Он знал, что Таня живет в Кишиневе, учится в университете. Света, младшая ее сестра так же вернулась в Кишинев, но нигде не учится. Успела побывать замужем. Муж ее был намного старше ее и занимал серьезный пост по партийной линии. Вероятно, в виду его возраста, Светиной раскованности и ее невероятной красоты, муж ревновал ее к каждому столбу, справедливо полагая, что Света вышла за него исключительно из расчета и по материнскому настоянию. Поэтому высокопоставленный супруг категорически пресекал всякое общение с тещей к ее великому удивлению и неудовольствию. Однако, скандальная жена прапора, все равно умудрялась получать дивиденды от брака ее дочери, то с криком пинком открывая дверь какого-то местного партийного чиновника, то просто в магазине, требуя выдачи дефицита из-под полы. И, конечно, для нее было большим ударом, когда муж уличил Свету в измене. Точнее, не он. В органы госбезопасности неоднократно поступали сигналы о недопустимом поведении тещи партийного бонзы. Блюстители социалистического строя, весьма хрупкого на территории Молдавской СССР, обложили семью Ермураки. В один прекрасный момент на стол чиновника легли доказательства связи его жены с неблагополучным элементом, имевшим родственников за границей. Партийный функционер потребовал развода, который был незамедлительно оформлен. На семью Ермураки легла печать неблагонадежности, что отрицательно сказывалось и на службе отца, и на учебе старшей сестры.
Ранним утром перед лицом командира 59-й стрелковой дивизии, входившей в состав 14-й общевойсковой армии, штаб которой в 70-е годы находился в городе Кишинев, предстали два лейтенанта в парадной форме. Каждый из них представился по поводу прибытия для прохождения службы. Лейтенант Кирин, выпускник Вольского военного училища имени Ленинского краснознаменного комсомола, был направлен на должность заместителя командира взвода 896-го отдельного батальона материально-технического обеспечения, и лейтенант Матюшенко, выпускник Киевского общевойскового командного дважды краснознаменного училища имени М.В. Фрунзе – направлен на должность командира взвода 102-го Отдельного разведывательного батальона. В те далекие времена Киевское общевойсковое училище только так называлось. В этом училище готовили офицеров войсковой разведки, в том числе, с изучением иностранного языка, причем, курсанты изучали и редкие языки вероятного противника и не только противника. Румыния вероятным противником не являлась, но являлась одним из самых неблагонадежным союзников среди стран Варшавского Договора. Румыния вела по отношению к СССР очень независимую политику, даже требовательную. Чего только стоил ее демарши: сначала с требованием о выводе советских войск с ее территории в 1958 году, а затем, установление дипломатических отношений с Израилем после шестидневной войны. СССР боялся повторения истории с Албанией и, еще больше боялся возникновения какого-либо альянса между Тираной и Бухарестом, поэтому позволял Румынии все. У всего этого явления очень длинная история, начавшаяся с разворота румынских армий, сражавшихся на стороне фашистской Германии против своего союзника. Но сейчас история не об этом. Именно, в связи с вышеуказанными обстоятельствами, и появился на свет выпускник КВОКУ имени М.В. Фрунзе, лейтенант Матюшенко, согласно личному делу, со знанием английского и румынского языков.
Войсковая разведка не сразу стала носить голубые береты, являвшиеся атрибутом формы Воздушно-десантных войск, имевших самостоятельную структуру в Минобороны СССР. Чаще войсковые разведчики носили мотострелковую форму одежды, но с десантными эмблемами на петлицах.
Георгий выклянчил это распределение у ротного в училище, тщательно скрывая его от матери. Та, прекрасно понимая, чем все может кончиться (она была больше всех не в восторге получить такую сноху), всячески бы этому препятствовала. Но случилось то, что случилось.
Лейтенанты Георгий Кирин и Петр Матюшенко быстро подружились. Однако, Жора, при всякой возможности старался оторваться от нового товарища в Кишинев, где встречался с Таней. Вскоре, и Таня стала частой гостью у Жоры в офицерском общежитии, где он имел отдельную комнату. Фактически, они уже стали жить, как муж и жена, но Георгий не спешил с узакониванием отношений. Во-первых, надо как-то подготовить маму, а это было непросто. Во-вторых. Ситуация со Светой накладывала свои коррективы на ситуацию.
Нередко к Жоре с Таней заходил Петр, и они коротали вечера дружной компанией. Однажды Таня сказала:
- А давай Петра со Светой познакомим?
С одной стороны, это была бы очень красивая пара: высокий физически развитый офицер войсковой разведки и статная Света, с правильными формами, как вчера сошедшая с обложки журнала “Мода”, который Георгий видел у мамы на работе в Военторге. С другой стороны, у Петра были блестящие перспективы, которые могли быть подпорчены связью с семьей Ермураки. Однако, офицерская жизнь такова, что рано или поздно, наступит время перевода к новому месту службы. Взвесив все за и против, Георгий согласился, но решил, по-дружески обо всем предупредить друга.
- Слушай Петруха, а ты знаешь, что у Таньки сестра есть?
- Да ну, - оживился Петр – такая же красивая? Ну, Танька-то у тебя ого-го!
- Ну если честно – заговорчески продолжил Георгий, - я бы сказал, что еще более ого-го… Танька – одноклассница моя, она мне еще и по духу ближе.
- А сестра, стало быть, дальше?
- Ну она, понимаешь, более такая, раскованная что ли?
И Жора рассказал историю о замужестве Светы.
- Так ты поэтому, что ли на Таньке не женился до сих пор? – догадался Петр.
- И да, и еще не только – честно ответил Георгий, - понимаешь мама не поймет еще, одна она у меня… Я же без отца рос. Думаю, вот перевод придет на службу, тогда женюсь и увезу с собой сразу, чтобы и от тещи подальше.
- Перевод? Так сколь ж тебе ждать его?
- Не долго, думаю… Я работаю над этим – в полголоса прошептал Жора.
- И, наверно, уже знаешь куда?
- Наверное, знаю – в ГСВГ!
- Ух ты! Как же это ты?
- Понимаешь, - продолжил гордо Георгий, - дед у меня там похоронен, недалеко от Потсдама, я был на могиле, но в детстве еще, когда мама там работала.
- У тебя дед в Германии погиб? – заинтересовался Петр,
- Да, но после войны уже, в 48-м, какой-то из уцелевших нацистов его из-за угла…
- А мой в 45-м погиб, в Германии – вздохнул Петр, - Представляешь, всю войну в пехоте прошагал, в штрафбате был, а погиб – в 45-м…
- Да уж… - согласился Жора, - так значит поэтому мы и офицеры!
- Да! И поэтому – в первую очередь! – поддержал Петр.
Вскоре, состоялось знакомство Петра и Светы. И, Петя, влюбился без памяти. Впрочем, чувства Светы так же были весьма искренни. Света была так же раскована, но жизненный опыт ее чему-то научил. Поэтому, она не спешила знакомить Петра со своими родителями и, в частности, с мамой. Но время шло.
Советское правительство, тем не менее, не прекращало попыток хоть как-то контролировать своего самого взрывоопасного союзника и решило сформировать и предложить Бухаресту штат советских военных советников при Министерстве обороны Румынии. Лейтенант Матюшенко получил представление на очередное воинское звание и перевод в распоряжение 10-го управления Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР с перспективой дальнейшего откомандирования в Министерство обороны Румынии. Но, без пяти минут старшего лейтенант предупредили, что неженатых в этой системе не жалуют, и, если он действительно хочет продолжить службу в десятке – надо срочно жениться.
- Жора, этот ж какая возможность, десятка ГРУ… Это сегодня Румыния, а там, может и Академия, и далее.. везде! – Петр делился перспективами с другом.
- Да, надо учить иностранные языки. Я тоже вроде получил назначение в 11-ю армию ГСВГ. Пойду там на курсы переводчиков. Я слышал, там есть они при доме офицеров… Глядишь, и тоже перспектива забрызжет.
- Ты что ж, тогда с Танькой-то? Жениться будешь?
- Да! Пришла пора! Завтра стрельбы, потом договорюсь по ДС на Рубин выйти, чтобы маме позвонить..
- По дальней связи? А так можно?
- Можно. Правда, по секрету – всему свету, ну да ладно – пусть слушают…
- Слушай, - не унимался Петя – так и у меня установка по службе – жениться надо! И вот решили мы со Светой, завтра пойду руки просить, после службы…
- Да… - задумчиво протянул Жора – Это будет еще тот концерт. Ну да ладно! Я побежал, ты извини, после ваших прыжков надо парашюты принять…
Жора хлопнул друга по плечу и побежал…
- Вот, уважаемая, так уже почти, можно сказать, мама! – уверенно, но четко разделяя слова, вещал Петр, - Решили, мы, так сказать со Светланой, стало быть, пожениться!
- Стало быть? – ехидничала будущая теща, - мы с ее папкой вон по гарнизонам-то, знаешь сколько вашего брата видели… Увезешь дочку-то! И забудете про нас! А нам тут жить на одну ее папкину пенсию… Тоже зятек, опять погоны и шинельный драп – хожу в пальто из парадного драпа сшитого…
- Да нет, мамаша, вы не беспокойтесь, не забудем мы про вас.
В общем-то сценарий поведения и расставления акцентов при общении с мамой Петру посоветовала Света.
- Меня – продолжал будущий зять – В военные советники переводят. А там такие перспективы – так что поможем, конечно, не оставим вас, на старости-то лет…
Услышав про назначение будущего зятя, оживился будущий тесть, в пролом начальник столовой, прапорщик запаса Ермураки.
- Мать – по деловому и бодро начал он – парень значит с головой, если его в советники берут.
И добавил по-молдавски:
- Он теперь в Союзе только наездами будет, все время за границей…
Молдавский язык – почти румынский. Петр вставил фразу на румынском:
- Да, после свадьбы мы уедем в Бухарест.
Будущие родственники с удивлением посмотрели на офицера. Света гордо вставила:
- Его румынскому в училище учили – вот и направляют теперь туда на службу.
Мама быстро сориентировалась и стала давать распоряжения:
- Ну так чего стоишь – закричала она на своего прапорщика, - неси настойку свою, благословлять будем, видишь, любовь у них!
Пузатый Ермураки засеменил в направлении погреба. Стол быстро оживился, как скатерть самобранка: появились соленья, буженина домашняя – все на скорую руку по настойку. Пошел первый тост – за любовь, затем – за родителей, куда без них. Ну и – за невесту.
В оживленной беседе, никто не заметил, как скрипнула дверь и вошли Георгий и Света.
- О, братан, - обрадовался Петр – Вы то же решили?
- А ты успел уже? Да, и я решил последовать твоему примеру…
Георгий был в полевой форме, при портупее и кобуре и изрядно подвыпивши…
- А ты, пистоль сдать не успел, а выпить успел?
- Успел – с мамой просто поговорил – В общем, мы с Таней любим друг друга, в любом случае женимся, но в Германию мы не едем… Но мы – вместе! Так ведь, Танюха? – Жора посмотрел на Таню.
- Да, - сказала Таня и прижалась к его плечу.
- А что не едете? - удивился друг…
- Мама, на весь Генштаб заявила, что если я женюсь на Тане, то поедем мы не в Германию, а на станцию Зима, в Забайкалье. Собственно, заявление уже в ЗАГСе, а назначение вот-вот придет… Собственно, по случаю чего и усугубил…
- Да ладно друг – главное, вместе.
Будущая двойная теща потяжелела в лице, а старый прапорщик, уже изрядно выпив, не сильно этому расстроился и предложил еще один тост за любовь. Еще после тостов трех и теща стала считать Забайкалье отличной перспективой и прелестным раем. Только у Георгия все больше тяжелело на сердце – давал о себе знать осадок от разговора с мамой и водка, заполированная ермуракинской настойкой.
- Да ладно, друг – не грузись, - пытался приободрить его Петя, - ну не стреляться же…
- Точно! – пьяным заплетающимся голосом сказал Жора, - Ага! Сейчас застрелюсь!
Вынул, из кобуры табельный ПМ, приставил к виску и….
Раздался выстрел.
Войска вермахта бились в агонии. Танковые части 1-го Украинского фронта, форсировав Шпрею, взяли в окружение, отрезав от Берлина, 9-ю армию Вермахта, образовав «котел», вошедший в историю, как Хальбский котел. Теперь стояла не менее сложная задача – не допустить прорыва окружения, чтобы исключить участие 9-й армии в уличных боях в Берлине. Однако, командующий 9-й немецкой армией Теодор Буссе, уже бывавший в котле, за что награжденный Крымским щитом, искусно маневрировал войсками, которым несколько раз удавалось прорвать окружение. Однако, Советские части, быстро латая дыры, восстанавливали кольцо.
В городе Форс, почетным гражданином которого был сам Гитлер, отчаянные бои вел 5-й горный корпус СС. Корпус понес большие потери на Зееловских высотах, но боевой дух фанатиков нацизма, служивших в СС, был еще достаточно силен. Каждый из них, носивших молнии на петлицах, был готов умереть за фюрера, искренне веря в святость своего пути. Эта раковая опухоль человечества не поддавалась иной обработке, нежели уничтожению. Советские бойцы из штурмовой роты шли в обход по Паркинштрасее, чтобы зайти с тыла и ударить по эсэсовцам, засевшим в одном из домов на берегу канала Мюльграбен. Со стороны канала, дом атаковали основные силы батальона, неся большие потери при переправе через канал. Да и штурмовая рота, при прорыве через чудом уцелевший мост на Парткинштрассе существенно поредела, потеряв весь офицерский состав. Командовал ротой сержант Матюшенко. Пройдя по дворам, рота наткнулась на огневую точку в окне второго этажа соседнего дома. За пулеметом явно был неопытный боец, вероятно недавно рекрутированный из вольксштурма. Он стрелял длинными очередями, бесцельно тратя патроны. Остатки роты залегли. Внезапно, пулемет затих. Один из бойцов роты вышел из-за укрытия и был тут же поражен пистолетным выстрелом. Боец упал. В окне раздался детский плач и истошный вопль на немецком. Из окна показалась фигура подростка в нацисткой форме, в одной руке он держал ребенка лет трех, в другой рукой приставив парабелум к его виску. Подросток в истерике что-то орал на немецком. Еще один боец привстал, положил на землю ППШ и развел руки в стороны, показывая, что в руках у него оружия нет. Боец сделал шаг вперед. Нацист быстро вскинул пистолет и выстрелил. Боец застыл, как памятник, и обмяк на булыжную мостовую.
- Всем лежать, никому не вставать! – закричал Матюшенко.
- Что делать будем, сержант? – прошептал кто-то рядом.
Матюшенко не успел подумать. Остаток стены соседнего дома внезапно рухнул. Сквозь руины, во двор ворвалась тридцатьчетверка и прямой наводкой дала выстрел по дому, в окне которого нацист держал ребенка с пистолетом у виска. Над миром взорвалась тишина. Видавший виды сержант обмер, исчезло все: и крики нациста, и плачь ребенка – все погребли под собой руины дома. Очнувшись, сержант побежал к танку. Из командирского люка выглянул майор и крикнул:
- Я, майор Кирин, кто здесь главный?
- Что ж ты делаешь, поскуда, - Матюшенко уже тащил майора за шкирку из танка одной рукой, другой пытаясь приставить ему в грудь неудобный для таких целей ППШ.
- Ты что, сержант, - засуетились бойцы штурмовой роты, - ты что, сержант, не надо!
С трудом бойцы оторвали Матюшенко от майора.
Майор отряхнулся и закричал:
- Все они, немцы, сволочи! Когда они наши деревни жгли, они нас жалели? У вас, у всех здесь, у всех родные живы? Что вы на меня смотрите? Это война! Не мы ее начали! И нет нам суда за их смерти! Я забыл о том, что здесь было и вам всем советую! А мы идем на Котбус! Вы – десант на моих танках! По машинам! Приказ ясен!?
- Есть суд, - прошептал сержант, - и он обязательно случится, еще более страшный, возможно, более страшный, чем эта война…
Сказал и молча полез на броню.
Советскому правительству так и не удалось переиграть Бухарест в дипломатических играх, в связи с чем, командировка старшего лейтенанта Матюшенко в Бухарест не состоялась, как и его свадьба со Светланой Ермураки.
Уже, будучи капитаном, он вел группу в разведку, изучая подступы к Тора-Бора. Группа не вернулась. Ни живыми, ни мертвыми не найден никто.
Но жив остался сын капитана Матюшенко, названный Петром, в честь отца и прадеда, которого родила ему его жена, русская девушка по имени Ксения.
