|
Здесь опубликованы все рассказы авторов ЛитКульта.
Для удобства пользования разделом доступны рубрики. Работы расположены в обратном хронологическом порядке.
601 |
Это всё она - Забубоня Тапочкина! Эх, если бы она не закатилась за батарею! Если бы не подружилась там с мусорными кроликами и не поддалась их дурному влиянию!..
Но это случилось потом, а сначала было вот что.
Мама разбирала старые вещи в кладовке и нашла тапочки. Мягонькие, розовые, в белый горошек. Нашла и говорит:
- Вот, Веруня, я их на вырост тебе купила и забыла. Сейчас в самый раз будут, - она показала на Забубоню и добавила, - только они, кажется, немного испортились.
Веруня – это я. А Наталка из детского садика дразнит меня Вруней. Так и говорит:
- Вруня, давай рисовать.
Или ябедничает воспитательнице Сусанне Аскорбиновне:
- Это Вруня все булки обкусала. Честно-честно!
А я не обкусывала. Вот весь компот однажды выпила, это правда. Няня Таня ходила между столами и разливала его в чашки из большой кастрюли. А я за ней шла и пила. Она нальёт, я выпью, она опять нальёт, и я опять. Няня Таня большущая, как бегемот, ей меня позади не видно. Я ведь низенькая, прямо крошечная – «кнопка и миллион кудряшек», как мама говорит. Но живот у меня потом надулся ого-го-го! Потому что там появился компотный океан. Это не очень приятно, когда в животе бушуют волны. Поэтому я так больше не делаю. И булки не кусаю.
А Наталка нарочно на меня сваливает, потому что завидует. И Вруней поэтому обзывается, а другие дети за ней повторяют. У них ведь нет тропической улитки по имени Дракон Драконыч, волшебной палочки, летающих книжек и Забубони Тапочкиной.
Я говорю Наталке:
- Зря ты мне не веришь! Я тебе докажу!
И доказала - принесла в садик Дракон Драконыча.
А она говорит:
- Подумаешь, пластмассовая игрушка, тоже мне.
А я говорю:
- Сама ты игрушка. Он ночью оживает и по люстре ползает.
- Вруня! – дразнится Наталка.
А про волшебную палочку она так сказала:
- Это просто крючок с хвостиком. Моя бабушка таким салфеточки вяжет, а потом всем на праздники дарит. Столько уже надарила, что никто брать не хочет.
- Неправда, – я даже удивилась, что Наталка такая глупая. – Разве не видишь, как блестит?
- Железный, вот и блестит. А ты – вруня! – надулась Наталка. И язык высунула. Розовый и очень обидный.
Летающие книжки я ей даже показывать не стала. Потому что не поймёт. Скажет, что все книжки летают, если их к потолку подбрасывать. Может, и летают. Но только у моих есть страничные крылья. И шуршат они не просто, а сказками. Только Наталка всё равно не поверит.
И решила я Наталке больше ничего не рассказывать. Целых два дня терпела. Но про Забубоню Тапочкину не удержалась.
В тихий час шуметь нельзя, это все знают. Иначе воспитательница Сусанна Аскорбиновна поругает. Надо просто лежать с закрытыми глазами и делать вид, что спишь. И не смеяться от того, что Тимурик вытащил перо из подушки и пятку щекочет. Или от того, что Даня-старший Наталкин сандалик под своим одеялом спрятал. И не обращать внимания на Ксюшину косичку, которую она специально на моё лицо закидывает. И уж конечно нельзя болтать. Но почему-то в тихий час разговаривать хочется особенно сильно. Так сильно, что если не скажешь, то прямо в эту секунду лопнешь. И я сказала громким шёпотом:
- Наталка! Наталка-а-а!
- Чего? – она недовольно завозилась на соседней кровати.
- Того! У меня дома живёт Забубоня Тапочкина! Здорово, да?
- Кто это не спит? - строго спросила Сусанна Аскорбиновна, и мне пришлось замолчать.
Я думала про Забубоню и улыбалась. Когда мама достала тапочки из кладовки, и сказала, что ещё давно купила их мне на вырост, первым делом я увидела её - Забубоню. Она беленькая и пушистая. Такой миленький мохнатый шарик из ниток, пришитый впереди тапочки для красоты. На другой тапочке ничего подобного не было. Только нитка торчала.
«Ой, - огорчилась мама, - второй помпончик потерялся. Может, здесь где-то лежит?»
И мама принялась искать, и доставать из кладовки разные интересные вещи: мой ясельный новогодний костюм кактуса, швейную машинку, банку с маринованными огурцами, папину надувную лодку, одну лыжу и много чего ещё. Но второго пампончика не было.
«А давай и этот отрежем? Для одинаковости?» – предложила мама.
Забубоня испуганно пискнула.
«Не надо», - сказала я и ласково погладила Забубоню ладошкой.
Так я вспоминала и уже почти заснула. Но тут воспитательница Сусанна Аскорбиновна вышла в коридор. Наталка спросила:
- Что там у тебя живёт?
- Где?
- В тапочках.
- В каких тапочках?
- Ну, ты сейчас говорила. Гогоня какая-то.
- А-а-а, Забубоня. Забубоня Тапочкина.
- Опять врёшь, Вруня?
- Вот ещё.
- А ну-ка спать! – рявкнула няня Таня, которая никуда не выходила, а сидела с книжкой за воспитательским столом. На обложке обнимались нарисованные дядя с тётей. Интересно такое читать, наверное. Я хотела у неё про это спросить, но не осмелилась. И стала спать.
- Вруня-гогоня, - сказала Наталка, когда тихий час закончился.
Мы сидели на стульчиках и натягивали колготки.
Терпеть не могу эти колготки, вечно они морщинятся. И полоски ещё, которые две сзади и одна спереди. И вредная пятка постоянно лезет на носок. И в этот раз залезла. Поэтому настроение у меня испортилось. А от Наталки испортилось ещё сильнее.
- Завтра сама убедишься, - ответила я и больше не обращала на неё внимания.
Вечером мама забрала меня домой. Мы шли по улице, и она держала мою руку.
Я очень люблю так ходить. Мама спешит, потому что холодно и ветер дует, а мне нравится скрипеть сапожками по снегу. Снег рассказывает, как падал с неба. И что зима долгая, он не растает, поэтому можно не волноваться.
Зато я волнуюсь за маму. Мы идём по дороге, и когда из-за поворота к нам едут машины, я со всей силы тяну маму в сугроб на обочине. А то вдруг она зазевается. Или машина зазевается. И ударит маму.
- Какая ты невнимательная, - говорю я. – Я опять тебя спасла.
- Вот спасибо! – смеётся мама. – Молодец!
«Ум-ни-ца» - скрипит снег.
Потом мы выходим на большой проспект и идём уже по тротуару. Здесь машин можно не опасаться. Поэтому я спокойненько смотрю на небо, чтобы найти самую яркую звезду. Это меня мама научила. И когда я звезду нахожу, то загадываю желание. В последние дни всегда одно и то же: пусть найдётся сестрёнка Забубони Тапочкиной. Та, которую мы с мамой не смогли отыскать в кладовке. Это очень важно, ведь Забубоня скучает. Она сама сказала.
Сначала Забубоня не разговаривала, ей надо было ко мне привыкнуть. Весь день молчала. А когда мама уложила меня в постель и зажгла ночник, Забубоня начала жалобно вздыхать. Тапочки я поставила на комод, чтобы лучше её видеть. Но она не шевелилась, а только грустила.
Улитка Дракон Драконыч выполз из своей коробки и отправился в путешествие вверх по стене. Куклы завозились на полке, наверняка будут меняться нарядами, когда я усну. В книжках зашептались сказки. Им всегда не терпится кому-нибудь присниться. А Забубоня тоненько заплакала. И тогда я взяла её вместе с тапочкой в свою постель, и пообещала, что не обижу.
- Мою сестрёнку, вторую Забубоню, утащила мышка, - тихонько сказала Забубоня первая.
- Как это? – удивилась я.
- Из кладовки в норку, потом в стенку, а потом туда, где живут все мыши. Это очень далеко. И очень печально.
- Мы её найдём, – пообещала я. – Я - мамина спасительница от машин, я всё могу.
- Не можешь, - всхлипнула Забубоня, - ты большая. Ты в мышиную норку не пролезешь. И даже её не разглядишь.
- А если стану крохотной?
- А ты умеешь?
- Нет, - виновато призналась я.
- Жаль, - снова вздохнула Забубоня.
- Не волнуйся. Что-нибудь придумаем.
Но я не придумала. И на следующий день тоже. И через несколько дней, когда принесла Забубоню Тапочкину в детский сад, тоже не придумала.
Я не стала оставлять Забубоню в шкафчике. Потому что ранним утром перед завтраком в группе можно поиграть. Правда, иногда воспитательница Сусанна Аскорбиновна вместо этого водит нас в большой зал на зарядку. Там мы бегаем по кругу, а она стучит в игрушечный бубен из музыкального уголка и покрикивает: «раз-два-три, раз-два-три». Тимурик обязательно наступает кому-нибудь на ногу. Ксюша не бегает, а прыгает, потому что на зарядке она не девочка, а кенгуру. Даня-старший и Даня-младший соревнуются кто сильнее топает. А я бегу за Наталкой и смотрю, как болтаются в стороны её хвостики. И думаю, что это не мы бежим, а стены зала и Сусанна Аскорбиновна несутся мимо. И, наверное, я немного правильно думаю, потому что Сусанна Аскорбиновна от зарядок устаёт и берёт нас в зал не каждый день. И тогда можно поиграть. Как сейчас.
- Хочешь познакомиться с Забубоней Тапочкиной? - спросила я Наталку.
Мы стояли в умывальной комнате, которая перед туалетом. Всем известно, что это лучшее место для секретов. Окошко до половины белой краской замазано и всегда как будто вечер. Загадочный такой. Голубой. Потому что кафель на стенах голубой. И вода в трубе таинственно журчит. А ещё сюда никто просто так не ходит, только по делу. И по разрешению Сусанны Аскорбиновны или няни Тани. Правда, мы с Наталкой спрашиваться не стали, а просто незаметно прокрались в умывалку и дверь закрыли. И спрятались за длинным рядом полотенец на гвоздиках.
- А где он? – шёпотом спросила Наталка.
- Кто?
- Бубоня твой?
- Забубоня. Она девочка. Тапочкина ведь, разве непонятно?!
Ну как можно быть такой бестолковой? Мы с Наталкой подружки, конечно. Когда не ссоримся. И нехорошо про неё так говорить, но иногда Наталка – балбес.
Наталка, наверное, поняла, что я считаю её глупой. Нижняя губа у неё оттопырилась, глаза стали узенькими, а щёки надулись, как у сердитого хомяка.
- Забубоня - это такая говорящая зверушка, - объяснила я добрым голосом, чтобы Наталка не злилась и прямо сейчас не ушла. – Волшебная.
- Вруня ты, - упрямо заявила Наталка.
- Показать?
- Покажи!
Я запустила руку за шиворот. Под сарафан и водолазку. Потому что спрятала тапочку с Забубоней на груди. А то вдруг бы Сусанна Аскорбиновна или Няня Таня заметили бы и отобрали? С ними никогда не угадаешь, чего опасаться.
- Вот! – победно сказала я и протянула Наталке тапочку с сонной Забубоней.
Наталка наклонилась к моей руке, потрогала Забубоню пальцем. Та зевнула и сильнее свернулась в клубочек. Только Наталка этого не поняла и сказала:
- Ну и что?
- Красивая, правда?
- Тапка?
- Забубоня!
- Помпончик этот? Обыкновенный шарик, - пожала плечами Наталка и радостно добавила: - Опять ты наврала!
- Не наврала! Не наврала! Она живая!
Наталка хитренько прищурилась и попросила:
- Дай подержать, - а улыбка у неё совсем недобрая, наверняка придумала Забубоню обидеть.
- Не дам.
Тут Наталка ка-а-ак дёрнулась. Ка-а-ак схватила Забубоню. Сильно-сильно сжала и ка-а-ак потянула к себе.
- Пусти, - закричала я, - ей больно!
- Не пущу, надоели твои враки!
И ещё сильнее к себе тянет. А я в свою сторону тяну. Слышу, что Забубоня пищит, потому что испугалась.
- Отдай! Сейчас стукну тебя! – угрожаю Наталке.
А она пыхтит. И дёргает.
Я бы точно стукнула, но тут раздался громкий треск. Наталка не удержалась на ногах и плюхнулась на попу. У меня в руке осталась тапочка, а у неё - Забубоня. Оторвала! И ещё смеётся:
- Ха-ха-ха! Была твоя, теперь – моя.
А я гляжу на неё и раздуваюсь. Будто красный воздушный шар. Большущая становлюсь от злости, круглая. Почти до потолка уже доросла. Думаю, сейчас наступлю на Наталку и раздавлю её. И раздавила бы, если бы няня Таня в умывалку не ворвалась.
- Что это вы здесь делаете, а? – грозно спросила она.
Наталка сразу ра-а-аз, и выбросила мою Забубоню Тапочкину. А потом сделала плаксивое выражение на бессовестном лице и заныла:
- Это Вруня! Я хотела руки помыть, а она дерётся!
Только я её не слушала.
Я моментально сдулась до своего обычного роста и бросилась туда, куда полетела Забубоня: мимо умывальников и под батарею.
- Милая, хорошая, выходи. Я тебя пожалею, – стала я её звать.
Нет ответа. Испугалась моя Забубоня, забилась в уголок. Ну ничего, я её сейчас достану. Легла я на живот, руку под батарею просунула и сразу нащупала что-то пушистое. Только это не Забубоня оказалась, а мусорный кролик. Такой шарик из пыли. Они под кроватями водятся, за шкафами и под батареями. Мама говорит, что мусорные кролики – вредные, и прогоняет их мокрой тряпкой.
- Ну-ка отвечай, где Забубоня Тапочкина? – сурово спросила я у мусорного кролика.
- Где надо, - прошелестел он.
- Пусть она ко мне вернётся.
- Ещё чего. Ей с нами лучше и веселее.
Я заглянула под батарею и закричала:
- Забубоня! Забубошенька! Вернись, мы больше так не будем!
Но нет её. Сколько я под батареей не шарила, только мусорные кролики в руку закатывались. И противно хихикали. Да ещё няня Таня за другую руку меня ухватила, чтобы с пола поднять. А я её отпихнула и громко сказала:
- Правильно мама говорит, что мусорные кролики злые. А вы их целую тыщу развели, потому что полы не моете. И Забубоня теперь с ними.
Так и получилось, что няня Таня и воспитательница Сусанна Аскарбиновна меня наказали. Потому что Забубоня Тапочкина закатилась под батарею. И подружилась там с мусорными кроликами. И ещё из-за Наталки.
Наталку тоже наказали, заставили на стульчике сидеть, когда все играли. Но она быстренько извинилась и тоже пошла играть. А мне извиняться не за что. Пусть Забубоню вернут!
Весь день я просидела в уголке. Даже когда разрешили играть, не встала. И завтракать молочную ячневую кашу отказалась. Это даже повезло, что была именно ячневая, очень я её не люблю. А котлеты люблю, но всё равно не обедала. Потому что они несправедливо поступили: и Наталка, и няня Таня, и Сусанна Аскорбиновна. И к ужину я их не простила.
Когда пришла мама, воспитательница Сусанна Аскорбиновна вывела меня в раздевалку и давай жаловаться.
- Веруня, что случилось? – разволновалась мама.
- Вот, - поджала губы Сусанна Аскорбиновна. – Молчит. Весь день молчит и не ест ничего. Утром затеяла драку с Наталкой в умывальной комнате и с тех пор так себя ведёт.
- Драку?! – не поверила мама.
- Драку, - кивнула воспитательница. И спросила у меня: - Может быть, сама расскажешь?
Я отвернулась.
- А давайте у Наталки спросим, - предложила мама.
- Давайте, - согласилась Сусанна Аскорбиновна. – Вот и бабушка за ней пришла, очень вовремя. Пусть она тоже послушает.
- Что такое? – спросила Наталкина бабушка.
- Девочки подрались, - сказала мама. – Из Веруни слово не вытянешь, надо у Наталки спросить, что они не поделили.
Тут в раздевалку выбежала Наталка и бросилась обнимать бабушку.
- Ну хватит, хватит, - улыбнулась та. – Признавайся, дрались утром?
- Я ни при чём! – возмутилась Наталка. – Я только руки хотела помыть! А она набросилась! Толкала меня и обзывалась!
И все посмотрели на меня. Даже мама так посмотрела, как будто я – мусорный кролик, которого надо прогнать тряпкой. И до того мне стало обидно! Темно стало и горько внутри. И тесно. Потому что Наталка врёт. Меня дразнит Вруней, хоть я никогда не вру, а сама врёт. И ей все верят. Это нечестно! Нельзя так! И это я им хотела сказать. Но не смогла, а заплакала. Даже заревела. Всё на свете отдала бы, чтобы не реветь, чтобы быть гордой. Но оно само плакалось без остановки целый миллион лет.
И тогда мама меня обняла и стала гладить по голове. Сказала, что любит меня сильнее всех в мире. А я сказала, что Наталка оторвала и выбросила Забубоню Тапочкину, что её надо вернуть домой, что ей и так плохо без потерянной сестрёнки. Тогда Сусанна Аскорбиновна вздохнула и пошла в умывальную комнату шерудить шваброй под батареей. И принесла Забубоню. А Наталкина бабушка сдула с неё пыль и назвала «милашкой».
И хотя всё хорошо закончилось, ночью мы с Забубоней долго не могли уснуть. Переживали.
На следующий день Наталку привели в сад раньше меня. Я зашла в группу, а она навстречу бежит и хвастается:
- У меня что-то есть!
- Ну и ладно, - отвечаю, потому что мы с Забубоней решили, что Наталка наш враг навсегда.
- Хочешь, подарю?
- Отстань.
Я взяла книжку с картинками и села на стульчик. Наталка рядом встала и через плечо заглядывает. Никакого удовольствия. Тогда я в кукольный уголок пошла. И она тоже. Вот прилипала! Ладно, думаю, не буду тебя замечать. Достала игрушечный сервиз, и тут прямо в тарелку упала Забубоня. Забубоня Тапочкина! Наталка подбросила! Но моя-то дома осталась, я это точно знаю.
- Ты что, мою Забубоню украла?! – закричала я.
- Нет, это другая, – разулыбалась Наталка. Но не хитренько, а обыкновенно.
Я положила Забубоню на ладонь, рассмотрела: и правда другая. Нитки помягче и торчат растопырчатее. Но похожа. Мяконькая, беленькая, круглая помпошка. Забубонюшка.
- Это бабушка сделала крючком, которым салфетки вяжет. У твоей Забубони ведь сестрёнка потерялась. А теперь нашлась.
Я так обрадовалась, что снова начала расти до потолка, как вчера в умывалке. Но теперь от доброты. Чтобы Наталку сильно-сильно обнять.
- Значит, такие крючки – всё-таки волшебные? Волшебные палочки? – спросила я.
- Наверное.
- Нет, точно! Сама видишь, что это правда!
Наталка только плечами пожала. Вот упрямая. Но зато и спорить не стала, и Вруней дразниться. А всё потому, что мы – подружки, хоть иногда и ссоримся. Все ссорятся, обычное дело, а вот мириться умеют не все. А мы с Наталкой умеем. И это тоже чистая правда.
привет) яжемать, Паш. первое, что вообще написала художественное, было детское, причём создавался текст для своих и про своих. с тех пор не могу остановиться)) спасибо!
|
Детскую литературу не люблю, но за тобой признаю мастерство.
Хочется верить, что для тебя действительно в кайф ковыряться во всей этой милоте и это не конъюнктурные тексты. |
это очень раздутый диалог.да, возникало такое ощущение. думала почистить, но потом махнула на это дело. а ведь всё очень легко сокращается. готово) надо будет на досуге все диалоги ещё раз пересмотреть. спасибо! |
Хороший рассказ. Но жанр сложный. Надо смотреть глазами ребенка, не выносить суждений и особенностей взрослого.
Ну и что?Мне кажется это очень раздутый диалог. |
Не знаю, какая вещь меня наиболее потрясла — «ФеоФеняМу» или «Вруня-Веруня». Обе — высший пилотаж! Читал «Веруню» и вспоминал некоторые фрагменты моего времяпровождения в детском садике. Спасибо! Заодно осознал, что у меня под мебелью завелись мусорные удавчики. Давно уже обитают и растут. Надо бы взять швабру с тряпкой и поохотиться на них :-)
|
о, камни и моя дочка любит. а сын, когда ему было три, подсовывал под ковёр диванные подушки, чтобы получались бугорки, и объяснял, что там живут мёртвые люди. при том, что на кладбище не бывал и вообще тема смерти в семье не поднималась. поди пойми, откуда это в их головах
спасибо за отзыв! |
тут я должна признаться, что позаимствовала это название у Кинга. это он (а может быть, не только он, не знаю) обозвал так пыльные катышки в одном из романов. долго ломала голову, как сказать иначе, но пришла к выводу, что ничего лучше мусорных кроликов придумать не могу. решила оставить. в конце концов старик Кинг сам любитель тихонько тырить, думаю, не обидится)
|
Дёготь в том, что лексика у персонажей далека от детской. Мало тех словечек, которые дети коверкают случайно или специально.ты не первый, кто об этом говорит, но тут я непробиваема. я работала с детьми, есть свои, и со всей ответственностью заявляю, что дети — вполне серьёзные вдумчивые люди, способные на адекватную речь. особенно, если это, скажем, шестилетки из подготовительной группы сада. многие в этом возрасте сами читают и неплохо разбираются в абстрактных понятиях — дружба или несправедливость им более чем понятны. к тому же они часто наблюдательнее взрослых, пытливее. но да, такая речь персонажей делает детскую сказку не вполне детской. мы ведь всегда говорим, что жизнь — это одно, а литература — другое. и всё же не могу упрощать и сюсюкать, тошно) меня больше смущают флешбеки здесь, перепрыгивание с одного на другое. не уверена, что это легко считалось бы ребёнком, не знаю. а «Маленький принц» совсем не для детей, разве нет?) спасибо! |
Замечательный рассказ, Саша! Прочёл от а до я с большим удовольствием. Такие тексты нужно не просто уметь писать, но и дар к этому иметь.
Дёготь в том, что лексика у персонажей далека от детской. Мало тех словечек, которые дети коверкают случайно или специально. Меня это удивило и насторожило. Текст скорее взрослый, чем детский. Может, так и надо — посерьёзнее с детьми, вместо сюсюканья? Тут не знаю, может и да. Маленький принц тоже не из цветочков и ягодок соткан. Спасибо, порадовала! |